Марковин В.И., 1978, с. 274–277).
Описанные находки могут быть существенно дополнены материалом раскопок двух поселений, оставленных строителями дольменов. Первое из них, исследованное в 1949–1950 гг. И.И. Ахановым, находится в северо-западной части Геленджикской бухты. Здесь расчищена хозяйственная яма и обнаружены, помимо костей животных (включая кости рыб и дельфина), каменная мотыга и небольшое количество керамики (Аханов И.И., 1963, с. 276–280). В 1970 г. неподалеку от дольменного поля на Дегуакской поляне обнаружено поселение с двумя культурными горизонтами. Древнейший нижний горизонт, датируемый по С14 2060±80 лет до н. э., содержал следы хозяйственной деятельности человека — ямы, предназначавшиеся для хранения различных продуктов, печь для обжига керамики, а в верхнем горизонте, помимо хозяйственных ям, остатки глиняного утрамбованного пола жилой прямоугольной постройки. Керамические находки, сделанные в обоих горизонтах, позволяют говорить о полной идентичности их чисто дольменным находкам. Помимо обломков посуды, на поселении найдены обломки льячек, форма для изготовления проушного топора (табл. 72, 14), кремневые вкладыши, крупные каменные орудия типа мотыг, обломок каменной булавы и другие предметы (Марковин В.И., 1977, с. 3–7).
Третьим поселением, представляющим определенный интерес для изучения культуры дольменов, является пос. Старчики, обнаруженное у ст-цы Новосвободной. Оно многослойное (М.Б. Рысин насчитывает в нем четыре слоя), хотя, судя по описанию керамических находок, жизнь на нем «эволюционирует» в пределах одной культуры (Рысин М.Б., 1992а, с. 6). Керамика поселения действительно близка, а отдельные сосуды аналогичны той посуде, что была найдена в дольменах (Рысин М.Б., 1992б, с. 215–223). Однако само поселение, устройство его жилищ, костные остатки пока еще остаются фактически неописанными, поэтому сейчас оно дает не так уж много материала для реконструкции быта населения, строившего дольмены. Можно только сказать, обобщая все известные данные, что дольменные племена Западного Кавказа обладали высокой культурой.
Вопрос о времени создания различных типов и вариантов дольменов очень сложен. К нему с разных позиций подходили различные исследователи. Так, Л.Н. Соловьев датировал их (исходя из времени «движения» кашков) 2000–1600 гг. до н. э. (Соловьев Л.Н., 1958, с. 165, 166); Б.А. Куфтин относил их к рубежу III–II тысячелетий до н. э. (Куфтин Б.А., 1949, с. 287); О.М. Джапаридзе самые ранние из дольменов относил к 2400–2200 гг. до н. э.; поздние — к 2200–1800 гг. до н. э. (Джапаридзе О.М., 1961, с. 238).
В последнее время по поводу датировки эшерских дольменов в Абхазии возникла полемика между М.Б. Рысиным и С.Н. Кореневским. Первый датирует их XIX–XVIII вв. до н. э., а попутно создает хронологический ряд для памятников Кавказа, включая Дагестан (Рысин М.Б., 1990а, с. 18–25). С.Н. Кореневский, не меняя данную датировку, приписывает М.Б. Рысину слабую аргументацию в его построениях (Кореневский С.Н., 1992, с. 96–101). Это полемика эрудитов, но она абсолютно ничего не прибавляет к схеме датировок памятников Кавказа, как и самих дольменов. Кстати, замечу, что Ю.Н. Воронов отмечал хронологическое запаздывание «дольменов Абхазии по сравнению с дольменами станицы Новосвободной» (Воронов Ю.Н., 1971, с. 19). Не вдаваясь в более подробный экскурс, касающийся датировок дольменов различными учеными (Марковин В.И., 1978, с. 278, 279), приведем самую общую предложенную нами хронологическую схему.
А. Древнейшим типом дольменных построек являются плиточные сооружения без лазов. Их можно приблизительно датировать 2700–2600 гг. до н. э. Вслед за ними возникают дольмены новосвободненского облика и сооружения портального типа (с приставными плитами у фасада). Время их строительства определяется примерно серединой III тысячелетия до н. э. Одновременно и несколько позднее возникают дольмены с камерой почти квадратного плана. Несколько позже появляются дольмены более четкого трапециевидного плана с мощными портальными выступами. Тогда же был возведен курган Псынако 1.
Почти одновременно с наиболее ранними плиточными дольменами возникают корытообразные сооружения без отверстий, а затем появляются и первые составные постройки. Описанные памятники предназначались в основном для одиночных захоронений (реже два-три покойника), положенных скорчено, при сильной посыпке охрой. Однако среди ранних памятников стоит многогранный дольмен с р. Фарс, который почти синхронен новосвободненским постройкам.
Б. Эпоха расцвета дольменной культуры приходится на конец III — первую половину II тысячелетия до н. э. В это время широкое распространение получают плиточные постройки трапециевидного плана, а также составные и корытообразные сооружения. Вероятно, к концу периода возникают дольмены, близкие монолитам. Погребальный обряд меняется, преобладают захоронения «сидящих» покойников.
В. Поздний период культуры дольменов приходится на середину и начало второй половины II тысячелетия до н. э. Плиточные дольмены теряют четкость пропорций. Вероятно, тогда же появляются корытообразные дольмены с камерами округлых очертаний, составные постройки с нависающими блоками, образующими подобие ложного свода. К концу периода возникают дольмены-монолиты. Теперь в мегалитических гробницах часто практикуется обряд вторичных захоронений.
Наиболее поздними среди дольменов можно считать гробницы того типа, что находятся в верховьях р. Кубань, в пределах Карачаево-Черкесии (табл. 66). Около 1400–1300 гг. до н. э. мегалиты уже не воздвигают.
Несомненно, эта схема потребует тщательной проверки и уточнения (Формозов А.А., 1980, с. 320). Многие ученые пытались высказываться по вопросу о происхождении западнокавказских дольменов. Уже исследователи XIX в. Ф.С. Байерн и П.С. Уварова обратили внимание на то, что местные дольмены в основном тяготеют к Черному морю, значит, по их мнению, они могли появиться только из-за моря (Байерн Ф.С., 1871, с. 312–315; Уварова П.С., 1900, с. 197, 198). Такой большой знаток дольменов, как Б.А. Куфтин, считал, что их прародину надо искать среди «культурно-производственных» групп Средиземноморья, Деканского полуострова и Южного Прикаспия (имея в виду гробницы Талыша), но прежде, по его мнению, необходимо в сравнительном плане подробно изучить типы дольменов в разных странах и их инвентарь (Куфтин Б.А., 1949, с. 288, 289). Выше говорилось об очень шаткой гипотезе Л.Н. Соловьева, который связывал строительство дольменных памятников с малоазийскими «готовыми формами» (Соловьев Л.Н., 1958, с. 151 и след.). Л.И. Лавров сделал предположение, что «дольмены Северо-Западного Кавказа составляют одно целое с дольменами Крыма и Украины», но он не считал возможным рассматривать дольмены вне идентичных построек мира. На Западном Кавказе, по его мнению, они могли появиться «с развитием торгового и военного мореплавания» (Лавров Л.И., 1960, с. 102, 106). По мнению А.А. Формозова, «дольмены строили не только носители особой дольменной культуры Кавказа, но иногда и носители других соседствовавших с нею культур». Он рассматривает далее некоторые каменные сооружения майкопской культуры (оборонительные стены, отдельные захоронения, обложенные плитами) как предшествующие дольменным и натолкнувшие местные племена на их строительство («идея» дольмена, по мнению А.А. Формозова, была «разработана в другом месте и другими людьми», но он не уточнил, где же именно это могло произойти) (Формозов А.А., 1980, с. 319, 320).
Иначе представляют себе происхождение местных дольменов Н.А. Николаева и В.А. Сафронов. У них они связаны с «движением» носителей европейских культур шаровидных амфор и шнуровой керамики (Николаева Н.А., Сафронов В.А., 1974, с. 174–198). Эти племена, неся идею дольмена, «расселились в разных районах от побережья Черного моря до верховьев Терека» (Николаева Н.А., 1981, с. 81, 82). Гробницы новосвободненского облика А.Д. Резепкин пытается сопоставлять с памятниками культуры воронковидных кубков (Резепкин А.Д., 1987б, с. 29, 30; 1989, с. 18–20), тем самым сближаясь с мнением предшествующих авторов. Эти теории не соответствуют, прежде всего, тому массовому археологическому материалу, который характерен для дольменных памятников Западного Кавказа (Марковин В.И., 1982б, с. 25–31; 1985б, с. 14, 15, рис. 1, 2).
Называя «составными дольменами» самые разнородные, разнокультурные и хронологически не связанные памятники, разбросанные к тому же по горам почти всей территории Северного Кавказа, Л.Г. Нечаева и В.В. Кривицкий не выдвигают какой-либо положительной теории для своих построений (Нечаева Л.Г., Кривицкий В.В., 1975, с. 32). Наконец, можно еще упомянуть мнение И.И. Цвинария, которое сводится к утверждению, что дольменная культура возникла в пределах Западного Кавказа и только здесь находит свои истоки (Цвинария И.И., 1990, с. 57–68).
Можно еще рассмотреть вопрос о связи дольменов с памятниками катакомбной культуры. В 1937 г. М.И. Артамонов бегло высказался о необходимости сопоставления материалов дольменной, катакомбной и других культур (Артамонов М.И., 1949, с. 333). Его пожелание нашло свое продолжение в суждении В.Я. Кияшко о наличии параллелей в дольменном и катакомбном обряде захоронений на ранней стадии их существования (Кияшко В.Я., 1991, с. 61). К этому можно добавить находку обломка катакомбной курильницы возле дольмена 497 в бассейне р. Кизинки (Марковин В.И., 1978, с. 251, 252, рис. 127, 1, 2). Все это, видимо, дало повод М.Б. Рысину говорить об особой «дольменно-катакомбной общности» (Рысин М.Б., 1992а, с. 20). Очевидно, поэтому и возник такой географически неоправданный размах через весь Кавказ в сопоставлении дольменов Эшери в Абхазии и катакомб Великента на Каспии, в Дагестане (Рысин М.Б., 1990, с. 24, 25;