— Тогда за прошлое, — неожиданно сказал Скайуокер, салютуя бокалом.
Неплохо, подумал канцлер. От людей, которые умеют не переживать за один проигранный ход, всегда есть толк.
— Почему вы не сменили имя?
— Не видел в этом смысла.
— В детстве или в юности?
— И в детстве и в юности.
— Вот как? «Идущий по небу» — превосходная фамилия для офицера флота?
— Да, мне тоже нравится.
Офицер не стал скрывать сарказма в голосе.
Уже лучше, подумал канцлер.
— Капитан, а вы знаете, как переводится ваше имя?
— По-моему, никак не переводится.
— Это вы зря. На одном из забытых языков, а именно на кахлуа, «энекин» значит «великий». Кто бы вас так не назвал, он предрек вам большое будущее.
— Весьма любопытно, — холодноватым светским тоном. — Не знал.
Некоторое время тишину кабинета канцлера нарушал только едва слышный лязг столовых приборов. Палпатин отметил, что его гость не привык уделять трапезе много времени.
Можно не спешить. Сменить тему разговора на более приятную для офицера, например, расспросить его о дредноуте или о сражении при Эхиа. И медленно-медленно ввести в бытовой диалог совсем не бытовые детали, непосредственно касающиеся как войны, так и политики.
А можно сразу перейти к десерту.
И к «десерту».
Тогда, вероятно, удастся проломить эту стенку из прозрачной дюрастали, за которой спрятался гость.
— Значит, во флоте никто даже не подозревает о том, что вы были в Храме?
Скайуокер помедлил, перед тем как ответить:
— Именно так.
— И вас это устраивает?
— Полностью.
— А Орден?
— Тем более.
— Джедай был благодарен вам за то, что вы лично вытащили его из переделки на Триибе?
Вот. Вот теперь хотя бы какая-то реакция. Пусть и на долю секунды.
— Сэр, к сожалению, ваша информация не точна.
— СБ рекомендовали вам не распространяться на тему вашей миссии?
— Все рапорты конфиденциальны, и мне жаль…
— Ну, согласитесь, — перебил его канцлер, — что источником моих сведений может быть не только служба безопасности Республики.
Фраза явно поставила офицера в тупик, откуда он, тем не менее, быстро выбрался:
— Мне было бы интересно узнать, кто именно служит вашим источником.
— Все просто, капитан. Ваш разговор с Гренемайером был, разумеется, записан камерами слежения. Как только корабль Лате Гунрая стартовал, неймодианец связался с людьми Гренемайера и попросил переслать ему эту запись.
Скайуокер не ответил. Или просто побрезговал банальностью «это многое объясняет».
— Не ожидали, что у канцлера Республики может быть контакт с неймодианцами?
— Не ожидал.
— Или что канцлер Республики может оказаться тем самым человеком, которому подконтрольна Торговая Федерация?
— Я даже не знал, что такой человек существует.
Осторожное вранье. Невольно — на грани насмешки.
Все-то он понял и обо всем догадался. Не догадаться — невозможно.
— Вот как, — закивал канцлер. — Стало быть, не знали. И прикрывались его именем, когда лезли вытаскивать рыцаря? Рассчитывали, что вам это так сойдет с рук? Увы, не все так просто. Политика, мой юный друг, многослойна. Вы на Триибе заглянули под первый слой. Да что там вы, ваш джедай, опытный дипломат рыцарь Кеноби сделал то же самое. Вы увидели, как Гренемайер и Михо Каару продают планету сепаратистам. Ах, как ужасно! Ах, какое отвратительное предательство государства и народа! Прямо-таки вопиющий случай несправедливости. И ведь все это — только ради собственной выгоды. Вы увидели ситуацию именно так, не правда ли?
Канцлер вздохнул и дружелюбно улыбнулся. К тому елейному тону, которым была приправлена его речь, улыбка шла донельзя хорошо.
— И действовали, как вам казалось, во имя интересов Республики. Вы, конечно, не могли знать, что под первым слоем есть второй, третий, а иногда и четвертый с пятым. Вы также не смогли просчитать свой ход вперед. Равно как и ходы ваших противников. Вы даже не предположили, что Республике может быть выгодно то, что Трииб уйдет к сепаратистам. Например, это бы обеспечило потерю их интереса к другим, куда более важным промышленным регионам. На время, разумеется. На время, достаточное, чтобы перестроить рынок нескольких других систем. И это — только второй слой. Вам хочется знать, почему Орден послал туда Кеноби? И почему Кеноби при этом не получил никаких точных инструкций? А вы подумайте сами, на досуге.
Палпатин продолжал улыбаться.
Сидящий перед ним человек промолчал. Он все также внимательно слушал. Ни глаза, ни мускулы лица не выдавали никаких эмоций. А вот в показушной непринужденности позы — уж слишком неловко он откинулся на спинку кресла — сквозило напряжение, и немалое.
— Вы нарушили одну из важных схем. По незнанию, разумеется. Я закрою на это глаза и постараюсь исправить ситуацию. Вернее, я ее уже почти исправил. Скажу вам только одно: незнание никогда не является оправданием и не освобождает от ответственности. Это так, на будущее, — он помолчал и добавил. — Я распоряжусь, чтобы принесли этот ситхов десерт.
На этих словах Скайуокер скривил уголок рта.
Вышло очень не по-светски. Зато искренне. Как и та тихая нотка сарказма в голосе.
Дверь распахнулась в третий раз. Подали десерт — художественно размазанный по тарелке крем с золотыми крупинками и спелые, покрытые упругой коричневой кожицей, плоды шууры. Скайуокер, как ни в чем не бывало, сразу же вооружился ложечкой.
Казалось, поставь перед таким человеком кусок дюрастали — он и ее перемелет и переварит. А сам будет выжидать и пытаться понять — говорят ли ему правду или разводят как маленького.
— Вместе с тем, я готов признать и другое. На Триибе вы приняли решение — и сумели воплотить ваш план в жизнь. Мои слова покажутся вам избитыми, но они искренни: это был поступок, на который осмелился бы не каждый, и это вызывает восхищение. Республике нужны инициативные люди с нестандартным мышлением. Я бы предпочел, чтобы такой незаурядный человек, как вы, были на моей стороне. А не на стороне тех, кто тайно поддерживает сепаратизм. Однако, мне правда надоело читать монолог, — мягко сказал канцлер. — Скажите и вы что-нибудь, капитан.
Офицер очень серьезно посмотрел на него и вдруг выдал:
— Значит, вы никогда не были в Храме.
— Вы там тоже недолго задержались. Или вы жалеете о том, что не закончили обучение?
— Нет.
Палпатин одобрительно кивнул.
— В Галактике немало людей со способностями к Силе. Рыцари отбирают только наиболее одаренных. Да и то лишь тех, кто попадается им под ноги. Волею Силы, как они говорят. В свое время я разыскивал людей, которых не заметил Храм. Наблюдал за ними. Можно сказать, даже чему-то у них научился. В остальном… Знаете, хорошее университетское образование намного ценнее навыков боя на древнем оружии, — канцлер позволил себе снисходительную усмешку. — Разумеется, все зависит от ваших собственных приоритетов. Собираетесь ли вы связать свою судьбу с государственной деятельностью или предпочитаете заниматься историческим фехтованием.
Скайуокер некоторое время ничего не отвечал. Затем любопытство пересилило, и он самым отстраненным тоном поинтересовался.
— Тот красно-полосатый иридонец с Набу занимался историческим фехтованием?
— Он был бойцом. Поразительно хорошим наемником. Отчасти благодаря Силе. Не думайте, что мне было легко им пожертвовать. Не легко: я искал такого, как он, пять лет. И еще года два он на меня работал.
— На Сидиуса?
— Естественно.
— И он в это верил?
— Верил. К сожалению или к счастью, способности к Силе далеко не всегда соседствуют с высоким интеллектом. Иногда все совсем наоборот — как будто сама природа компенсирует в человеке этот лишний дар. Тот парень знал, что он особенный и очень этим гордился. Мне оставалось только продемонстрировать свои способности, а потом рассказать пару джедайских легенд о тайном Ордене и кровной мести, осуществления которой ситхи ждут уже тысячу лет. Очень уж суеверная раса эти иридонцы.
— Как и неймодианцы?
— Не совсем. Неймодианцы готовы поверить только в те сверхъестественные явления, которые приносят выгоду.
— И никто в Торговой Федерации не понял, что они на самом деле работают на Республику?
На сей раз Палпатин уловил плохо замаскированный скептицизм и ответил улыбкой.
Скептицизма стало еще больше.
— Мой друг, — сказал он. — Торговая Федерация работает сама на себя. Кстати, им принадлежат многие республиканские компании и предприятия. Их не интересует идеология. Только доход. А меня интересует возможность заниматься тем, что я умею делать лучше всего. Для одного это созерцания, для другого исследования, для третьего что-то еще. Для вас, допустим, война. Для меня — государственная деятельность. Республика — поле моей работы. Именно этой деятельности я отдал все, можно сказать, всего себя. И благодаря этому добился немалого. Однако, Республике сейчас нужны не только хорошие политики. Поэтому я бы счел честью иметь вас своим союзником.
— В чем? — спросил Скайуокер.
На тихий сарказм это было уже непохоже.
— В чем мы с вами будем союзниками? — продолжил офицер. — В борьбе за демократические идеалы гражданского общества?
Он произнес эти слова негромко и не спеша — только в голосе звенел металл.
Или это не металл, а рассыпавшиеся осколки той самой прозрачной дюрастали.
— Прошу простить за прямолинейность. Стараюсь соответствовать так любимому в вашей среде представлению «военный без мозгов», — Скайуокер скривил губы. — Вы только что сказали, что добились немалого. Чего именно? Все это, — офицер кивнул в сторону окна. Канцлер подумал, что если бы Корускант был живым существом, он бы до смерти обиделся на столь брезгливый жест, — существовало за тысячу лет до вас. И ничуть не изменилось. Чем тут можно гордиться? Общереспубликанским бардаком? Новой гражданской войной? Вашей номинальной властью? Или вашими интригами с Торговой Федерацией? Тем, что вы сумели запугать неймодианцев и пустить Орден по ложному следу? Браво. Но за тысячу лет в Республике было чуть ли не двести верховных канцлеров. Они приходили и уходил