Падме ответила не сразу.
Отвела взгляд в сторону. Заерзала на мгновение, положила ногу на ногу, а потом застыла, вся каменная и белая.
— Так вот о чем вы говорили с канцлером, — сказал призрак королевы Амидалы.
— Да, — ответил Анакин.
— А причем тут я?
Раздражения стало еще больше. Теперь Скайуокер не верил, что все это — только из-за неприязни к канцлеру.
Пусть у нее и было с Палпатином общее прошлое.
Набу. Да. И у нее тоже.
— А я думал, вы мне поможете.
— Вы здесь… вы вчера меня разыскали по просьбе этого… — Падме не договорила.
— Нет, я здесь не по просьбе «этого», а по своей инициативе.
— Это даже хуже.
Скайуокер наконец понял. И ответил. Но не так, как она могла ожидать.
— Разумеется, я здесь по своей инициативе. Это была моя идея — использовать вас для своих целей. Вы хотели сделать серию материалов об армии, и это натолкнуло меня на мысль о том, что вы не пропустите шанса потоптаться по старым знакомым из политической элиты. Совета Безопасности это касается больше всего.
— Прямолинейность — лучшее средство для манипуляции, — возразила Падме. Уже не так уверенно.
— Вы мне льстите.
— Нет. Я просто не понимаю, во что мне верить.
— Во что хочешь.
Быстрый взгляд. Сквозь раздражение и недоверие — теперь еще и удивление.
— Я ничего о тебе не знаю.
— Знаешь. Больше, чем люди, с которыми я воевал.
— Ситх!
— На кого ты злишься больше — на меня или на Палпатина?
— На себя. Я думала, что вчера мы перестали играть.
— А мы перестали.
Взгляд ее скользнул по крохотным корускантским башенкам на игровом поле, а затем по очень похожим башенкам за окном.
— Выключи это.
— Хорошо, — Анакин одним нажатием кнопки уничтожил игрушечную галактику.
Спокойней от этого ей не стало.
— Что там на самом деле с Советом Безопасности?
— Через некоторое время Совет Безопасности отправит пятый флот в новую кампанию. Три эскадры примут бой в системе Вероа. Соединение кораблей — это «Виктория» и еще четыре дредноута — отправится на штурм военной базы в соседней системе. Отвлекающий маневр.
— Пять дредноутов на базу — это много или мало?
— Это называется «на убой».
— Зачем вообще нужна эта кампания?
— Республика вернет себе приличный кусок территорий, и вдобавок отгрызет еще несколько бесполезных планет, ну и сможет вновь говорить о победе.
— Тогда почему не отправить все силы на штурм базы?
— А это невыгодно. Республиканцев там никогда не было. И, понимаешь, вслед за базой нам придется стереть в порошок весь промышленный комплекс системы. Сепаратисты лишатся очень важного узла, а Республика получит огромный нищий регион, где нужно все строить заново. Держать постоянный гарнизон. Вкладывать средства, которых нет.
— А Совет Безопасности…
— … не учтет того, что мы действительно уничтожим базу. Несмотря на численное превосходство противника. У Совета внезапно будет очень много проблем. Прежде всего с Храмом и корпорациями. А твой холоканал тем временем начнет кампанию против них. Совет не выдержит давления с двух сторон и уйдет в отставку. На их место будут избраны новые люди. Те, которые не будут мешать флоту вести войну.
— Тебе не кажется, что это безумие?
— Не кажется. Это и есть безумие.
— Допустим. А когда начнется кампания против Вероа, уже известно?
— Примерно через два месяца.
— Значит, времени остается очень мало.
— У меня тоже, — он пожал плечами.
— Ну, хорошо, — ответила Падме. — Может быть, я ничего не понимаю в тактике и стратегии. Но вот что скажу: если вы победите, скомпрометировать ваших командиров будет очень трудно.
— Будут потери. Высокие. Неприемлемые для победы.
— Вот как. Значит, Палпатин так легко жертвует флотом ради того, чтобы протащить своих кукол в Совет Безопасности?
— Не он.
— А кто?
— Я.
— Еще лучше, — выдохнула Падме. — Тебе не страшно?
— Страшно.
— А если… нет?
— Что нет?
— Если вы проиграете. Если ты, — она выделила это слово, — проиграешь. Как это… «жизнь меня зачеркнет»?
— Да.
Падме вдруг выпрямилась, поднялась и подошла к окну.
— Как же сейчас быстро темнеет, — сказала она в лицо сумеркам за транспаристиловой маской. — Пойдем куда-нибудь. Не хочу сейчас здесь сидеть.
Вслед за Падме из квартиры вышел Скайуокер.
— А тот бар, где хозяин — гибрид? — спросила она, усевшись во флаер. — Это далеко?
— Не очень. Где-то час пути.
— Ну и отлично.
Флаер осторожно заскользил по воздуху. Скайуокер заметил, что Падме откинулась на спинку сиденья. Закрыла глаза. Он решил, что не будет ей мешать.
Да и самому ему хотелось разобраться в том, что он только что…
… натворил, наделал, сделал, совершил, добился, достиг.
Много слов. Ни одного точного.
За все время полета Анакин так и не придумал определения сегодняшнему дню. Он все больше вспоминал ее реакцию на его слова. Вспоминал, как ее лицо вспыхивало то надеждой, то раздражением, угасало в недоверии и смягчалось под улыбкой.
— Ты спишь? — спросил он.
— Нет.
— Мы на месте.
Падме резко выпрямилась, выскочила из флаера. Кантину она сразу узнала, и обрадовалась, что посетителей в этот вечер было мало.
— Мы у тебя постоянные клиенты, — напомнил хозяину Скайуокер.
— Здрасте, — промычал гибрид. Большой радости в его голосе, впрочем, не обнаружилось.
Меню здесь по-прежнему не существовало. После недолгих переговоров на столе появилось кофе и одна на двоих тарелка с тоненьким соленым пирогом, порезанным на восемь неравных частей.
— Это можно есть? — спросила Падме.
— Ни в коем случае, — убедительно сообщил Анакин, — лучше оставь все мне.
Она хмыкнула. Нарочно выбрала кусок побольше, свернула трубочкой и с аппетитом принялась за него.
Вот еще одна Падме, подумал Скайуокер. Которую я не знаю. Или знаю плохо.
Или все та же самая?
Такая, которая могла обхватить себя руками от холода и споткнуться на фразе «такое не то…» про верховного канцлера, сваять из трепа серьезный материал для издания и вкусно облизать соус с пальцев, пригласить в гости, а на следующий день сказать гостю, что это он сам напросился, и одновременно найти повод пригласить снова.
Не королева, нет. Не манерная четырнадцатилетняя кукла в наряде, скрывающем угловатость вместе с живым человеком.
Просто женщина.
Такая, которая иногда — если ей захочется — может побыть королевой. И остаться собой.
— Мне нравится, — провозгласила Падме. — Ты здесь прямо из госпиталя?
— Нет. Я не хотел там долго задерживаться.
— У вас ведь был и второй раненый?
— Был.
— А кто он?
— Штрафник. То есть, теперь он снова офицер, — поправился Скайуокер.
— Офицер флота?
— Нет, пилот эскадрильи на «Виктории». Вообще он должен был бы стать комэском. Я надеялся, что штаб даст нам третью эскадрилью, только пока с этим глухо. Так что этот парень остался простым пилотом.
— И что, он не обрадовался?
— Наоборот, — Анакин пожал плечами.
— Поняла: ты бы на его месте не обрадовался.
— Не знаю. Ему просто нравится летать. Мне тоже, — к фразе прицепился выразительный хмык.
— Только иначе.
— Да.
— Что тебе еще нравится?
— В каком смысле?
— В прямом. Ты сказал, что любишь летать. А еще?
— Не знаю.
— Раньше тебе нравилась техника.
— И сейчас нравится. Только вполне хватает приборных панелей на мостике.
— Я имела в виду до войны, — уточнила Падме.
— До войны? — Анакин покачал головой. — Я почти не помню, что было до войны.
Он не соврал. Смотрел на те времена словно сквозь пелену. Только пелена была разноцветной. Синяя — цвета кадетской формы, грязно-зеленая — цвета службы во внешних регионах, белая — цвета колонн Храма. А была еще желтая пелена, эдакое толстое покрывало, которое ни в коем случае нельзя было приподнимать, потому что за ним пряталось слишком много всего — лавка старьевщика, и коробки с металлоломом для сортировки, и другие коробки с совсем безнадежным хламом, и склад двигателей, а еще ворованные детали и разбитый на гонках кар, и…
… он всегда знал, когда мама вернется домой…
… ряд глиняных жилищ, туповатый дроид, и кантина в Мос-Эспа, контрабандисты, джавы, Киттстер, вкус воды на высохших губах, два солнца над головой и мелкое раскаленное крошево под босыми ногами…
… голос, знакомый голос, мама зовет ужинать…
… маленькая почти взрослая девочка, и маленький совсем уже взрослый мальчик, неуклюжее ушастое существо и рядом с ним — странный длинноволосый незнакомец, а потом первые и последние выигранные гонки, победа и…
… ни о чем не жалей!
… тревожная ночная пустыня и череда скал, синее пламя в руке и куски тел под ногами…
… и погребальный костер.
Каплей крови под слоем песка.
— Я так и думала, — сказала маленькому совсем уже взрослому мальчику маленькая почти взрослая девочка.
Ресницы сомкнулись и разомкнулись — щелк! — и все вернулось в настоящее.
Только пауза еще висела в воздухе. Долгая и неловкая, без боя сдавшаяся перед натиском трещавшего в углу кантины холовизора.
Друг напротив друга сидели два очень разных человека. Они оба хотели забыть о том, чего у них никогда не было: детства.
— Этот парень, бывший штрафник… Он тоже будет на Вероа?
— Будет, — Скайуокер кивнул.
Теперь он опять не слышал шума кантины.
— А джедай? Кеноби вернется на «Викторию»?
— Понятия не имею.
— Если у Ордена будут подозрения…
— На этот раз нас ничто не остановит.
— Какой пафос! «Нас» — это вас с Палпатином?
— «Нас» — это флот Республики.
Это прозвучало резко. Даже чересчур резко, подумал он. Увидел лицо сидящей перед ним женщины — солнечную, искреннюю, гордую улыбку — и понял, что именно это она и хотела услышать.
Улыбка стала лукавой.