Косарев, 1964б). В последнее десятилетие эта точка зрения получила подтверждение в работах Г.Б. Здановича в Северном Казахстане, В.И. Молодина в Верхнем Приобье и др. Исследователи сейчас склонны датировать андроновские памятники Западной Сибири XIII–XI вв. до н. э. Что касается охарактеризованных выше памятников черноозерско-томского варианта андроновской общности, то они в целом могут относиться к несколько более позднему времени. Дело в том, что север лесостепи и юг таежной зоны Обь-Иртышья стали осваиваться андроновцами уже после того, как они заняли степные и лесостепные районы Западной Сибири. Должно было пройти определенное время, чтобы им стало «тесно» здесь и возникла необходимость в освоении более северных районов. Нам представляется, что продвижение андроновцев в предтаежные и южнотаежные районы Обь-Иртышья началось не ранее XII в. до н. э. Этому не противоречат хронологические наблюдения В.Ф. Генинга и В.И. Матющенко, изложенные ими при характеристике материалов Черноозерского I и Еловского II могильников.
Черкаскульская культура. Была выделена К.В. Сальниковым по материалам поселения Черкаскуль II в Южном Зауралье (Сальников, 1964). Памятники черкаскульского типа распространены главным образом на юге лесной зоны Урала. Работы последних лет на севере Свердловской обл. позволяют говорить, что черкаскульское население заходило севернее Нижнего Тагила (Кокшаровское поселение, Юрьинская IV стоянка и др.). Керамические комплексы черкаскульского облика выявлены также в Верхнем Притоболье (Алексеевское поселение) и в степном Поишимье (поселения Явленка I и др.). Говоря о черкаскульских памятниках Башкирии, К.В. Сальников замечает, что они появились там сравнительно поздно и оставлены населением, пришедшим из лесных районов Зауралья (Сальников, 1967, с. 336). Приведенные факты говорят о том, что в какой-то период отдельные группы лесного черкаскульского населения начинают осваивать смежные лесостепные и степные территории.
К.В. Сальников разделил черкаскульскую культуру на три этапа. К первому (черкаскульскому) этапу он отнес горшковидные сосуды с мягким переходом от шейки к тулову. В тесте характерна примесь талька. Орнамент очень наряден. Преобладают геометрические узоры — треугольники, заштрихованные зигзагообразные ленты, сложные разветвленные меандры и др. Орнаментальные зоны отделены одна от другой зигзагами и желобчатыми линиями. Желобки нередко наносились также между полосками меандров. Геометрические рисунки выполнялись обычно резными линиями или гладким штампом. Гребенка употреблялась сравнительно редко. Кроме черкаскульского этапа, К.В. Сальников выделил еще два этапа черкаскульской культуры, более поздние, — межовский и березовский, для которых характерны сосуды с раздутым туловом, воротничками и валиками, обедненным геометризмом и упрощенной орнаментальной схемой.
Классификация К.В. Сальникова, разработанная им на материалах Южного Урала, в целом подтверждается археологическими данными, накопленными сейчас для Свердловско-Тагильского региона. Действительно, общая тенденция в эволюции посуды поздних этапов бронзового века Среднего и Южного Урала идет по пути затухания геометризма в орнаменте, обеднения декоративной схемы, появления валиков и «воротничков». Однако нам представляется, что К.В. Сальников неправомерно, удлинил существование черкаскульской культуры, присоединив к ней, помимо собственно черкаскульского этапа, межовский и березовский. Валиковая и воротничковая керамика с обедненным орнаментом близка замараевской лесостепного Зауралья и отчасти ирменской посуде лесостепного Обь-Иртышья. Хотя генетическая преемственность черкаскульской и межовско-березовской керамики имела место, последняя представляет качественно иной тип посуды, и мы находим ей другие аналогии.
Таким образом, межовский и березовский этапы уходят за пределы андроновской эпохи и будут рассмотрены нами в следующей главе. Здесь мы остановимся лишь на описании материалов черкаскульской культуры в нашем понимании, т. о. на памятниках, которые К.В. Сальников отнес к черкаскульскому этапу черкаскульской культуры. В Свердловско-Тагильском регионе и на севере Челябинской обл. исследовано более десяти поселений черкаскульской культуры — Черкаскуль II, Липовая Курья, Новая III, Калмацкий Брод, Береговая I стоянка, VI разрез Горбуновского торфяника и др.
По форме сосудов (горшковидная, с мягким переходом от шейки к тулову), характеру орнаментальной композиции и отдельным узорам (сложные и ступенчатые меандры, желобчатые линии, уголковые вдавления и др.) черкаскульская посуда напоминает андроновскую (федоровскую), что не раз отмечал К.В. Сальников (см., например: Сальников, 1964). Особенно близки федоровским черкаскульские сосуды со ступенчатым меандром по тулову (рис. 108, 9, 10). В целом, однако, орнаментация черкаскульской посуды существенно отличается от федоровской (резная техника выполнения узоров, характерность зигзагов-разделителей, подчеркивание меандров желобчатыми линиями по контуру, наличие решетчатых поясов, нехарактерность косых треугольников и др.).
Сравнение черкаскульской и андроновской (федоровской) керамики позволяет говорить о генетической близости черкаскульской и андроновской культур. Нам представляется, что это — две ветви андроновской традиции, выделившиеся, возможно, в конце коптяковского этапа. Генезис черкаскульской и андроновской (федоровской) культур происходил скорее всего в предтаежных и южнотаежных районах Зауралья.
На территории к северу от Нижнего Тагила сейчас начинает выявляться особый вариант черкаскульской культуры, представленный материалами Кокшаровского I поселения, Юрьинской IV стоянки и некоторых других пунктов (Старков, 1970а). Керамику этих памятников отличает более простая орнаментальная схема и обедненный геометризм, что, впрочем, является характерной чертой керамики Северного Зауралья и на более ранних этапах бронзового века.
Интересны глиняные блюда из VI разреза Горбуновского торфяника, орнаментированные уточками, зигзагами, уголковыми вдавлениями и др. (Косарев, 1981, рис. 49; 81). Это, видимо, культовая посуда, относящаяся в основном к андроновской эпохе. На некоторых блюдах встречается орнамент, типичный для черкаскульской посуды.
По имеющимся сейчас отрывочным данным среди остеологических остатков черкаскульских поселений преобладают кости домашних животных — коровы, мелкого рогатого скота, лошади и свиньи, но эти сведения относятся в основном к приуральским (башкирским) памятникам, которые в целом могут быть более поздними, чем черкаскульские Зауралья. На Черкаскульской II поселении кости диких и домашних животных по числу особей распределяются почти одинаково: 46,5 и 53,5 % (в башкирском Приуралье кости диких животных составляют от 13 до 24 % — см.: Обыденнов, 1976, с. 83).
Орудия, найденные с черкаскульской керамикой, немногочисленны. Чаще всего встречаются глиняные и каменные грузила для сетей. Они найдены на поселении Байрык 1б, Кокшарово I, на некоторых черкаскульских памятниках северной части Челябинской обл. (рис. 108, 6) (Косарев, 1981, рис. 50). Они имеют один желобчатый пояс или, чаще, два взаимопересекающихся, для удобства крепления к рыболовной снасти. Этот тип грузил был широко распространен в андроновскую эпоху в предтаежной полосе и на юге таежной зоны от Урала до Томско-Нарымского Приобья. Подобные грузила продолжали существовать и на финальных этапах бронзового века, но на более поздних делали обычно не два взаимопересекающихся желобка, а один продольный или поперечный.
На черкаскульских поселениях найдены следы развитого бронзолитейного производства. В культурном слое Береговой I стоянки встречен обломок глиняной литейной формы кельта, который, судя по орнаменту, относится к поздним сейминским образцам (рис. 108, 1); на Липовой Курье найдена каменная литейная форма долота, близкая по форме и орнаменту литейной форме из Ростовкинского могильника (ср.: Матющенко, Ложникова, 1969, табл. 9, 5, 6), а на Кокшаровском I поселении обнаружена каменная форма для отливки кельта, напоминающего по орнаменту турбинский тип (Косарев, 1981, рис. 51, 8).
Жилища черкаскульской культуры исследовались пока в двух пунктах. На поселении Липовая Курья Л.П. Хлобыстин раскопал слегка углубленное в грунт четырехугольное сооружение площадью около 20–25 кв. м (Хлобыстин, 1968). На поселении Черкаскуль II выявлены ямы от столбов наземной жилой постройки, но площадь жилища определить не удалось (Сальников, 1964, с. 11).
Погребения черкаскульской культуры в лесном Зауралье изучены недостаточно. В.С. Стоколос предположительно связывает с черкаскульской культурой несколько захоронений Ново-Буринского и Нижне-Карболинского могильников на севере Челябинской обл., в которых была найдена посуда с рядом черкаскульских черт (Стоколос, 1972, с. 87–88). В погребальном обряде участвовал огонь. Еще одно погребение черкаскульской культуры открыто В.Ф. Старковым на поселении Кокшарово I севернее Нижнего Тагила. В могильной яме находились два сосуда, а заполнение состояло из древесных углей и кальцинированных костей (Старков, 1970а). В.С. Стоколос и В.Ф. Старков, обращая внимание на наличие «огневого культа», сравнивают похоронный ритуал этих могил с андроновским (федоровским) лесостепного Зауралья.
В 1979 г. А.Ф. Шорин и другие свердловские археологи закончили исследование черкаскульского могильника на острове Актуба Аргазинского водохранилища в Челябинской обл. — Березки V г. «Вскрыто, — сообщает А.Ф. Шорин, — 14 погребений, 12 из которых располагались под каменными обкладками (у двух обкладки отсутствовали). Кроме того, под двумя обкладками не обнаружены следы захоронений. Погребения совершались обычно в неглубоких (4-28 см от уровня фиксации) подпрямоугольных ямах размерами от 0,75×0,40 до 2,0×1,1 м, ориентированных в широтном направлении. Погребенные клались на правый бок в скорченном положении (ноги согнуты в коленях, руки в локтях), головой на восток, иногда на юго- и северо-восток. В головах умерших (только в одном случае в ногах) ставился сосуд раннечеркаскульского типа. В погребении 12, кроме сосуда, найдены бронзовая подвеска в полтора оборота, орнаментированная насечками, и игла» (