— Пожар в отсеке двигателей… — Скайуокер призадумался.
Он вдруг вспомнил свой неприятный сон.
Неужели я тоже становлюсь суеверным, подумал Анакин.
Суеверий на флоте было много. Над ними посмеивались — и верили. Все эти глупости существовали еще с тех древнейших времен, когда корабли считались почти живыми или, по крайней мере, населенными какими-то духами. Большинство младших техников, ступая на новый корабль, первым делом отправлялись бросить в трюм несколько мелких монет — правда, их менее суеверные товарищи не стеснялись собирать урожай с пола. Многие офицеры считали нужным таскать во внутреннем кармане мундира хотя бы пару кредиток в качестве оберега. Традиция устроить крепкую пирушку в кают-компании еще до выхода корабля из доков пошла отсюда же — вряд ли кто-то по-настоящему верил, что винные пары умилостивят невидимых обитателей палуб, и, тем не менее, обычаю следовали с необыкновенной настойчивостью. Чрезвычайно плохим знаком считалась гибель какого-нибудь рабочего при строительстве корабля. Хуже было только поскользнуться на капитанском мостике — правда, для этого надо было постараться, однако примета предрекала кораблю скорую гибель. И это только там, где служили люди! Что уж говорить о крейсерах мон-каламари, культура которых была сложна и порой непостижима для восприятия человеческой расы…
Глупость? Пожалуй, размышлял Скайуокер. Просто я не хочу начинать испытания с отработки пожара. Пусть даже и ненастоящего. Просто не хочу. У меня есть право выбирать.
— Нет, лучше отработаем разгерметизацию, — сказал он.
— Стоит ли предупреждать инженеров с верфей? Они гражданские лица…
— Они на военном корабле, Карпино. Пускай поучаствуют. Фир Рутьес сейчас в реакторном отсеке?
— Двадцать минут назад был в отсеке двигателей.
— Отлично. Примите вахту, а я пойду поговорю с ним.
— Вахту принял, сэр.
Оставив старшего помощника на мостике, Скайуокер еще раз прошелся по рубке, оглядел все мониторы и спустился вниз.
Фир Рутьес был вторым человеком, радушно его поздравившим. Хотя в общем-то, Анакину не встретилось ни одного хмурого лица.
— Капитан, — обратился инженер. На корабле он более не позволял себе называть Скайуокера по имени, и Анакин в который раз удивился тактичности и чуткости этого человека. — Никаких перегревов, никаких неполадок. Как говорили древние «все идет, как по маслу».
— Мы еще не разгоняли корабль до максимальной скорости.
— Он выдержит, я вам это обещаю.
— Не сомневаюсь. Послезавтра мы устраиваем торжественный ужин в кают-компании. Семьдесят два часа полета — тоже традиция. Придете или опять будете отказываться?
— Опять буду отказываться. Вы же понимаете.
— Так приходите вместе со всей вашей командой.
— Пятеро гражданских крыс — не многовато ли для общества славных боевых офицеров?
— Боевые офицеры еще не забыли, что служат на корабле, который строили вы. Для меня вы тоже часть экипажа.
— Есть, сэр! Благодарю вас, сэр!
Эта выходка позабавила Скайуокера. В голове словно рассеивались мрачные тучи, напряжение исчезало и он все меньше чувствовал себя эдакой сжатой пружиной, по любому тревожному сигналу готовой распрямиться и ударить невидимого диверсанта.
Он добрался до каюты, заставил себя раздеться, мгновенно уснул и через три часа проснулся совершенно бодрым и свежим, в прекрасном настроении. Впереди было самое интересное, и Скайуокер вернулся в рубку принимать вахту от помощника.
— Полет нормальный. Никаких отклонений в основных узлах не обнаружено, — доложил Карпино.
— Режим?
— Продолжали движение по тому же курсу со скоростью шестьсот единиц.
— Отлично. Вахту принял. Можете идти, Карпино.
Едва старший помощник скрылся из виду, Скайуокер подошел к дежурному офицеру.
— Поднять мощность реактора до тридцати процентов.
— Есть поднять мощность реактора до тридцати процентов.
— Увеличить скорость до 800 единиц.
— Есть увеличить скорость до 800 единиц.
… пятьсот сорок, пятьсот шестьдесят, пятьсот восемьдесят…
А на первых прогонах корабль так и не разгоняли до максимума, подумал Скайуокер Интересно, почему?
… шестьсот двадцать…
Но семисот единиц они достигли. Надо было спросить у Рутьеса, он-то точно должен знать. Вдруг здесь какая-то пакость.
… семьсот двадцать, семьсот сорок…
Нет, Рутьес в курсе — это было в графике испытаний, мы это обсуждали, и он бы обязательно сказал, если…
… семьсот восемьдесят…
… если что?
— Скорость 800 единиц, сэр.
— Отсек двигателей, перегрев есть?
— Никак нет, сэр.
— Продолжать движение на максимальной скорости.
— Есть продолжать движение.
Скайуокер снова зацепился взглядом за монитор с видом на Лоду-2. Синим лоскутком неслось не то море, не то океан.
Через два дня будем гонять дредноут в атмосфере, подумал Анакин. Может, тогда и посмотрю на эту планету поближе.
— Реакторный отсек, доложите обстановку.
— Вырабатываемая мощность тридцать процентов от максимума. Охлаждение в норме, сорок пять процентов. Системы резервирования в порядке.
— Поднять мощность реактора на сорок процентов.
— Есть поднять мощность реактора.
— Включить первый дефлекторный генератор, тысяча шестьсот единиц.
— Есть включить первый дефлектор на тысяча шестьсот единиц.
— Включить второй дефлекторный генератор, тысяча шестьсот единиц.
— Есть включить включить второй дефлектор на тысяча шестьсот единиц.
— Продолжать движение по орбите.
— Есть продолжать движение по орбите.
— Дежурный по реактору, доложите обстановку.
— Вырабатываемая мощность сорок процентов от максимума.
— Отклонения?
— Никаких, сэр.
На мониторе слева от Скайуокера радары обозначили верфи.
— Расстояние до спутника?
— Двести семьдесят километров.
— Курс на спутник.
— Есть курс на спутник.
Один офицер из команды навигаторов отвлекся от своего монитора и бросил косой взгляд на командира. Пройдя вперед по мостику, Анакин встал у смотрового экрана и сложил руки за спиной.
Нос «Виктории» хищно нацелился на верфи.
Много? Мало?
В самый раз.
Скайуокер опять померил мостик шагами. Вернулся в рубку. И снова тот офицер беспокойно глазел на него. Анакин не подал виду и спокойным тоном спросил:
— Расстояние до спутника?
— Сто девяносто километров.
— На ста шестидесяти начать маневрирование. Оставить спутник по правому борту.
— Есть начать маневрирование и оставить спутник по правому борту.
Офицер, кажется, успокоился и уткнулся в свой монитор. Анакин, скрывая восторг, наблюдал, как «Виктория» выписывает около верфей каллиграфический полукруг.
— Маневрирование выполнено успешно.
— Продолжать движение по орбите.
— Есть продолжать движение по орбите.
— Проверить питание двигателей на отклонения.
— Отклонений не обнаружено, сэр.
— Начать разворот на сто восемьдесят градусов по левому борту.
— Есть начать разворот на сто восемьдесят градусов по левому борту.
— Курс на верфи.
На этот раз Скайуокер приказал подойти к верфям на расстояние в два раза меньшее и только тогда начать обходной маневр.
Едва только маневр был выполнен, дежурный связист на мостике подал голос.
— Сэр, верфи только что передали сообщение.
— И что там, Эрцесс?
— Сэр, они выражают возмущение и беспокойство за свою безопасность, — связист замялся.
— Что-то еще?
— Они желают узнать… — связист изо всех сил старался сохранить невозмутимость. — Не будете ли вы так любезны предупредить их в случае, если решите таранить спутник.
Анакин улыбнулся краешком губ.
— Передайте на верфи, что дредноут республиканского флота «Виктория» выполняет обычные маневры. Еще добавьте, что в случае необходимости уничтожения такого объекта, как верфи, мы будем использовать имеющуюся у нас в наличии артиллерию, а таран оставим на случай крайней необходимости.
Карпино остался на вахте, и Скайуокер пожалел, что старший помощник не сможет принять в торжественном ужине, который он более чем заслужил. Конечно, еще одна традиция, на первый взгляд бессмысленная, потому что лишней торжественности никто не любит. А лишней и не нужно, нужно просто на часик отвлечься от бесполезных мыслей за стаканом отличного локримийского вина.
Снова прозвучал тост за успех ходовых испытаний, и снова звяканье бокалов утонуло в разговорах. О системах резервирования реактора и смешных обслуживающих дроидах в столовой, о наступлении республиканских войск и, естественно, о сепаратистах. Последним доставались весьма противоречивые характеристики: сепаратисты непонятным образом оказывались сразу и безнадежно тупыми, и невероятно хитрыми, нередко в их адрес звучали слова «отсталые нелюди», за которыми сразу же следовало восхищение передовыми технологиями.
Баумгарден поднял вопрос о штрафной роте.
— … мог додуматься до того, чтобы прислать на лучший корабль флота бывших наемников!
Хотел бы и я это знать, подумал Скайуокер. Очень бы хотел.
— Среди них есть наемники? — спросил он.
— Четырнадцать человек. Вчера почитал их личные дела. Бывшие граждане Республики, естественно. Служили в нашей армии. Потом вступили в так называемые нерегулярные войска других систем и принимали участие в локальных конфликтах.
— Звучит витиевато.
— Законом это запрещено. Но напрямую они с сепаратистами связаны не были.
— А «накривую»?
— Ситх их знает, честно говоря… В общем, трибунал приговорил их к пяти годам заключения. — Баумгарден пожал плечами. — Что тут же заменили полугодом службы в штрафной роте.
— Интересно.
— Вы видели пояснительный документ? Прилагался к тому же приказу.
— Нет, еще не видел. Что там?
— Государство, видите ли, не имеет права разбрасываться специалистами с военной подготовкой.
— Если подумать, в этом есть некоторый смысл.