По-разному относятся здесь к существованию особого положения. Одни убеждены, что в сложившейся, до предела раскаленной, чреватой непредсказуемыми последствиями, обстановке иного выхода не было. Другие считают, что комендантский час, пропускная система, милиция и войска на улицах — меры излишне суровые. Они не только задевают национальное достоинство, но и подрывают веру людей в демократические преобразования, в конечном счете бьют по интересам перестройки. Не обошлось и без всевозможных слухов, домыслов и даже инсинуаций. Вот одна из последних листовок, распространенных от имени так называемого «комитета карабахского движения Армении». Ее сняла со стены своего дома пожилая женщина-армянка, принесла военным.
«Соотечественники!.. В историю вошел год национальной трагедии… На священной армянской земле траур… На улицах вместо улыбающихся лиц — каратели с дубинками. Советская печать и телевидение говорят о демократизации, в то время как политическая ситуация в Армении все больше напоминает «теплую» атмосферу 1937 года… Те же действия карательного аппарата, и в первую очередь — армии. Призываем оставаться верными клятве… Борьба! Борьба до конца!..»
Генерал-майор А. Рябцев, временно исполнявший обязанности коменданта Особого района, не выказав эмоций, отодвинул листовку в сторону.
— Не побоялись нести это «карателям»? — улыбнувшись, поднял глаза на женщину.
— Вы уж, ради бога, не обижайтесь. Мы, старики, все понимаем. Если бы кто из моих сыновей написал такое, я бы сгорела со стыда…
Понимание… В обе соседние республики все же приходит время трезвого взгляда на случившееся. Пора осмысления и мучительного поиска ответов на многие больные вопросы. Один из них: можно ли было действительно обойтись без чрезвычайных мер, не имеющих в нашей стране прецедентов?
Мы разговаривали на эту непростую тему с генерал-лейтенантом А. Макашовым, исполнявшим обязанности коменданта Особого района, наверное, в самые напряженные дни — после землетрясения. Альберт Михайлович вместо пространных разъяснений достал из стола папку…
Десятки снимков. Убитые и раненые. Сгоревший дом. Автобусы с разбитыми стеклами и пулевыми пробоинами. Маслянистые рубчики боевых гранат. Заводского производства, но явно не армейского образца. Полураздетые женщины с наспех укутанными детьми на руках по колено в снегу пробиваются через горный перевал…
Комендантский час в Ереване был введен 25 ноября. В этот день генерал-лейтенант В. Самсонов, назначенный военным комендантом города, выступил с обращением к населению и трудящимся. Были в обращении и такие слова: «…эта вынужденная мера продиктована суровой необходимостью, направленной на защиту ваших интересов, прав и достоинства советских граждан. Мы призываем вас к спокойствию, к проявлению выдержки, взаимному уважению друг к другу, безусловному выполнению положений комендантского часа…»
Каким он был, тот день?
«От военного коменданта Особого района. Транспорт, вузы, предприятия не работают. Идут митинги в Ленинакане и Масисе. Предложено объявить Ереван «мертвым городом», прекратить призыв молодежи в Советскую Армию. В Масисе — призыв вывести войска из района… продолжать забастовку до выполнения требований…»
Чуть позже в ряде районов произошли новые межнациональные столкновения. И снова убийства, увечья, поджоги. Ситуация серьезно осложнялась противозаконными действиями так называемых «групп самообороны» из числа лиц армянской национальности, блокировавших автомагистрали в Гугаркском, Степанаванском, Калининском и других районах. До землетрясения оставались считанные дни. Трудно прогнозировать, чем обернулись бы для республики две стихии — подземная и людская, — если бы 5 декабря комендантский час не был введен еще в шестнадцати районах.
Утром рокового дня газеты сообщили: «Обстановка по г. Еревану нормализуется. Работают все предприятия, общественные и бытовые учреждения. Нормально функционирует транспорт…» К 7 декабря обстановку удалось отчасти стабилизировать и в других местах. С 11 часов 41 минуты начался словно иной отсчет времени. Для Армении. Для страны. Для армии.
Из сводки военного командования: «В зоне разрушений — 21 город и район. Без крова остались свыше полумиллиона жителей. Перестали функционировать более 150 предприятий. Число жертв около 25 тысяч. Развернуто 27 600 палаток, 180 продовольственных пунктов с раздачей горячей пшци… В расчистке завалов участвуют 18 756 военнослужащих, в том числе 2500 коммунистов…»
Эти цифры появятся позже. И станет известно, что воинами извлечены из-под обломков тысячи и спасены сотни — армян, азербайджанцев, русских…
Беда отрезвляет. Она остудила многие горячие головы. Но только не лидеров комитета «Карабах». Даже в дни невиданного бедствия и людских страданий они не оставили своих амбиций, не подняли голос против розни и предрассудков. Напротив, скатились на политические спекуляции. В помощи братских республик усмотрели лишь «дешевую и бессмысленную пропаганду интернационализма», больше того, объявили попыткой «изменить этнический состав Армении». Развязали неприятно поразившую весь советский народ кампанию против размещения спасенных в здравницах Крыма, Ставрополя, Подмосковья… Под видом помощи пострадавшим представители «комитета», случалось, останавливали идущую к местам бедствия технику, вносили изменения в путевые листы, заверяя их своей «печатью»… Плодами этой «помощи» были лишь сумятица и неразбериха.
За организацию несанкционированного сборища у Дома писателей, отказ выполнить требования коменданта Особого района 10 декабря наиболее ярые подстрекатели были задержаны в административном порядке. А на следующий день…
«От военного коменданта… 11 декабря в Ереване большая группа жителей города в нарушение введенных комендантским часом ограничений организовала несанкционированную демонстрацию, требуя освобождения членов и активистов так называемого комитета «Карабах»… Демонстранты были остановлены в районе перекрестка проспекта Октемберян и улицы Нар-Доса войсковыми подразделениями и милицией. Им было предложено не нарушать общественный порядок…»
— Улица была запружена людьми, — вспоминает подполковник внутренних войск А. Гузь. — Проезда транспорту не оставалось. В руках у многих демонстрантов — бутылки, заостренные металлические прутья. Призыв к благоразумию, требования разойтись были встречены свистом, угрозами…
Офицерам и солдатам кричали: «Фашисты», «Геноцидчики», «Оккупанты»…
Если бы не массовый психоз бушующей толпы, как знать, может, и задумались бы крикуны, кто есть кто в этом конкретном противостоянии. Может, и расслышали бы, что среди лозунгов, под которыми их собирают, не последнее место отведено пресловутому «очищению нации».
— Мы заставим солдат стрелять в нас! — кричал в исступлении один из лидеров «Карабаха» А. Маначурян.
Не заставили. Хотя два выстрела было. Из толпы. По тонкой цепи солдат. В них летели камни, бутылки, кольца с остриями гвоздей наружу…
— Всего у нас тринадцать человек ранили, — рассказывал рядовой В. Леонтьев. — У сержанта А. Самодурова разбит коленный сустав. С Гены Кравцова, он рядовой, сорвали каску и ударили чем-то тупым по голове… Рядовому Вячеславу Спасибову камнем в лицо попали, он сознание потерял…
К этому дню солдаты и офицеры батальона собрали в фонд помощи пострадавшим от землетрясения 250 рублей. И решили добровольно сдать кровь. Пятна их запекшейся крови остались на мостовой, булыжниках, на арматурных прутьях.
Ни одного из демонстрантов госпитализировать не пришлось.
В кабинете коменданта Особого района полдюжины телефонов да еще два полевых аппарата, что называется, рвутся на части. «Ночью из аэропорта «Звартноц» не ходил автобус. Безобразие!», «Почему в доме опять отключены телефоны?..», «У меня в Азербайджане осталась машина. Кто мне ее вернет?..»
Дежурные отвечают корректно, но нам признаются: сущий ад! Стоило ввести особое положение, как люди будто забыли, что существуют исполкомы, «скорая помощь», домоуправление, участковые… А однажды сквозь рыдания в телефонной трубке прозвучало: «Помогите, муж к другой уходит…»
Но преобладают в «вахтенных» журналах коменданта записи другого рода. «…На торговой базе милиция стреляла вверх. Мародеры разбежались…», «Организовать охрану госпиталя…», «Прибыло 49 самолетов — разгрузить», «Безотлагательно принять решение по беженцам», «Усиленно разоружаю мафию…»
Помнится, ближе к полуночи генерал-лейтенанту Макашову доложили: некий Хромой Камо с бандой блокировал дорогу Ереван — Нахичевань.
Альберт Михайлович ставил задачу тут же, по телефону:
— Постарайтесь без стрельбы…
Каких только решений не приходилось принимать военным комендантам за прошедшее время! Сотни, тысячи вводных: от обеспечения защиты — в прямом смысле, случалось, и с оружием в руках — чести, достоинства, жизни граждан до поставок продовольствия в пострадавшие от стихии отдаленные села. Занимались буквально всем.
«Приказ военного коменданта… За отсутствие порядка в уличном движении и нетребовательность к водителям транспортных средств начальнику ГАИ республики Г. Маркаряну и начальнику ГАИ Еревана В. Казаряну объявляю выговор…»
Признаться, читая этот документ, мы невольно усомнились: а не превысил ли представитель военной власти своих полномочий? Как и в случае, когда генерал-лейтенант Макашов накануне Нового года досрочно освободил из-под стражи задержанных за нарушение комендантского часа?
Альберт Михайлович к тому времени убыл к новому месту службы, поэтому вопросы свои задавали временно исполняющему обязанности коменданта Особого района генерал-майору А. Рябцеву.
— Нет, не превысил полномочий комендант, — отвечал Анатолий Семенович. — Его приказы обязательны к исполнению для каждого, кто находится в пределах Особого района, независимо от занимаемой должности. Ведь комендант отвечает за все сферы жизни, включая транспорт, связь… Но не все так просто. Документы, которыми мы руководствуемся, пока содержат, как правило, самые общие положения…