Сразу после прибытия возглавлявший колонну командир десантной части гвардии подполковник В. Медведев осознал, что ему придется принять всю полноту ответственности за положение в городе на себя. Многие местные партийные и советские руководители погибли в рухнувших от первого же толчка зданиях райкома партии и РОВД. Уцелел, правда, первый секретарь районного комитета КП Армении Н. Мурадян, находившийся во время землетрясения в Ереване и срочно вернувшийся домой после страшного известия. Только вот дома он уже не увидел, не знал и о судьбе своей семьи. Через несколько дней о нем расскажут все центральные газеты, его лицо станет знакомо миллионам телезрителей, которые будут восхищаться его самообладанием, волей и сопереживать его большому горю: жизнь одиннадцати родственников Мурадяна унесла стихия.
Но тогда первый секретарь лишь догадывался о возможной трагической судьбе близких людей, всем своим существом ощущая желание броситься на их поиски, на помощь. И все-таки мужественный человек нашел в себе силы забыть на время о личном. Прежде всего поехал показывать военным, где и что раньше располагалось, наиболее важные объекты города. В той ситуации это было уже очень много. О большем же просить Мурадяна подполковник Медведев посчитал невозможным. Дальше действовал только сам.
Вскоре группы воинов взяли под охрану остатки зданий отделения госбанка, сберкассы, ювелирного магазина, приступили к раскопкам в разрушенных цехах швейной фабрики, в двух школах и детском саду. Из-под обломков начали доставать людей. Одного за другим — без признаков жизни…
Казалось, стихия не пощадила никого из погребенных в развалинах. Но десантники обходили горы битого камня и искореженных металлоконструкций, настороженно вслушиваясь — не подаст ли кто голоса. Окликали оставшихся, быть может, живыми и ожидающих спасения.
Первый отклик, едва различимый, услышал гвардии сержант Марат Челах. Бросился лопатой и ломом разгребать завал. Работал как заведенный. К нему подключились товарищи. И вскоре Марат вынес на руках к бригаде врачей мальчика. Живого. Живого!
Воины не прекращали работы ни поздним вечером, ни ночью. Об отдыхе никто и речи не заводил. Отказывались от еды. Снова и снова вслушивались в тишину развалин и, едва улавливали чей-то голос, стон, принимались в новом месте растаскивать глыбы расколовшихся бетонных плит. К утру уже по десять детей вызволили из когтей смерти гвардии сержант М. Челах, гвардии старшина Э. Афанасьев, гвардии рядовой В. Газалашвили, гвардии ефрейторы А. Подворный и В. Шпанников. Собравшиеся возле школы и детского сада родители с рыданиями сгребали в объятия своих спасенных ребятишек, все еще до конца не веря в счастливей исход кошмарных ожиданий. Но, к великому горю, таких было меньшинство. К исходу второго дня после катастрофы живых детей из-под развалин доставали все реже. Время сделалось смертельным врагом.
Командир подразделения гвардии майор С. Гужбин, не раз видевший смерть за годы службы в Афганистане, старался не смотреть, как женщины, стеная, держали на руках застывшие в неестественных позах тела сыновей, дочерей и умоляли врачей сказать, что ребят еще можно спасти. Гужбин брал в руки лом или кирку и вместе с солдатами неистово долбил, растаскивал нагромождение бетонных глыб. С каким-то ожесточением, не жалея себя, работали на раскопках гвардии прапорщик С. Меметов, гвардии лейтенант А. Киселев, другие офицеры. Молча работали, не отдавая никаких приказаний и распоряжений. Потому что никому здесь не надо было объяснять, какова цена даже незначительного промедления.
— В чем состоит задача спасения потерпевших? — давал мне разъяснения прибывший в Спитак для контроля за действиями подчиненных командир воздушно-десантной дивизии гвардии генерал-майор А. Чиндаров и по-военному четко сразу же разложил все по пунктам. — Первое: отыскивать и вызволять. Второе: оказывать первую помощь и эвакуировать. Третье: вылечить, поставить на ноги. Четвертое: оказать материальную помощь. Люди у нас понимают, что сегодня максимум сил нужно приложить для выполнения первого этапа. В противном случае остальные этапы окажутся просто не нужны. А сколько времени человек может прожить под обломками в неподвижном состоянии и, самое главное, без воды? Двое, трое суток, допустим, даже неделю… Нельзя рассчитывать на удачное стечение обстоятельств. Время теперь надо считать только в минутах.
В справедливости слов Александра Алексеевича можно было убедиться по тому, как все заметнее возрастало напряжение в работе гвардии капитана медицинской службы И. Саяпина. Если поначалу он в основном занимался травмами потерпевших, то затем к нему все чаще подносили людей, за жизнь которых приходилось начинать борьбу незамедлительно. Развернутый офицером в полевых условиях медицинский пункт полка стал фактически центром, в который доставляли раненых со всего города. Сюда же ехали машины «скорой помощи», бригады которых беспрекословно выполняли все распоряжения Саяпина. Гражданские медики нашли наконец человека, сумевшего взять в свои руки руководство и координацию их действий. А ведь в первые часы после землетрясения «Волги» и рафики с красными крестами с воем метались между руин в поисках тех, кто нуждался в их помощи. Теперь каждой машине определялись маршрут и объект, у которого она должна принять раненых.
Вот такая этика у военных: не спрашивать, почему в час суровых испытаний им суждено брать на себя бремя ответственности за всех. Они просто действуют — сразу, в любой обстановке. И не случайно о многих из них в зоне бедствия в первые же сутки после землетрясения местные жители буквально стали складывать легенды.
В Ленинакане возле разрушенной школы я разговаривал с женщинами-армянками, наблюдавшими за ходом спасательных работ. От них услышал о каком-то «больном русском офицере, который раньше всех начал доставать придавленных детей». Не сразу уловил я суть рассказа. Наконец понял, что после первого подземного толчка от военного госпиталя, что находился напротив школы, прибежал лечившийся там офицер. Не раздумывая ни секунды, он кинулся в полуобвалившееся здание и уже через пять минут вынес оттуда ребенка. И снова полез в развалины. За ним последовали еще несколько человек, тоже прибежавших из госпиталя.
Полтора часа воины извлекали из-под обломков детей. Многие ребятишки были сильно травмированы, находились в шоковом состоянии — но дышали ведь!
И тут ударил второй страшный толчок. В этот момент офицер, подавший всем пример, в очередной раз пробирался по сохранившимся местами лестничным пролетам на голоса попавших в беду школьников. Державшиеся до того кое-где стены вмиг рассыпались полностью…
Все думали, что смельчак погиб. Но когда его удалось откопать, оказался живым. Рука сломана, нога, множество других травм получил, и все же роковое мгновение для него не наступило. Товарищи решили отправить молодого офицера в одну из ереванских больниц, поскольку госпиталь тоже сильно пострадал. Прощаясь, называли его Юрой. А вот фамилию никто из женщин не знал. Спросить ее в те кошмарные часы никто не догадался, хотя потом матери школьников жалели об этом.
— Почему не узнали? — покачивали они головами. — Юра сам был бы нам как сын — такой молоденький.
Лишь через несколько дней фамилию Юрия сумели выяснить офицеры-политработники из оперативной группы коменданта города Еревана. Сообщили мне, что более десяти детей успел спасти после первого толчка из-под развалин школы в Ленинакане лейтенант Юрий Конюхов. А сам он был доставлен в ереванскую горбольницу «Эребуни». Я немедленно поехал туда.
Увы, обойдя переполненные ранеными отделения больницы, найти Конюхова я не смог, хотя в списках принятых на лечение пострадавших фамилию лейтенанта обнаружил. Знали его и некоторые медсестры, больные. Знали, что он совершил. А вот показать, где лежит Юрий, затруднялись. И вдруг на одном из этажей во время разговора с санитарками к нам подошел пожилой доктор.
— Вы разыскиваете Конюхова? — спросил он, грустно глядя на меня. — Я его оперировал. Серьезно пострадал молодой человек. Вчера его отправили на дальнейшее лечение в Москву.
Константину Акоповичу Петросяну не было точно известно, в какое столичное медучреждение доставили лейтенанта. Но, забегая вперед, скажу, что я пытался встретиться с Юрием и в Москве, разыскивал его, когда вернулся из Армении. Только времени прошло уже очень много. Конюхова успели подлечить, как выяснилось, в институте Склифосовского, потом он был отправлен в отпуск по болезни, восстанавливать силы.
И все-таки фамилию офицера, рисковавшего жизнью во имя спасения детей, жители Армении узнали уже 17 декабря. На страницах республиканской молодежной газеты «Комсомолец» в тот день о мужественном поступке Юрия Конюхова рассказала журналистка И. Микулина, которой повезло больше, чем мне. Вскоре после землетрясения она побывала в больнице «Эребуни» и там познакомилась с молодым офицером, из его уст услышав подробности происшедшего с ним.
«— Как меня прихватило, я так и не понял, хотя и был постоянно в сознании, — приводились в газете слова Юрия. — Как смог, разгреб себя целыми рукой и ногой, чтобы заметили, если вдруг отключусь. Считаю, мне крупно повезло — раны-то пустяковые: переломы срастутся, швы затянутся, главное — живой. Больно и горько думать о ребятах — их уже не вернуть…»
Сострадание к попавшим в беду людям, способность к самопожертвованию во имя их спасения — вот то, что двигало Юрием, многими другими офицерами, прапорщиками, солдатами, первыми приступившими к ликвидации последствий землетрясения. В этом — их профессиональный долг, в этом — их нравственное кредо.
Глава третьяСлово о спасении
Юрий Мамчур, Александр ОрловПРЕОДОЛЕНИЕ
Солнечное ереванское утро. Спешат по своим делам горожане. Обычный гомон древних улиц нарушают разве что резкие сигналы машин — здешние автолюбители народ, известно, горячий. И тем резче бросается в глаза прижатая к бордюру у перекрестка боевая машина пехоты. В люке солдат. Каска. Бронежилет…