-- И я знаю навѣрное, что со стороны Илашева дѣло очень шло на ладъ.
-- Шло, да вотъ вышло другое.
-- Такъ вотъ видите ли, Мавра Даниловна: еслибъ Татьяна Васильевна пріѣхала сюда, то дѣло могло бы еще устроиться. Знаете ли что?
-- Что такое, матушка?
-- Завтра мой прикащикъ ѣдетъ въ городъ дня на два, не больше. Съѣздите съ нимъ къ Татьянѣ Васильевнѣ; вѣдь она, кажется, очень-хороша къ вамъ?
-- Какъ же, матушка! И она, да еще и матушка ея покойная, царство ей небесное, никогда не оставляла насъ. Я почти отъ нихъ и замужъ шла; да не онѣ ли полно и холсты, и полотна, и все что нужно для приданаго, какое спрашивали по бѣдности, дали, покойной матушкѣ. И теперь Татьяна Васильевна много не оставляетъ насъ.
-- Она точно васъ очень любитъ, и поэтому-то мнѣ кажется, что вамъ и надобно было бы предупредить ее объ Анютѣ. Вѣдь здѣсь не шутка: дѣло идетъ о счастіи дѣвушки; а вы знаете, какъ она любитъ Анюту.
-- Ахъ, матушка! да мнѣ кажется, что мать родная не можетъ такъ любить.
-- Вотъ видите. Такъ поговорите же ей; я увѣрена, что она не захочетъ упустить такого жениха, какъ Илашевъ...
-- Да какъ это можно, матушка! Вѣдь ужь и знатенъ и богатъ. Конечно, не красавецъ, смугленекъ немного; но вѣдь и недуренъ, мужчина видный.
Вѣра Дмитріевна вспыхнула.
-- Поѣзжайте, Мавра Даниловна, сказала она съ необыкновенною живостью.-- Надобно сдѣлать, чтобъ Татьяна Васильевна сама пріѣхала сюда. Это ужасно... лишать Анюту такого жениха!
-- Господь сохрани и помилуй!
-- Только... продолжала Вѣра Дмитріевна успокоиваясь: -- пожалуйста, Мавра Даниловна, ни слова о Софьѣ; не давайте чувствовать, что вы что-нибудь замѣтили. Я совершенно увѣрена, что вы ошиблись.
-- Ничего не скажу, матушка, будьте покойны. Ну, можно ли, чтобъ я сказала! Развѣ я не знаю...
-- Всего нужнѣе, чтобъ Татьяна Васильевна пріѣхала сюда и узнала о сватовствѣ Илашева. Только смотрите же: ни слова о Софьѣ. Повторяю вамъ, что вы ошиблись. Тутъ ничего и похожаго нѣтъ.
-- Ахъ, Вѣра Дмитріевна! сказала улыбаясь Мавра Даниловна: -- вы, по своей святой душѣ, никогда злу не хотите вѣрить. Вы настоящій ангелъ! О васъ всѣ это говорятъ...
Прощаясь, Вѣра Дмитріевна,-- между-тѣмъ, какъ Мавра Даниловна цаловала ее въ плечи и грудь,-- сказала: "Итакъ, любезная моя Мавра Даниловна, завтра вы пораньше напьетесь чаю и поѣдете. Прикащикъ будетъ васъ ждать, и вы съ нимъ нее и возвратитесь. Онъ не пробудетъ въ городѣ болѣе двухъ дней. А я пошлю къ вашимъ маслица, да велю сказать, чтобъ везли рожь на мою мельницу. Теперь свободно, такъ смелютъ."
-- Благодѣтельница моя! повторяла Мавра Даниловна, осыпая жаркими поцалуями бархатную мантилью Вѣры Дмитріевны.
По уходѣ Мавры Даниловны, прекрасная вдова осталась одна. Лицо ея вдругъ измѣнилось, какъ-будто тяжелое бремя упало на ея душу. Богъ-знаетъ, о чемъ она думала. Зная Илашева, она не могла, кажется, предполагать, чтобъ онъ могъ когда-нибудь жениться на Анютѣ; не могла также надѣяться, чтобъ и Татьяна Васильевна отказалась отъ любимой мечты своей -- отдать за Ладошина любимую внучку... Для чего же желала она пріѣзда Татьяны Васильевны? Что вызывала она? помощь ли для Анюты, или грозу на бѣдную Софью Павловну, въ которой видѣла соперницу, женщину, перешедшую дорогу и разстроившую ея любимые планы?..
XIV.
Въ самое, это время, Леонтій Андреевичъ Илашевъ въ своемъ вновь-отдѣланномъ деревенскомъ домѣ дружески бесѣдовалъ съ Ладошинымъ, и вотъ по какому случаю.
Можетъ-быть, вы вспомните разговоръ, который имѣла Вѣра Дмитріевна съ Анютою въ гостиной, на кортоминскомъ балѣ, и какъ Анютѣ, во время этого разговора, показалось, что она видѣла Ладошина на балконѣ близь окна, подъ которымъ она сидѣла съ Вѣрою Дмитріевною. Анюта не ошиблась: Ладошинъ дѣйствительно былъ на балконѣ и слышалъ весь разговоръ ея съ прекрасною вдовою. Онъ вышелъ на балконъ въ то самое время, когда онѣ входили въ комнату, и замѣтивъ, что молодыя женщины расположились поговорить, сталъ подъ окно, въ надеждѣ поймать какое-нибудь слово изъ ихъ разговора. Случай, а скорѣе сама Вѣра Дмитріевна, видѣвшая его на балконѣ прежде Анюты, благопріятствовала ему, потому-что она не замедлила сѣсть подъ то самое окно, подъ которымъ онъ находился. Онъ слышалъ снисходительные отзывы на его счетъ Вѣры Дмитріевны и легко понялъ, что она старается отдалить отъ него Анюту, уьѣривъ дѣвушку, что ее ожидаетъ такой женихъ, какъ Илашевъ. Ладошинъ былъ увѣренъ, что Вѣра Дмитріевна дѣйствуетъ такимъ-образомъ изъ ненависти къ нему, для того, чтобъ отнять у него счастіе, которое онъ почиталъ такъ близкимъ. Онъ не скрывалъ отъ себя, что такая женщина, какъ Вѣра Дмитріевна, вкравшись, какъ можно было видѣть изъ слышаннаго имъ разговора, въ довѣренность Анюты, легко могла вскружить голову молодой дѣвушки и заставить ее дѣлать, что она хотѣла. Это опасеніе подтверждалось самыми поступками Анюты, которая во весь день была очень-холодна съ Ладошинымъ, и самыми словами ея, когда она говорила съ Вѣрою Дмитріевною объ Илашевѣ. Ладошину показалось, что въ этихъ словахъ была какая-то грусть, какъ-будто Анюта желала, но боялась еще вѣрить обѣщаніямъ своего коварнаго друга. Но Ладошинъ былъ не такой человѣкъ, котораго можно было заставить отказаться отъ однажды-принятаго намѣренія единственно потому-что какой-нибудь вдовушкѣ вздумалось бы разстроить его свадьбу, а невѣстѣ закружиться отъ каммер-юнкера. Первое могло только подстрекнуть его дѣйствовать настойчивѣе, а послѣднее... любовь его была не такъ разборчива, чтобъ оскорбиться какою-нибудь минутной перемѣной въ дѣвушкѣ, за которою было по-крайней-мѣрѣ триста душъ въ степной губерніи. Къ-тому же, эта дѣвушка ему нравилась. Такъ что тутъ было думать? Женщина непостоянна и легкомысленна по своей природѣ, -- это онъ давно уже гдѣ-то вычиталъ и затвердилъ; такъ какъ же бы онъ сталъ требовать совершенства отъ Анюты? Вотъ иное дѣло, когда она будетъ его женою: ну, тогда онъ возьметъ свои мѣры...
Вамъ не нравится подобный образъ мыслей въ молодомъ человѣкѣ, въ женихѣ и влюбленномъ, какъ мы его видали? Что дѣлать! Мы разсказываемъ исторію молодаго человѣка, а не романическаго героя, и здѣсь особенно разсказываемъ не то, что говорилъ онъ, а что думалъ.
Одно безпокоило Владиміра Григорьевича -- Илашевъ. Какъ ни ясно казалось ему, что Вѣра Дмитріевна подставила здѣсь Илашева единственно для того, чтобъ отвлечь отъ него вниманіе Анюты, однако онъ не могъ быть покоенъ. Вѣдь онъ былъ же влюбленъ въ Анюту, а какой влюбленный не страшится и самой тѣни, на минуту скрывающей отъ глазъ его любезную? Да и вообще, кто же, стремясь къ чему-нибудь всей душою, не готовъ былъ принять за дѣйствительность самый легкій призракъ, угрожающій достиженію его желанія? "Кто же знаетъ" говорилъ Ладошинъ: "можетъ-быть, въ-самомъ-дѣлѣ тутъ есть что-нибудь похожее на правду. Анюта очень-недурна: развѣ не могла она понравиться? Ну, а если Илашевъ вздумаетъ за нею ухаживать -- чортъ возьми! это будетъ нехорошо."
Владиміръ Григорьевичъ былъ человѣкъ не очень-терпѣливый; онъ не любилъ неизвѣстности, а какъ мы сказали уже, что онъ былъ давно и дружески знакомъ съ Илашевымъ, то онъ и рѣшился ѣхать къ нему.
Теперь заглянемъ въ комнату, прихотливо-убранную и довольно-большую, гдѣ передъ пылающимъ каминомъ сидѣли Леонтій Андреевичъ Илашевъ и гость его. Между ними, на маленькомъ столикѣ, стояла на серебряномъ подносѣ бутылка съ пробкою, оправленною въ серебро и привѣшенною на такой же цѣпочкѣ, и два стакана, наполненные краснымъ виномъ, котораго колеръ чистыми рубиновыми просвѣтами показывалъ, что вино привезено не изъ губернскаго города. У ногъ ихъ дремала, пригрѣтая камелькомъ, прекрасная лягавая собака.
Все въ этой комнатѣ показывало, что она отдѣлана недавно и не для старобытнаго хозяина. Ни счетовъ, ни бутылей съ настойкою, ни старой конторки, на которой собраны въ кучку и веревочки, и пробки, и подпилокъ, и клещи; ни печальной наготы стѣнъ, ни даже течи съ окошекъ, безъ которой рѣдко стоитъ деревенскій домъ. Напротивъ, хорошенькіе обои съ золотыми багетками, на полу коверъ во всю комнату; красивый письменный столъ, подъ которымъ брошена барсовая кожа; покойные диваны, кресла, а на этажеркахъ, на столѣ, книгъ, журналовъ, чертежей хозяйственныхъ машинъ столько, что у инаго сосѣда сердце поворачивалось при входѣ въ этотъ кабинетъ и "не скопитъ денежки, какъ отцы" такъ и вертѣлось на языкѣ.
Огонь весело перебирался по березовымъ дровамъ, свивая въ трубку бѣлую кору, которая трещала и дымилась; яркіе отсвѣты играли по мебелямъ и по-временамъ зажигали блестящія искры въ стаканахъ молодыхъ людей. Хозяинъ опорожнилъ свой.
-- Хотя это и не жизнеподдержательное, сказалъ онъ улыбаясь и дополняя изъ бутылки стаканъ гостя: -- однако не совѣтую отъ него отказываться.
-- Ну, это не кортоминское, отвѣчалъ тотъ, отвѣдывая изъ стакана съ видимымъ удовольствіемъ.-- Что дѣлать! Здѣсь нельзя пить вина. Это совершенная отрава, и поневолѣ пріймешься за жизнеподдержательное. Мнѣ привезли нынѣшнею весною изъ Москвы, заплатили дорого -- и никуда не годится. Чортъ знаетъ! поручить никому нельзя.
-- Если хочешь хорошаго вина, то надобно брать по знакомству. Я всегда беру въ англійскомъ магазинѣ и до-сихъ-поръ очень-доволенъ. Вотъ я велю подать бутылочку лафита, и ты посмотришь каково.-- Онъ позвонилъ.
А хорошо, я думаю, въ осеннія сумерки, послѣ сочнаго ростбифа, передъ каминомъ, за стаканомъ добраго лафита, забывать съ пріятелемъ житейскія бури и невзгоды. Все равно, въ степной ли деревнѣ, или въ Большой-Мильйонной пригрѣлъ васъ такъ радушный огонекъ. Хорошо... но не всѣмъ же такъ хорошо и на Мильйонной и въ степи.
Молодые люди все становились разговорчивѣе и довѣрчивѣе. Дымъ сигарокъ вился голубою струйкою, вино алѣло въ стаканахъ.
-- Послушай, Илашевъ, сказалъ наконецъ Ладошинъ:-- ты не догадываешься, а вѣдь я пріѣхалъ къ тебѣ за дѣломъ.
-- Очень-радъ, если могу чѣмъ быть полезенъ. Что же это?