-- И много и мало, какъ посудишь. Мнѣ нужно, чтобъ ты былъ со мною искрененъ, знаешь, какъ товарищъ.
-- Только-то? за этимъ, батюшка, дѣло не станетъ.
-- Право?
-- Ты сомнѣваешься? мнѣ кажется, что при нашихъ отношеніяхъ это неизвинительно.
-- Есть обстоятельства, когда позволяется быть скрытнымъ, даже и съ другомъ.
-- Иногда это бываютъ очень-пріятныя обстоятельства, Владиміръ Григорьичъ; только мнѣ кажется, что мы съ вами не можемъ похвалиться ничѣмъ подобнымъ, по-крайней-мѣрѣ я.
-- Нѣтъ, не шутя.
-- Такъ говори же.
Ладошинъ началъ зажигать сигарку, которая и безъ того курилась еще, и смотря пытливо на хозяина, сказалъ:-- Здѣсь всѣ увѣряютъ, будто ты думаешь жениться.
При этихъ словахъ, едва-примѣтное безпокойство на минуту показалось на лицѣ Илашева. Однако онъ отвѣчалъ не измѣня ни мало ни голоса, ни положенія:-- Да комуже до этого какое дѣло?
-- Такъ это правда?
-- Я желалъ бы знать, почему это тебя такъ тревожитъ?
-- Какъ почему? Тебѣ, кажется, извѣстны отношенія мои къ этому дому.
-- Твои?.. да, наконецъ, на комъ же я женюсь?
-- Всѣ говорятъ, что ты сватаешься къ Сарапаевой.
-- Къ Сарапаевой! такъ вотъ что!
-- Ты знаешь, что я самъ искалъ въ этой дѣвушкѣ; знаешь также, что и до-сихъ-поръ между нами ничто еще не кончено. Теперь говорятъ, что она тебѣ правится. Я подумалъ: Леонтіи Андреичъ благородный человѣкъ; онъ со мною хитрить не станетъ, и рѣшился спросить тебя, потому-что если Сарапаева тебѣ нравится, то мнѣ остается только -- убираться по-добру, по-здорову.
-- Прошу покорно! да мнѣ кажется, что ты и въ-самомъ-дѣлѣ влюбленъ, сказалъ Илашевъ, и, не переставая курить, смотрѣлъ на пріятеля съ своимъ обыкновеннымъ, нѣсколько-насмѣшливымъ выраженіемъ, въ которомъ не оставалось уже ни малѣйшей тѣни безпокойства.
-- Наконецъ, Илашевъ, да или нѣтъ? Ты видишь, что я поступилъ съ тобою, какъ человѣкъ прямодушный. Надѣюсь, ты мнѣ заплатишь тѣмъ же.
Илашевъ перемѣнилъ тонъ, и съ видомъ совершенной искренности сказалъ, подавая руку Ладошину: -- Если такъ, то я говорю тебѣ, какъ честный человѣкъ, нѣтъ, и не можетъ быть.
-- Не можетъ быть?
-- Нѣтъ; я имѣю на это много основательныхъ причинъ, о которыхъ поговоримъ послѣ. Довольно, если теперь я объясню тебѣ мое мнѣніе на счетъ женитьбы, и ты убѣдишься, что я не могу имѣть никакихъ притязаній на Сарапаеву.-- Онъ закурилъ сигару и, принявъ прежнее, полулежачее положеніе, продолжалъ: -- По моему мнѣнію, женитьба должна быть для каждаго благоразумнаго человѣка чистою спекуляціею...
-- Которая должна же имѣть въ виду счастіе?
-- Да, но конечно не то, о которомъ, можетъ-быть, ты напѣваешь своей невѣстѣ. Женитьба, Владиміръ Григорьичъ, должна быть рѣшительнымъ шагомъ въ нашей жизни, къ какой бы цѣли мы ни стремились. Она должна непремѣнно улучшить положеніе наше въ свѣтѣ. Теперь я спрашиваю тебя, что мнѣ доставитъ Сарапаева? Да мнѣ съ нею невозможно будетъ даже поддержаться въ обществѣ, въ которомъ я живу, потому-что для холостаго мое состояніе еще идетъ, но съ женою...
-- За нею, однакоже, отецъ дастъ около двухъ-сотъ, да послѣ бабушки...
-- Да, послѣ. Ну, да хорошо, еслибъ и теперь: что это значитъ для Петербурга въ томъ кругу, къ которому я уже привыкъ? Это прекрасно здѣсь; но, признаюсь, корчить грансеньёра въ провинціи совсѣмъ для меня незавидная доля.
-- Однакожь, дѣвушка можетъ же понравиться?
-- А ты влюбился бы въ Сарапаеву, еслибъ за нею ничего не было, или еслибъ она была дочерью какого-нибудь секретаря?..
-- Ну, вотъ еще, съ которой стороны ты берешь! Разумѣется, вѣдь мы не дѣти же, чтобъ влюбляться безъ ума; однакоже, если правила дѣвушки...
-- А ты вѣришь въ правила дѣвушекъ?
-- Однакожь, если попадется Вѣра Дмитріевна.
-- Что же? мы также будемъ умѣть принимать за гостей компаньйонки тѣхъ, которые будутъ посѣщать ее черезъ садъ въ наше отсутствіе; тутъ нѣтъ ничего ни новаго, ни особеннаго. А гости послѣ, изъ великодушія, станутъ давать приданое компаньйонкамъ.
-- Смѣйся, но мнѣ кажется, что это единственное доброе дѣло, которое мнѣ случилось сдѣлать въ жизнь мою.
-- А, на-примѣръ, съ Сарапаевымъ, какъ ты съ нимъ сладишь?
-- Если станетъ упрямиться, я увезу Анюту.
-- Нѣтъ? и ты увѣренъ, что она поѣдетъ?
-- Да, если тебѣ не вздумается мѣшать мнѣ -- онъ пристально посмотрѣлъ на Илашева; но тотъ, казалось, не замѣтилъ этого испытующаго взгляда. Онъ продолжалъ:-- У меня есть ея письма.
-- Твоя любовь разсчитываетъ и эти средства?
-- До этого не допустятъ, повѣрь мнѣ...
XV.
Нѣсколько дней непрерывнаго ненастья прекратили всѣ сообщенія между помѣщиками. Сарапаевы никуда не выѣзжали; конечно, у нихъ никогда не бывало безъ людей, но это были кое-кто изъ самыхъ близкихъ, и то мужчины, въ числѣ которыхъ былъ и Илашевъ. Между-тѣмъ, Вѣра Дмитріевна писала къ Софьѣ Павловнѣ, что она нездорова; и, странное дѣло, ни въ одномъ изъ писемъ ея не было ни слова о томъ, что всего болѣе занимало Софью Павловну. Казалось, прекрасная вдова приняла рѣшительное намѣреніе молчать -- быть-можетъ, выжидая довѣренности своей пріятельницы. Наконецъ, осеннее солнце въ полномъ блескѣ взошло на горизонтъ, тучи разсѣялись, и Софья Павловна рѣшилась навѣстить друга. Но станетъ ли она говорить съ нею откровенно? скажетъ ли о томъ, что происходило въ душѣ ея?.. Нѣтъ! Софья Павловна никогда не рѣшится на это. Вѣра Дмитріевна такъ строга въ непреклонной добродѣтели своей: какъ говорить ей о слабостяхъ сердца!
Въ этотъ же самый день, только-что начало смеркаться, въ Сергіевскомъ, на вершинѣ горы, по которой вилась проѣзжая дорога, показались два экипажа, приблизились, вотъ слышенъ стукъ колесъ; на дворѣ зашумѣло, и отъ передней до дѣвичьей разнеслось: "Татьяна Васильевна пріѣхала". Анюта бросилась стремглавъ на крыльцо; Петръ Алексѣевичъ, который въ это время доигрывалъ партію въ преферансъ, поспѣшно бросилъ карты, записалъ выигрышъ, стеръ ремизъ, спросилъ, кто сдаетъ, и пошелъ скорыми шагами къ передней.
Между-тѣмъ, къ крыльцу подъѣхала огромная четырехмѣстная карета въ шесть лошадей. Двое дюжихъ слугъ отворили дверцу и стали у подножки. Въ каретѣ показалось движеніе; какая-то масса, составленная изъ атласовъ разныхъ цвѣтовъ, придвинулась къ дверцѣ, потомъ на подножку опустилась нога, довольно-значительнаго размѣра, въ широкомъ башмакѣ со спущенною пяткою; за тѣмъ атласная масса заколебалась, и появилась широкая голова пожилой женщины въ темномъ капорѣ; двѣ толстыя руки ухватились за стѣнки кареты, потомъ опустились на плеча двухъ слугъ, и Татьяна Васильевна вышла вся на первую ступень, остановилась, сказала нѣсколько словъ кучеру и спустилась прямо въ объятія Анюты, которая въ то же время бросилась къ бабушкѣ и утонула своимъ хорошенькимъ личикомъ въ капишонахъ и мантильяхъ, закрывавшихъ весь бюстъ почтенной дамы. Петръ Алексѣевичъ съ другой стороны цаловалъ ручки тётушки. За тѣмъ изъ кареты выпрыгнули, одна за другою, дѣвочка, дѣвушка и извѣстная намъ Мавра Даниловна,-- всѣ три съ дорожными мѣшками; дѣвочка, сверхъ того, несла еще подушку, которую барыня обыкновенно подкладывала подъ себя, и маленькую собачонку; послѣднюю, однакожъ, Анюта тотчасъ приняла въ свое завѣдываніе, при радостныхъ восклицаніяхъ: "ахъ, мимка, мимочка!" Татьяну Васильевну повели на лѣстницу.
Черезъ нѣсколько минутъ, тётушка сидѣла въ гостиной на своей подушкѣ и въ большихъ креслахъ, положа ноги въ спущенныхъ башмакахъ на шитую скамейку; Анюта съ собачкою усѣлась возлѣ нея на табуретѣ, Петръ Алексѣевичъ на диванѣ, положа руки на столъ, и, какъ свѣтскій человѣкъ, внимательно слушалъ тётушку, не обращая ни одного взгляда на карточный столъ, за которымъ партнёры его сидѣли съ чувствомъ просителя въ передней министра, и для разсѣянья били по столу зарю пальцами. Татьяна Васильевна снимала съ шеи одинъ за другимъ платочки, шарфики и все это складывала передъ собою на столъ.
-- Какая дорога! Господи твоя воля! говорила Татьяна Васильевна.-- Отроду не видывала такой. Ну, ужь исправникъ! поблагодарю, какъ увижу. Вотъ извольте хлопотать за такихъ людей. Въ Бакаевѣ вздумали мостъ загородить: новый-де; не приказано ѣздить. Поѣхали въ объѣздъ да и завязили карету выше ступицы. Всей деревней насилу вытащили.
-- Что съ ними станешь дѣлать! сказалъ Петръ Алексѣевичъ: -- вездѣ мошенничество.
-- Ну, увижу правящаго губерніей, скажу: хороша, батюшка, дорожка у васъ въ губерніи. Новому губернатору будетъ на что порадоваться.
-- А мимка-то, бабушка, сказала Анюта, лаская хорошенькую мышеловку, которая покоилась на ея колѣняхъ:-- и ее растрясло, бабушка? Какъ она была дорогой?
-- Всю дорогу все смотрѣла въ окно, уставивъ глаза и навостривъ уши, точно знаетъ, мерзкая.
-- Мимка точно преумная собачка, тётушка, замѣтилъ Петръ Алексѣевичъ.-- Человѣкъ! что же чаю? да спросить, послали ли къ барынѣ.
-- Куда? зачѣмъ? развѣ Софьюшки нѣтъ дома?
-- Она поѣхала сегодня утромъ навѣстить Вѣру Дмитревну. Та нездорова.
-- Нездорова! Ахъ, Боже мой! слышишь, Мавра Даниловна? видно хуже стало? Я, батюшка, привезла къ вамъ съ собою полный мой штатъ, и Агаѳью Ивановну мою, тамъ въ бричкѣ ѣдетъ, и дѣвчонокъ, и вотъ Мавру Даниловну тоже. Она пріѣхала въ городъ, а я и удержала ее. Да что же это съ Вѣрой Дмитревной? Спаси ее Богъ!
-- Должно быть простуда; я не знаю, право.
-- Сохрани ее Господи! Отъ простуды не мудрено и горячку схватить. А у нея дѣти. Да зачѣмъ же ты, батюшка, послалъ за Софьюшкою? вѣдь она вѣрно поѣхала ночевать?
-- Это все равно, тётушка. Она никогда не простила бы, еслибъ мы къ ней не послали.
-- Да теперь ужь поздно; дорога же такая дурная.
-- Нѣтъ, тутъ только въ одномъ мѣстѣ дурно. А то все степь.
-- Нѣтъ, нѣтъ! Я не хочу. Анюта! бѣги, скажи, чтобъ не смѣла сегодня пріѣзжать. Я не приказываю. Такъ вели сказать: тётушка-де не приказала.