Котович В.М., 1965, с. 185, рис. 64) не отличается от описанной нами. Материалы Верхнегунибского поселения дают также возможность более полно представить хозяйственную деятельность древнего местного населения.
Занятия земледелием документируются находками кремневых вкладышей (Курчалой, Берикей, Новолакское поселение и др.), песта (Карабудахкентское поселение) и ступки для дробления зерна (Харачой). Аналогичные предметы обнаружены в Верхнем Гунибе. Вероятно, в эпоху бытования каякентско-харачоевской культуры увеличилось количество террасовых полей, как и прежде, основными посевными культурами являлись голозерный ячмень и мягкая пшеница.
Большую роль в хозяйстве играло скотоводство. Подсчеты костных остатков с территории Нижне-Сигитминского поселения (площадь раскопа более 1200 кв. м) показали, что кости домашних животных здесь составляют 75,3 %, диких — 24,7 %. Среди домашних животных более половины их принадлежит крупному рогатому скоту, а затем мелкому (Котович В.Г., 1961, с. 291). Курчалоевский зольник также дал преобладающее количество костей крупного рогатого скота, далее свиней и овец. В Верхнем Гунибе, наоборот, заметно преобладание мелкого рогатого скота (до 61 %) (Котович В.М., 1965, с. 217, 218). Как видно, направление скотоводческого хозяйства в разных зонах (в высокогорьях и в предгорных районах) было различным.
Приведенные данные свидетельствуют об оседлом быте. Для перевозок и различных поездок использовалась лошадь под седло и в упряжке. На одном наскальном рисунке в ущелье Капчугая изображен всадник. Под ним видны подушки седла (Марковин В.И., 1954, с. 332, рис. 8). Наличие повозок документируется находками глиняных моделей колес (Капчугай, Курчалой и др.). Скорее всего, в натуре это были массивные деревянные изделия с мощной ступицей (табл. 108, 13, 15). В Берикее и возле Манас-аула обнаружены выбитые изображения арб-двуколок. Такого рода телеги наиболее удобны для использования в условиях гор. Они годились и для упряжки быков (табл. 106, 7, 9) (Круглов А.П., 1958, с. 144, рис. 69; Марковин В.И., 1961а, с. 127, 130, рис. 6; 1969а, с. 94, рис. 39, 1).
В хозяйстве не последнее место занимала охота. Среди найденных на поселении Нижняя Сигитма костей животных 27 % принадлежит представителям диких видов (олени, туры, серны, безоаровые козлы, кабаны, зайцы, птицы и пр.) (Золотов К.Н., 1961, с. 291). О составе охотничьих объектов можно судить и по наскальным изображениям (табл. 106, 5, 6, 9, 11, 12), открытым в районе Капчугая, Сигитмы, Буглена, Экибулака, г. Буйнакск и горных районах Дагестана (в Чечне такие рисунки пока не найдены). Всех отмеченных выше животных можно видеть и на древних гравировках, и в живописи. Охоту вели пешими и конными, используя луки (Канивец В.И., 1957, с. 160; Марковин В.И., 1959, с. 148 и след.; 1969а, с. 94, рис. 39; 1990, с. 84–88; Котович В.М., 1969, с. 92, 93; 1974; Канивец В.И., Марковин В.И., 1977, с. 58–66).
В охоте и пастушестве, очевидно, большую помощь человеку оказывала собака. Кости ее найдены на Нижне-Сигитминском поселении, в Верхнем Гунибе и Талгинском могильнике (Исаков М.И., 1957, с. 130; Котович В.М., 1965, с. 217).
В приморских районах местные жители, как видно, занимались также рыбной ловлей. Кости рыб обнаружены на многократно упоминавшемся Нижне-Сигитминском поселении. В зольнике у сел. Курчалой, расположенном вдалеке от Каспия, обнаружены отдельные бляшки севрюги Aeipenser stelatus и позвонки сазана Cyprinus carpis (определения Е.А. Цепкина). Как видно, древние жители умели заготавливать рыбу впрок, что способствовало распространению рыбных продуктов на далекие расстояния от мест лова.
Не будем останавливаться здесь на таких чисто домашних производствах, как изготовление глиняной посуды, ткачество, шитье, они в определенной степени освещены в литературе (Котович В.М., 1965, с. 211 и след; Марковин В.И., 1968, с. 96; Котович В.Г., 1982, с. 153 и след.).
Вполне возможно, что в эпоху ранней бронзы уже более интенсивно использовались местные рудные запасы, имеющиеся по Главному Кавказскому хребту (Котович В.М., 1965, с. 222 и след.), хотя в этом вопросе имеются неясности. Нами предполагалось, что металл могли привозить из хорошо известных в эпоху бронзы рудников Кедабека и Калакента в Закавказье (Марковин В.И., 1969а, с. 97–99, рис. 40). Однако с абсолютной уверенностью можно говорить только о местной металлообработке с древнейших времен (Гаджиев М.Г., 1986б, с. 32 и след.). Набор таких бронзовых украшений, как трубочки, колпачки, крупные пластинчатые височные подвески, указывает на существование особых центров их производства. Они могли изготовляться только в пределах культуры, так как за ее границами почти не встречаются. О том, что металл очень ценился, свидетельствует и редкость вооружения, украшений и вообще металлических изделий в могилах. Вместе с тем на территории Северо-Восточного Кавказа сделано много находок бронзового вооружения, связанного своим происхождением с Закавказьем (Марковин В.И., 1969а, с. 99–102).
Межплеменные связи, широкий обмен с соседями, документируемые археологическим материалом (находки предметов вооружения, различных бус, костей морских рыб, раковин морских моллюсков в горах и пр.), позволяют сделать вывод о высоком уровне жизни в среде племен — носителей каякентско-харачоевской культуры. Уже в эпоху средней бронзы можно было говорить о патриархальных общественных отношениях. К концу эпохи бронзы, несомненно, они еще более окрепли. Поселения носили патронимический характер. Такого рода населенным пунктом являлась Нижняя Сигитма с большими домами, в которых могли жить разросшиеся семейства с «патриархом» во главе. Вероятно, и могильные памятники с четкими рядами захоронений отражают не только родовые, но и патронимические связи.
Памятники каякентско-харачоевской культуры с определенностью документируют существование самых различных верований, которые сейчас, к сожалению, не могут быть сведены в определенную систему. Вера в загробную жизнь, очевидно, занимала значительное место в идеологических представлениях местных племен. В могилу (дом умершего) помещали сосуды с пищей, предметы быта. Как видно, загробный мир представлялся продолжением земного, в котором, скорее всего, женщина занимала подчиненное положение. Иногда это парные захоронения (Дарго, Чирюрт, Тарки II, Талги, Каякент), а порой — символизация подобного присутствия жены возле мужа. Находки женских украшений в мужских могилах (возможно, их положили вместе с косами; Харачой, погребения 31 и 46) можно рассматривать как отражение подобных верований (Круглов А.П., 1958, с. 86). Различия в ориентировках умерших женщин и мужчин также указывают на некоторую разницу в их отношении к божествам.
Верой в возможность предупредить несчастья, вызвать успех и благополучие можно объяснить орнаментику, покрывающую керамику и изделия из металла (Дебиров П.М., 1990, с. 36–41). Вероятно, талисманами служили и те модели колесиков, о которых уже говорилось (Марковин В.И., 1969а, с. 106–108). Культовым предметом можно считать курильницу (табл. 106, 13), обнаруженную В.И. Долбежевым в погребении 15 Каякентского могильника (ОАК за 1898 г., с. 148, 149, рис. 15а; Крупнов Е.И., 1940, с. 10, 11, рис. 1).
Особую серию памятников культуры представляют наскальные изображения, выявленные и относительно хорошо изученные в предгорьях Дагестана — у селений Верхний Чирюрт, Капчугай, Ленинкент, Буглен, Манас-аул, Кумторкала. Уйташ, в районе г. Буйнакска и других пунктах. Выполнены они на гладкой поверхности скал методом процарапывания (гравировки) и пунктирными (точечными) ударами. В основном это уже упоминавшиеся сцены охоты на различных животных: оленей, туров, кабанов, хищников (табл. 106, 9, 11, 12). У некоторых животных отдельными точками и штрихами обозначены наиболее уязвимые места (табл. 106, 11). Реже встречаются фигуры всадников и одиночные изображения сильно стилизованных человеческих силуэтов — мужчин и женщин с подчеркнутыми признаками пола, рисунки арб (табл. 106, 9). Подобные изображения, как предполагают многие ученые, наносились на скалы с пожеланием успешной охоты, удачи, плодородия, благополучия в пути. Эти рисунки, несомненно, являются отражением реальной обстановки в древности, природного окружения человека и позволяют довольно конкретно представить его жизнь, потребности и занятия. Вместе с тем они дают возможность изучить и эстетическую сторону жизни местного населения в древности: манеру рисовального искусства, художественное видение, приемы компоновки, владение линией и пр. К сожалению, до сих пор эта сторона наскальных рисунков изучена еще очень слабо (Дебиров П.М., 1966, с. 15–18; Марковин В.И., 1969а, с. 111; 1974, с. 53–57). Возле почитавшихся скал с изображениями устраивались стойбища и поселения, как это имело место в Нижней Сигитме, Чиркутане и других местах. Очевидно, люди и их быт были опутаны магией и ритуальными действиями. Вместе с тем можно сказать, что племена каякентско-харачоевской культуры не были отсталыми по сравнению с другими племенами Кавказа, как это предполагал А.П. Круглов (Круглов А.П., 1946, с. 134). Те черты их быта, которые кажутся, на первый взгляд, консервативными, даже архаичными, являются чисто местными, специфическими чертами, которые и отличают культуру местных племен от культуры соседнего населения Северного Кавказа и Закавказья. Каякентско-харачоевские племена жили той же культурной жизнью и пользовались теми же достижениями эпохи, что и граничившие с ними жители Кавказа.
Литература к части II
Абакаров А.И., Давудов О.М., 1993. Археологическая карта Дагестана. М.
Абрамова М.П., 1969. Погребение эпохи бронзы на Нижнем Джулате в Кабардино-Балкарии // Экспедиции Государственного Исторического музея. М.