— Спасибо, — Карпино занял кресло напротив Скайуокера. — Сэр, разве вам не кажется подозрительным, что рыцарь напросился поучаствовать в учениях?
— А вам кажется?
— Не могу сказать, что я это одобряю.
— Баумгарден, как я понял, в восторге от этой идеи.
— Извините, но Баумгарден думает только о том, что джедай скажет на Корусканте.
— Мы с вами тоже об этом думаем, разве нет?
— Да. Но я же не приглашаю рыцаря постоять за меня на вахте?
Скайуокер пожал плечами.
— И что вы предлагаете, Карпино?
— Ничего, кроме повышенной осторожности.
— Это я уже слышал.
— Речь идет о штрафниках. Это наше самое уязвимое место.
— Вы боитесь за них или за нашего гостя из столицы?
— Я боюсь, что ситуация может кончиться неприятностями.
— Вы что, действительно думаете, он собирает на нас компромат? А штрафные взводы… Что там не так? Они организованы строго по директивам Совета Безопасности. Ну, раз джедай так хочет — пусть побегает с ними. Постреляет из бластера по мишеням. Приобщится к будням армейской жизни, так сказать.
— А что это за богатый опыт оперативной работы? Баумгарден что-то говорил…
— Насколько я понял, этот рыцарь — он что-то вроде универсального специалиста. Дипломат с теми навыками, которыми обладают отряды особого назначения. Словом, он участвовал в миссиях, где приходилось не только подписывать бумажки.
— Это он вам сам сказал?
— Кто?
— Джедай.
— Да, — соврал Скайуокер. — Это он так сказал. Мы с ним иногда беседуем. В спортивном зале.
— Я знаю об этих занятиях, — Карпино кивнул и довольно улыбнулся. — Отличный ход, сэр. Вам удалось что-нибудь узнать от него?
— Мне просто нравится заниматься фехтованием.
— Сэр, ваше чувство юмора…
— … действует на нервы нашему рыцарю, — закончил за него Анакин. — Почему вы все думаете о каких-то доносах?
— Я думаю о рапорте. Это же очевидно, что джедай должен составить рапорт. И что от его мнения будет зависеть многое. Бюджет. Строительство нового флота, — Карпино помедлил, подбирая слова. — Простите, сэр, но сколько бы вы не форсировали испытания здесь, на Корусканте ваши усилия могут не заметить.
— Вы правы.
Скайуокер поднялся из-за стола, привычно прошелся по каюте и ковер привычно заглушил его шаги.
По соседству с деками и кипой распечаток, на полке стояла модель дредноута. Длиной в человеческую ладонь. Изящная, со множеством мелких деталей и блестящим корпусом из самой настоящей корабельной дюрастали.
Лучший корабль флота. А нужен целый флот таких кораблей.
— На Корусканте могут вообще не заметить, что у Республики до сих пор есть флот, — сказал Скайуокер. Снял модель с полки и повернулся к старшему помощнику. — Да вы сидите, Карпино.
Старший помощник послушно опустился обратно в кресло.
— Это «Виктория»? — спросил Карпино. — Можно посмотреть?
— Рутьес подарил, еще на верфях.
— Тонкая работа.
Он с минуту разглядывал модель. Осторожно поставил ее на стол и произнес:
— Вот в чем проблема, сэр: мы так и не поняли, чего он хочет. Я имею в виду джедая. А он уже месяц почти не вылезает из каюты. Только ходит на собрания. И к вам в спортзал. А теперь…
— А теперь ему стало скучно.
— Он захочет и дальше в чем-нибудь участвовать.
— Это неизбежно.
— Может, это стоит взять под контроль? Лучше всего, чтобы он видел только хорошее. Например, какие-нибудь рапорты офицеров вам или мне. Об удачно проведенных этапах испытания. Побольше чисел, процентов, вообще всякой непонятной армейской…
— … фигни.
— … терминологии, я хотел сказать…
Скайуокер уперся локтями в стол и опустил подбородок на сцепленные пальцы. Его помощник, старательно игнорируя выражение лица командира, продолжал:
— Пусть он посмотрит на лучшие части войск, а еще…
— … может, нам устроить парад? Прямо на дредноуте. По крайней мере, всем будет весело.
— Сэр… — Карпино смотрел на него с укоризной. — Штрафная рота, куда он зачем-то поперся… вы представляете, какая там дисциплина?
— Думаю, что отменная.
— Тогда бы штрафных рот не было. Их было бы не из кого набирать.
— Вы правы. Но на моем корабле, — голос Скайуокера вдруг утратил сарказм, — не было и не будет никакой показухи. У меня просто нет времени ее устраивать. У вас тоже. Да и джедай этот вовсе не идиот. Думаете, он не отличит реальное положение дел от ваших сверхдисциплинированных отрядов?
— Он не разбирается в военном деле.
— Конечно. Не разбирается. Но он должен понять, что разбираемся мы. А мне для этого надо: провести учения, погонять корабль по Галактике, и желательно еще было бы выиграть парочку сражений. До его возвращения на Корускант.
— Согласен, сэр. И что мы продолжаем делать?
— Как обычно, — Скайуокер снова улыбнулся. — Работать.
Ночь.
Падающая звезда рассекает купол черноты над головой. Лес обволакивает пряный, душистый запах мокрой от росы травы. Сквозь пелену обманчивой тишины вдруг проникает пронзительный шелест деревьев — это редкий порыв ветра забрел в чащу и теперь не может выбраться из лабиринта глухого леса. И другие звуки. Беспокойные, тревожные. Не то зверь, не то птица. Живое. Свое. Неопасное.
Опасны здесь только люди.
Или они только думают, что опасны?
Маленькие люди на планете. Маленькие люди играют в войну.
Они считают, что планета принадлежит им. Потому что они играют лучше других. А сейчас — они учатся играть в войну.
Сначала высадили разведвзвод. Он этого не видел. Ему только доложили о том, что «проведена рекогносцировка на местности». Принесли карту. Распечатка двумерного изображения островка чужой планеты. Утыканная нарисованными флажками и стрелками.
Это очень важно.
Полночь расколола длинный, бесконечный день надвое. Утром — кажется, что это было несколько дней назад — на планету выбросили его взвод.
Хмурые, невеселые люди — по команде «бегом марш» — вбежали в баржу.
Ему как командиру уступили место на скамье у стены. Помещение без иллюминаторов. Этакая бронированная бочка с живым наполнителем. Он и запомнил только то, что в бочке было тесно, и уже через полчаса воняло потом.
На самом деле, с этими хмурыми людьми было проще. Они не делали вид, что им интересно играть в войну. И что это невероятно важно для их жизни и карьеры. Им приказали — они высадились «захватывать плацдарм» на неизвестной территории. Часов шесть взбирались вверх по горной тропе. Тем, кто высадился прямо на плато, было не легче — пришлось прошагать километров десять на солнцепеке, а потом пару часов прорубать дорогу сквозь лес. Вечером обустроили укрытие, разбили лагерь. Утром ждали новой «атаки истребителей» и «подкрепления» — восьмая рота шла ночным маршем на соединение с ними.
Заодно поржали, постебались, обложили грубой руганью придумавших эту высадку командиров.
Они ведь просто люди.
— Вы что, спать не идете? — спросил командир отделения, только что сдавший дежурство.
— Да не вот спится что-то, — ответил Кеноби.
Командир отделения издал какой-то неразборчивый хмык и удалился.
Таких хмыков от подчиненных ему людей рыцарь уже наслушался.
Первый хмык при его появлении в ангаре легко ликвидировал сам командир взвода — бодрым армейским рявком команды «встать» и «смирно». А уже потом взводу представили лейтенанта Кеноби, заместителя взводного.
Второй хмык был услышан им от того же самого командира отделения во время марша по лесу.
— Слушай, а ты вообще откуда? Кажется, всех знаю в батальоне, а тебя никогда не видел.
— Сержант Дикси! — Кеноби остался доволен своим командирским тоном. — У нас сейчас нет времени обсуждать мою биографию.
— Прррашу простить, сэр, — извинился боец.
В голосе за километр слышалась развязность.
Кеноби был рад, когда он, наконец, впервые за сутки смог остаться один. Смог усесться прямо на мокрой траве и почувствовать, как ночь со всеми ее запахами и звуками проникает внутрь, обнимает и убаюкивает.
Говорят, только самые счастливые люди могут слышать, как растет трава в нетронутой роще.
Он — мог.
Еще он мог коснуться рукой неба. Потрогать падающую звезду или приласкать плывущую по небу комету, не распугивая птиц грохотом двигателей. Мог вдохнуть бешеный жар солнца, и улыбнуться светилу, не опалив даже кончиков волос.
Человек может все, ощущая себя частью Силы…
… затем и придумали медитацию.
Даже, если для кого-то «помедитировать» являлось синонимом «пялиться внутрь себя и страдать фигней», а Великая Сила была лишь необычной игрушкой…
Мальчик вырос, и Сила из игрушки превратилась в инструмент.
Мальчик вырос…
У него много дел, и как минимум восемнадцатичасовая беготня по кораблю каждые сутки. Он всем нужен, и у него нет времени даже подумать, почему это так.
Где же тут отвлекаться на звезды?
Странно, подумал Кеноби. Мы считали его Избранным. По крайней мере, некоторые из нас. Прошел десяток лет, и теперь он ведет себя так, будто сам в это поверил…
— Присоединитесь?
Джедай едва успел подняться на ноги.
Это снова был тот самый любопытный сержант Дикси. Он вытащил из рюкзака небольшую емкость без этикетки и подсунул ее рыцарю.
— Я не п…, - Кеноби спохватился, поймав на себе удивленный взгляд сержанта, — а чем угощаешь?
— Наливка локримийская, у местных взял.
— Ладно.
— Пошли, вон, на том бревне присядем.
Магия ночи растворилась в бутылке дешевейшей горячительной бурды, которую сержант умудрился прихватить на учения. Все вокруг стало обыкновенным и обыденным — лес как лес, вон торчит наспех сработанное укрытие, а за теми кустами стоят часовые…
Кеноби повидал половину Галактики, был знаком с представителями сотни рас и при этом никогда не понимал тяги к пьянству. Он не был бы дипломатом, если бы не разбирался в марках лучших вин и сортов виски. Отпустишь пару фраз об урожае пятидесятилетней давности на южном архипелаге Альдераана — и, глядишь, великосветское чандрильское общество уже не считает тебя отмороженным аскетом. Но это работа. В свободное от работы время ему совершенно не хотелось дегустировать напитки. Абсурд: вливать в себя жидкость с высоким содержанием спирта ради суррогата глупо-веселого настроения?