Аятский этап. По мере приближения к эпохе бронзы гребенчатая керамика свердловско-тагильской части Нижнего Притоболья развивается в сторону повышения удельного веса геометрических элементов в орнаменте. В процессе этой трансформации сосновоостровская керамика эволюционирует в так называемый аятский тип посуды, основным признаком которого является развитый гребенчатый геометризм, предвосхищающий по существу все геометрические элементы, известные позднее на коптяковской и черкаскульской посуде эпохи бронзы.
Поселения с керамикой аятского типа локализовались в основном в Свердловско-Тагильском регионе и тяготели к предгорной части Урала. Наиболее богатые и яркие аятские комплексы получены при раскопках Аятских I и II поселений и Береговой I стоянки. Однако отдельные группы аятского населения проникали, видимо, далеко на север. Во всяком случае, керамика аятского типа была встречена в верховьях р. Конды (р. Ух близ пос. Советский). Южная граница распространения аятских памятников проходила в пределах лесной части Южного Урала: стоянки Черкаскуль I, Иткульские I, II в Челябинской обл. К сожалению, до сих пор не исследован ни один однослойный аятский памятник, но на некоторых многослойных поселениях аятские материалы составляют основную массу находок (например, Береговая I стоянка) или залегают в хорошо стратифицированном слое (Аятские I, II поселения).
Для аятских сосудов характерны чуть закрытая форма (или слегка отогнутый венчик), круглое либо приостренное дно (рис. 85, 24–26). В тесте обычна примесь талька, отмечены также песок и шамот. «Жемчужины», круглые ямки у венчика, ряды шагающей гребенки на тулове, столь характерные для сосновоостровской керамики, на посуде аятского типа почти не встречаются. Хотя общий характер орнаментальной композиции по сравнению с сосновоостровским этапом не претерпел существенных изменений, орнамент в целом становится более богатым и разнообразным. Появляются новые вариации геометрических узоров — решетчатые пояса, меандры, вписанные ромбы и др. Усложняются декоративные схемы. Нередко мы видим в орнаментации одного сосуда чередование не двух, а трех и более разных декоративных поясов, например, (рис. 85, 26): в верхней части идут ряды горизонтальных гребенчатых линий, затем двойной зигзаг, ниже — полоса из треугольников, под ней — ряд ромбов, далее — горизонтальная полоса из вертикальных оттисков гребенчатого штампа и т. д.
Начиная с аятского этапа, можно говорить о сложении андроноидной орнаментальной традиции; это уже не просто гребенчатая традиция, а традиция гребенчатого геометризма, на последующих этапах которой складываются коптяковский, черкаскульский и отчасти андроновский (федоровский) орнаментальные комплексы. Что касается собственно гребенчатой традиции, то она продолжается в северных районах Зауралья, где андроноидный геометризм в орнаментации глиняной посуды не получил большого распространения.
Каменные орудия, найденные на аятских поселениях, многочисленны и разнообразны. Особенно много наконечников стрел. Они преобладают в каменном инвентаре Береговой I стоянки (рис. 85, 3–9, 13–15, 20), на Аятских поселениях, в раннем Кокшаровском погребении. Известны наконечники с прямым (рис. 85, 1, 2) и выемчатым (рис. 85, 10, 15, 20) основанием, лавролистные (рис. 85, 3, 8), с намечающимся черешком (рис. 85, 4, 9), шлифованные (рис. 85, 5) и др. Аятскую керамику сопровождают в сущности все типы наконечников, известные в позднем неолите и в эпоху раннего металла в восточноуральской и западносибирской тайге. Видимо, данное обстоятельство объясняется тем, что наряду с сохранением неолитических производственных традиций зарождались и развивались технические навыки, соответствующие производственному уровню эпохи бронзы. Каменные скребки, встреченные вместе с аятской посудой, изготовлялись как на отщепах, так и на ножевидных пластинах. Последние имеют удлиненную подтреугольную форму и обработаны довольно аккуратной ретушью (рис. 85, 6, 7).
Разнотипность аятских наконечников стрел скорее всего объясняется их неодинаковым назначением — они могли использоваться для охоты на разную дичь. Это свидетельствует не только о большой роли охоты в жизни аятского населения, но и о сравнительно высокой технической оснащенности охотничьих промыслов. Орудия рыболовства немногочисленны. Видимо, с аятскими комплексами можно связывать некоторые биконические глиняные грузила (рис. 85, 19, 21). Одно из таких орудий было найдено на Аятском I поселении вместе с керамикой аятского типа.
При раскопках поселений Макуша и Аятских обнаружены жилые постройки полуземляночного типа, содержащие аятскую керамику. К сожалению, они до сих пор не опубликованы. Об их форме и глубине по полевым отчетам Е.М. Берс судить трудно, тем более, что они не раз нарушались жилищными котлованами последующих эпох.
К настоящему времени известно лишь одно аятское погребение (?), исследованное В.Ф. Старковым при раскопках Кокшаровского I поселения в 70–80 км севернее Н. Тагила. Оно представляло собой слегка углубленный в землю каменный ящик, содержащий сосуд, каменные орудия (в основном наконечники стрел) и охру, причем каменный инвентарь и охра залегали в трех горизонтах, перекрытых плитами. Костяк отсутствовал. В.Ф. Старков предположил, что это «условное погребальное сооружение — кенотаф, а членение вещей на три горизонта наводит на мысль о групповом захоронении» (1970а, с. 106). Так ли это, судить трудно, и окончательный вывод на этот счет следует отложить до той поры, когда будут выявлены и исследованы древние кладбища этого времени.
При определении абсолютной даты аятских комплексов необходимо учитывать, что аятская керамика в типологическом отношении занимает промежуточное место между сосновоостровской и коптяковской (последняя относится уже к развитому бронзовому веку). О.Н. Бадер уже давно обратил внимание на присутствие в гаринских комплексах Камского Приуралья, которые датируются сейчас последними веками III — первыми веками II тыс. до н. э., керамики с тальковой примесью «зауральского происхождения» (Бадер, 1961, рис. 15; 94). Она найдена, в частности, на поселениях Бор I и Первомайском. Эти сосуды имеют полные аналогии в аятской керамике Свердловско-Тагильского региона. В.Ф. Старков склонен датировать аятские комплексы первыми веками II тыс. до н. э. (Старков, 1970б, с. 11). Скорее всего, аятские памятники существовали в пределах первой четверти II тыс. до н. э., заходя, возможно, в последнюю четверть III тыс. до н. э.
Кошкинская группа памятников. Эта группа поздненеолитических памятников была выделена В.Т. Ковалевой, считающей, что они в значительной своей части синхронны сосновоостровским (Ковалева, Варанкин, 1976; Ковалева, 1979а). К 1979 г. в Нижнем Притоболье и в бассейне Исети найдены 13 поселений, содержащих керамику кошкинского типа; из них 10 исследовано раскопами: Кошкино V на р. Исети в Курганской обл., участки V, VI, IX, XII на южном берегу Андреевского озера близ Тюмени и др.
Керамика кошкинского типа представлена остродонными, круглодонными и плоскодонными сосудами со скошенным внутрь либо наружу венчиком, с прямой или слегка наклоненной внутрь стенкой (рис. 86, 1, 3–5). В тесте характерна растительная примесь. Внешняя поверхность украшалась горизонтальными, волнистыми, реже — зигзагообразными линиями, выполненными прочерчиванием или отступающей палочкой. В верхней части некоторых сосудов имеются горизонтальные пояски из мелких ямочных вдавлений и насечки по краю днища. Узоры располагались разреженно, занимая в основном лишь верхнюю, иногда придонную часть сосуда; порой орнаментировалось и дно. В.Т. Ковалева связывает с кошкинской керамикой немногочисленные каменные орудия, сделанные преимущественно на отщепах: скребки, ножевидные пластинки, похожие на сосновоостровские и более поздние боборыкинские изделия. Орудия на пластинах выполнены из серого и розового кремня, на отщепах — из различных сланцевых пород. Грузила и другие свидетельства рыболовческих занятий пока не найдены.
На кошкинских поселениях располагается обычно до четырех-пяти углубленных в землю жилищ, четырехугольных в плане, площадью от 36 до 60 кв. м. Кошкинские могильники неизвестны. По имеющимся сейчас материалам памятники кошкинского типа локализуются в основном в предтаежном и Тюменском Притоболье, уходя своей южной периферией в глубь Верхнего (степного) Притоболья. Однако в последние годы поступили сведения о находках кошкинской керамики в ее классическом варианте далеко на севере — в бассейне Конды и на Северной Сосьве (см., например: Васильев Е.А., 1983, с. 43).
В.Т. Ковалева датировала кошкинские памятники периодом между концом IV и серединой III тыс. до н. э. (Ковалева, 1979а, с. 6). Но сейчас в связи с удревнением боборыкинской культуры (Ковалева, Сериков, 1982, с. 51–52), которую считают генетическим и хронологическим продолжением кошкинской (культуры?), дата кошкинских комплексов, наверное, будет несколько углублена — возможно, до второй половины IV тыс. до н. э.
Боборыкинская культура. Была выделена К.В. Сальниковым по материалам поселения Боборыкино II на р. Исети близ г. Шадринска (Сальников, 1961). Позднее комплексы боборыкинского типа были выявлены в других местах бассейна Исети, а также в Верхнем и Тюменском Притоболье. В последние годы памятники боборыкинской культуры найдены в глубине таежной зоны — в Тобольском районе (Юргаркуль III) и на р. Конде (левый берег Леушинского тумана в 9 км к западу от пос. Леуши) (карта 33). Сейчас известно более 30 памятников, давших керамику боборыкинского типа; около 20 из них исследованы раскопами (Ташково I, участки IX, XII XV и другие южного берега Андреевского озера близ Тюмени, поселение Байрык 1Д и пр.).
Карта 33. Энеолитические памятники Зауралья и Западной Сибири.