ил здесь столик и два старых офисных стула, что, однако, не добавило этому месту привлекательности. После нескольких часов в кондиционированном офисе со звукоизолирующим покрытием стен и окон, постоянное жужжание спидеров и аэробусов действовало на нервы — в нескольких метрах от бортика пролегала высокоскоростная трасса.
Обычный шум большого города отпугивал не всех.
Падме с трудом поставила корзину с цветами на стул, стараясь при этом не разлить кофе из чашки, которую она продолжала удерживать в одной руке, и не выронить из другой руки коробку с холодным ланчем. Офисная акробатика удалась — сказалась тренировка.
На террасу заглянул какой-то парень. Кажется, из отдела программирования. Падме сделала вид, что не заметила его. Напрашиваться программист не решился. Ну и спасибо. Общества корзины цветов ей вполне хватало.
Допив кофе и покончив с бутербродами, она еще некоторое время созерцала цветы.
Бэйл специально встал так рано утром, чтобы позвонить в службу доставки и заказать ей шикарный букет? И это после вчерашнего приема? Ой, не верится. Или у него все было расписано в органайзере еще за неделю, за месяц?
А и ладно.
Падме встала, подошла к корзине, принялась изучать композицию.
Первым делом прочитала вложенную открытку. Затем повертела ее в руках. Сложила пополам, аккуратно загнула уголки, надорвала края и опять подогнула бумагу. Подошла к бортику, держа результат на ладони. Подул ветер, и нечто, отдаленно напоминавшее по форме не то истребитель, не то аэробус, понесло по Корусканту послание «Самой красивой женщине на свете. Б.».
Осторожно, стараясь не повредить стебли, Падме развязала все путаные ниточки. Цветы оказались на свободе. Выбрав из корзины порцию не меньше дюжины, она вернулась к бортику.
Розы падали ничком, бутоном вниз. Рядом весело кувыркались пышнооперенные стрелы лилий. Иногда их подхватывал обманчивый порыв ветра с трассы, и они с надеждой взмывали вверх. Воздушный поток утихал, и цветы уходили искать землю, породившую их и теперь наглухо погребенную под столичными застройками.
За бортик упало сразу несколько лилий, и Падме долго всматривалась вниз, пытаясь различить, куда ветер погнал их желтые пятна. Неожиданно, из трассы выскочил полицейский спидер.
— Потрудитесь объяснить, что это вы делаете, — строго приказал молодой служащий муниципальной полиции Корусканта. Он вот уже десять минут наблюдал за этой странной девчонкой в коротком сером свитере и клетчатых брюках, которая рассыпала цветы вниз на голову жителям столицы. Оригинальный способ намусорить. А ну как если такой цветок попадет в несущийся на огромной скорости спидер? Прямо в лицо водителю? Он собирался прочесть ей внушительную нотацию, и уже составил речь, как вдруг девчонка улыбнулась.
— Дарю миру свою любовь, — сказала Падме. — В виде этих цветов.
В руках ее еще оставалась изящная лиловая роза. Падме протянула ее полицейскому.
— Возьмите.
Полицейский удивленно посмотрел на нее.
— Вы в своем уме?
— А вы как думаете? Посмотрите, какая великолепная роза, — цветок был втиснут полицейскому в руку. — Древний символ прекрасных чувств. У вас есть к кому испытывать прекрасные чувства?
— Какие еще чувства, вы понимаете, что…
— … что вам срочно необходимо влюбиться!
— … что этот мусор может попасть в голову кому-то из водителей?
— И разобьет ему сердце. Как романтично…
— Я имею в виду аварию, которую вы своими действиями можете вызвать на трассе!
— Ах, — деланно вздохнула Падме. — Вы правы. Мне не искупить свою вину, ибо теперь тысячи несчастных никогда не найдут покоя, потому что исцелить их раны сможет только сама любовь…
Ошалевший полицейский махнул рукой. Он забрал розу, решил, что, по крайней мере, цветов у этой ненормальной больше нет, и умотал восвояси, старательно не обращая внимания на посланный ему вслед воздушный поцелуй.
Насмешливую улыбку он тем более не заметил.
Теперь от дорогого подарка оставалась только корзина, и ее девать было некуда. Корзина отправилась под стол — с глаз долой. И все.
Время ланча закончилось. Сотрудник отдела политического обозрения Падме Наберрие продолжала медитировать над кружкой с остатками кофе. Никак не могла собраться с силами и заставить себя вернуться на работу. Примерно как сегодня утром. Утром вообще любой мало-мальски выходящий за рамки обыденности поступок кажется несусветной глупостью. Хотелось позвонить на работу, сказать, что плохо себя чувствуешь, потом нырнуть с головой под одеяло и отсидеться в своей квартире, в убежище, где никто не найдет, не спросит, не напомнит…
… не напомнит о том, что…
Была другая жизнь. Были воспоминания. Не стершиеся — стертые.
Вчера прошлое вернулось. С интересом посмотрело на нее глазами светловолосого мальчишки с Татуина.
Сегодня она в первый раз за десять лет обнаружила, что боится прошлого.
Вот где дура.
Могла ведь промолчать. Закончить разговор и уйти. Мало ли в Галактике Падме Наберрие?
… как и Анакинов Скайуокеров, кстати…
Скайуокер покружил над пятиугольником. Парковка наверху оказалась предназначена только для руководства «Корускант Индепендэнт». Пришлось оставить спидер внизу, на общей стоянке и ползти на лифте вплоть до отдела политического обозрения.
Естественно, он явился заранее и естественно, в 17 часов 20 минут по стандартному галактическому никакой Падме Наберрие в вестибюле не наблюдалось.
Навстречу ему выскочила совсем другая девушка.
— Ой, а вы к кому?
— Да вот думаю, кому букет подарить.
— Подарите мне!
Анакин хитро улыбнулся.
— Все равно выбирать вам не из кого, — весело сказала Ланни Шмоуг. — Женщин здесь мало. Не думаю, что вас заинтересуют сорокапятилетние кумушки. А Падме, наш старший аналитик, цветов не любит.
Скайуокер сделал все возможное, чтобы скрыть удивление.
— Почему?
— Она их выбрасывает вниз с балкона. Думает, что никто не видит. Сегодня выкинула целую корзину.
— Ей часто дарят цветы?
— Ага, кто-то постоянно присылает с курьером.
В коридоре показался мужчина средних лет, и Ланни, спохватившись, поспешила к начальству. Парочка, не обращая внимания на Скайуокера, двинулась в лифт.
— Цветы? — послышался голос за спиной.
Анакин молча передал ей букет.
— Огромное вам спасибо, — с ехидцей сказала Падме. — Я их отнесу себе в кабинет. Сейчас вернусь.
Скайуокер испытывал желание пойти за ней и посмотреть, какая судьба постигнет его букет, но удержался.
— У вас аллергия на растения? — спросил Анакин, когда они вместе вошли в лифт. Такой прямолинейности она не ожидала и выдала:
— У меня аллергия на традиции. И вообще…
— И вообще, — перебил он ее, — цветы — это прерогатива другого человека. Который присылает вам их с курьером. А потом вы разбрасываете их над Корускантом.
Падме замерла.
— Один-ноль в вашу пользу, — сказала она. — Откуда вы это узнали? Говорите немедленно. Чистосердечное признание облегчает вину.
— Пять минут здесь, и…
— Какой подлый приемчик — расспрашивать моих коллег.
— Даю слово, что они сами поделились информацией.
— Все равно нечестно. Я о вас ровным счетом ничего не знаю.
— И не боитесь? — Анакин раскрыл перед ней дверцу спидера. — Еще есть шанс отказаться от моей неблагонадежной компании. Потом будет поздно.
Падме демонстративно опустилась на сидение.
Анакин сел на место водителя. С минуту раздумывал над внезапно пришедшей в голову идеей. С трудом выудил из памяти название одной из кантин и вбил его в компьютер. Посмотрел карту, где отобразился ответ.
Спидер оторвался от площадки, обогнул пятиугольник и неожиданно пошел вниз.
Они летели около получаса. Маневрируя на битком забитых трассах, Скайуокер время от времени старался поглядывать на карту. По мере того, как спидер падал на дно столицы, к глазам липли сумерки и тени, и вокруг становилось все темнее и темнее. Наконец, небо полностью исчезло из виду. Вместо солнца в глаза пялились прожектора искусственного освещения. Закоулки, в которых теперь приходилось лавировать и нырять, трассами назвать было уже никак нельзя.
Наконец, терпение Падме иссякло и она спросила:
— Может, вы мне тоже расскажете, что мы здесь потеряли?
— Вы же сказали, что не любите традиции.
— И что?
— Скучный ужин из трех скучных блюд в скучном ресторане на какой-нибудь верхотуре — что может быть традиционнее до омерзения?
— Это так, но я пока не видела альтернативы.
— Сейчас будет.
Спидер сел на избитый в крошку терракрит. Перед глазами маячила вывеска «Три дьяволенка».
— Мы что, на самых нижних уровнях?
Анакин заглянул за бортик посадочной площадки.
— Не, до дна отсюда еще прилично падать.
— Мы туда не полетим, — решительно сказала Падме.
— Только если вы будете настаивать.
— Не буду.
— Тогда пойдем внутрь.
Скайуокер галантно распахнул дверь.
Как и следовало ожидать, высокомерных швейцаров тут не водилось. Кантина вообще была практически пуста. Несколько посетителей разместились за столиком в дальнем углу. У единственного окна расположились двое забраков не самой джентельменской наружности. Их общество скрашивала веселая и улыбчивая тогрутианка, которую, по-видимому, забраки сняли одну на двоих. За стойкой заседали двое людей и один балозар, пялясь на спортивное зрелище в надрывавшемся и порой терявшем голос холовизоре.
— Тут несколько, — Падме остановилась, осторожно прицениваясь к публике, — странно, нет?
— Кажется, это и есть оборотная сторона столицы.
— Ах, вот как, — она сделала вид, что не заметила усмешки. И уверенно направилась к столику. — Сядем сюда?
— Ага. Я пока пойду пообщаюсь с хозяином. Вам кофе с виски взять?
— Нет, лучше обычный.
К какой расе относился перетиравший бокалы бармен, Анакин с ходу определить не мог. Скорее всего, гибрид икточи и твилекка.