Не поверите — младенца недельного нашли. Реуш фамилия, по бирочке на руке определили. Его мать в воинской части работала. Погибла. Из того роддома никто не вышел. Одного мальчика и спасли. И такой хорошенький… Когда в гарнизоне узнали, все женщины усыновлять бросились…
— Бездетные?
— Если бы! По трое имеют. А некоторые и бабушками уже стали. Инна Никитина, например. Полдня с девочкой-крошкой посидела, а до сих пор ходит и плачет: хочу ребенка забрать, и все тут!
А какого страху мы с Антоном натерпелись! Полтора годика ему, ни отца, ни матери. Ходили, смотрели за ним, а однажды приезжаем — нет Антошки! Бабушка забрала. Ни фамилии, ни имени, ни адреса не оставила — ничего! Мы в панике. Медсестра успокаивает: та женщина, говорит, только в палату вошла, Антон как закричит: «Бабушка! Бабуля!»
Ой, сколько я рассказать бы могла, да никаких сил…
Женсовет? Нет, я никогда в нем не состояла. Если честно, и сейчас толком не знаю, кто нами заправлять должен. Мы, так сказать, неформалки…
Где с мужем служили? Спросите, где не служили! В Белоруссии, на Дальнем Востоке, в Польше, в Москве в академии учились… Почему дома сижу? Везде, где можно было, работала. Ни много ни мало — 19 лет стажа. Но здесь по специальности — я медик — жене офицера устроиться невозможно. Вот и сижу, вяжу…
Елена Сергеевна глянула на часы и спохватилась:
— Меня же в госпитале ждут!
Я хотел обстоятельно поговорить с ее «командой».
— Мы бы с радостью, — отвечала Мухина. — Но вряд ли получится. Дни и ночи по больницам. И у вас руки не дойдут. Здесь сейчас столько важного происходит. А мы? Так, капля в море…
Она оказалась права. Ни в первый, ни во второй мой приезд мы больше не встретились. Только по телефону переговорили. От нее и узнал: почти всех больных и раненых забрали родственники. Кого-то отправили в Москву. И как-то сиротливо стало женщинам, и не к чему руки приложить…
— Но мы твердо решили — костяк «команды» сохранить. Новый пионерский лагерь недалеко открывается. Пойдем к детворе…
В конце Елена Сергеевна попросила:
— Не упоминайте мою фамилию. Поймут не так…
Пришлось поспорить. Наконец, согласилась.
— Лишь при одном условии: если назовете всех женщин, которые со мной работали. Записывайте. Сачук Валентина, Инна Никитина, Чугайнова Вера, Осипова Люба, Надежда Щедрина, Ольга Бабина, Таня Кислицына, Лида Неверова, Ирина Малашхия, Евгения Наполова, Нина Максименко. Две Галины — Кузьмина и Смирнова, две Людмилы — Черемных и Богатыренко…
Всех назвала? Ой, чуть не забыла. У мальчонки того, Реуша, — помните, с бирочкой? — бабушка и дедушка нашлись… И еще. Может, в Москве кого из наших подопечных встретите — не сочтите за труд, передайте привет. Переживаем за них, весточки ждем…
И снова говорят мужчины. Количество спасенных. Распоряжения. Согласования. Тонны. Рейсы. Звонки. Кого-то задержали. Там стреляли. Несанкционированный митинг. Националистические лозунги… Крутится лента. Бушуют страсти.
Только все это — преходяще.
Вечно — неизбывное женское: «Я приду, я спасу и утешу…»
Юрий МамчурДОЛГО-ДОЛГО ЖИТЬ ТЕБЕ, КОЛЯ!
Десятилетний мальчик, которого вы видите на этом снимке, вместе с отцом, капитаном медицинской службы запаса Павлом Черняком, более пяти суток продержался под завалом многоэтажного дома.
Когда мы Колю снимали, он был в палате один, без отца. Павел Сергеевич, едва оправившись после пережитого, отправился на поиски старшего сына. Судьба матери Коли известна: она погибла.
Мы долго не решались приблизиться к мальчику. Полулежа на койке, прикрытый одеялом, он медленно, с трудом ел. И лишь когда отодвинул солдатскую тарелку и неожиданно потянулся за журналом с картинками, врачи показали глазами: можно.
Коля начал рассказывать. О том, как в ту роковую минуту, когда вздрогнул и затрещал дом, маму придавило плитой, а он, упав на пол, остался невредим. Как в кромешной темноте услышал голос отца и как они нашли друг друга в каком-то подвале. В течение всего времени у них не было ни крошки пищи, ни капли воды. Только одна и была удача: отыскал Павел Сергеевич коробок спичек…
— А когда их истратили и стало совсем холодно, я долго полз по каким-то ходам и тоже спички нашел. Такие, за двадцать копеек, хозяйственные, — тихо говорил мальчик. — Потом, не помню, сколько прошло, наверху кранщики заработали, — он имел в виду крановщиков. — Мы их слышали, а они нас, наверное, нет.
На пятые сутки голоса отца и сына были услышаны. В бетонной плите с поверхности пробили отверстие и подали флягу с минеральной водой.
— Мы ее выпили и попросили еще, — продолжил Коля печальный рассказ. — Выпили и вторую флягу. Было мало. Тогда нам палками протолкнули две бутылки…
Словом, выстояли двое мужчин, разных по возрасту, но одинаково сильных духом.
Фотография Коли Черняка с кратким описанием этой трагичной истории была опубликована в «Красной звезде» в середине декабря прошлого года. И уже через считанные дни со всех концов страны пошли письма.
«Пишу вам из Молдавии. Прочитала в газете о Коле и заливаюсь слезами. Я и муж мой на заслуженном отдыхе. Помним войну, голод. В 81-м похоронили сына-девятиклассника, умер от болезни… Мы, как и все наши друзья и знакомые, перечислили деньги для Армении. А Коле лично хотим послать к Новому году посылку. Внуки меня просят скорее отправить, а куда? Милые люди, сообщите адрес Коли! Извините, что вас утруждаем. Руденко Надежда Антоновна». А рядом — с нажимом — «Филипп Иванович».
«…Он познал ужас землетрясения, смерть матери. Я знаю, многие хотят помочь; наверное, есть у Коли и родственники. Но я хочу, чтобы глаза этого ребенка быстрее засветились детской радостью. Сама имею двоих детей… Передайте Павлу Сергеевичу Черняку, пусть привезет Колю с братом ко мне. Я постараюсь… У нас тепло. Есть всякие фрукты и овощи… Люба Воробьева. Кашкадарьинская область, райцентр Ульяновск…»
«…Могу приютить Колю с папой и братом. Если понравится — и навсегда. Имеем жилплощадь и все необходимое для жизни…»
Под этим письмом женщины с Украины приписка: «Прошу не публиковать и не афишировать…» Пусть уж простит нас. Пожалуй, все письма, которые приходили в редакцию после землетрясения в адрес пострадавших, не для печати: столько в них сокровенного и боли. Признаемся честно: не опубликовали бы их сразу после новогоднего праздника, если бы накануне не получили два пухлых пакета. На них старательной детской ручонкой было выведено: «Для Черняка Коли». И обратный адрес: «г. Липецк, ул. Титова, 8, школа № 46, 1-й «Б».
В пакетах — красочные книжки-самоделки. Вы их видите на снимке. И короткое письмо. «Мы прочитали про тебя в газете. Очень жалеем тебя. С Новым годом! Желаем быстрее поправиться, пойти в школу… Посылаем тебе книжечки… Мы писали сообща…»
Сообща — в прямом смысле. Каждую строку — по очереди. Каждый — своей авторучкой. Ясно почему: осилить рукописную страницу для первоклашки — труд почти непосильный. А не написать — не могли. Быть может, их маленькие сердца впервые почувствовали чужую боль. А это уже чувство гражданина.
За неуверенными, ломкими буквами — будущие почерки.
И все-таки в декабре мы публиковали Колин снимок не для того, чтобы рвать читателю сердце. В слезах тогда недостатка не было. Но в бесхитростном, коротком рассказе мальчонки кроется великая мудрость и наука всем нам. Только выдержка, мужество, сильная воля и… определенные знания могут спасти человека в экстремальной ситуации. Врачи убеждены: не будь капитан медицинской службы запаса Черняк человеком железной выдержки, не обладай он необходимой подготовкой, все могло бы кончиться куда трагичнее. А что знает каждый из нас о том, как выжить самому и спасти того, кто рядом, когда выжить уже, кажется, невозможно?
Мало знаем. Практически — ничего. Сколько людей погибло из-за этого в руинах Армении? Нет ответа…
И еще один урок. И первоклассникам, и взрослым. Судя по тому, что нам рассказывал Коля, в семье его сызмальства приучали к самостоятельности, смелости и находчивости. Что было бы с ним и отцом, если бы побоялся он лазить по темным и узким — взрослому не протиснуться! — щелям, если бы не отыскал драгоценные спички! «Такие, за двадцать копеек», помните?
Нет, не только слез сострадания заслуживает этот мужественный мальчишка. Он уже совершил подвиг. Он — выжил.
Долго-долго жить тебе, Коля!