Я осекся, так нелепо звучали эти слова.
– Из далекого прошлого, – закончил за меня Кинн.
Я издал сдавленный смешок, в груди поднимался ужас.
– Император Базиль. Император Базиль Изгнанный. Все знают эту историю: он завоевал Аланью и отправился завоевывать Зелтурию, но исчез в песках. – Я с отвращением помотал головой. – Нет. Не может быть. Это полное безумие.
Кинн захлопал крыльями, радуясь, что мы начали что-то понимать.
– А если это не безумие? Мы называем его Базиль Изгнанный, но крестейцы зовут его Базилем Разрушителем. Клянусь, я это слышал. Да, я совершенно уверен. Слово «разрушитель» на старом крестейском звучит почти так же, как на современном.
– Это еще не значит, что это он и есть.
Но это было самое очевидное объяснение, прямо у меня под носом. Император и армия исчезли в пустыне в прошлом и появились здесь и сейчас, чтобы завершить завоевание Зелтурии. Несомненно, Спящая способна сотворить такое зло. Зло, выходящее за пределы времени.
– Думаю, следует исходить из того, что это он, – сказал Кинн.
Я кивнул, очень медленно.
– Может быть, это даже хорошо. Наше оружие намного лучше. Если соберем достаточно гулямов, хазов, забадаров и янычар, а может, даже кашанских сирдаров, то сможем отвоевать Зелтурию. Даже если крестейцев больше, оружие и тактика важнее. Да, такова должна быть наша цель. Если только…
– Если только что?
– Если только им не поможет Сира. Вооружит их и обратит против нас.
– Думаю, она уже это сделала. Я заметил, что они тащат по южному проходу взрывающиеся горшки. Где бы еще они могли их взять?
Этого я и боялся. Я сжал кулак в черной перчатке.
– Сира хочет помочь им пробраться в храмы, убить или пленить Кярса и уничтожить остатки гулямов.
Мне хотелось стукнуть по стене пещеры. Если Сади вместе с Кярсом, ее жизнь тоже в опасности.
– Кинн, нужно найти Сади. Прямо сейчас. Сейчас же. – Я не мог скрыть ужас. – Даже если я умру, даже если…
Кинн шлепнул меня крылом.
– Ты не умрешь, пока я с тобой. Не теряй надежды.
Я потер щеку. Его перья хлестали сильнее, чем я мог представить.
– Ты не понимаешь. В последний раз я наговорил ей много горьких слов. В моем сердце было столько… столько ненависти к ней. Но это не ее вина. Ее одолела грусть. Она нуждалась в моей поддержке и любви, а я был так жесток. Так…
Кинн снова меня ударил.
– Сколько влюбленных, по-твоему, я видел за свои восемьдесят девять лет? Все они жестоки друг к другу. Но любящие по-настоящему прощают, снова и снова. Сегодня они орут друг на друга, а завтра опять обнимаются.
Я должен был взять себя в руки. Слишком многое предстояло сделать.
– Ты прав.
– Сосредоточься. Что ты собираешься делать?
– Я мог бы захватить Базиля и отдать Кярсу. Если приставить кинжал к горлу их драгоценного Зачинателя, крестейцы отступят. Может, мы даже унесем отсюда Кярса и Сади.
– Хороший план, – захихикал Кинн. – Или я стал таким же чокнутым, как ты.
Холодная голова – это хорошо. Но когда ставки так высоки, а шансы малы, требуется немного безумия.
Выходя из храма, я оглядел усыпальницу Мазбара. Зеленый саван в клетке лежал совершенно гладко, ничто не напоминало о его прежнем растрепанном виде.
– Кинн… ты трогал саван?
Птах помотал головой.
– У меня есть свои странности, но знаешь, что точно в них не входит? Некро…
– Забудь. Наверное, мне привиделось. Пошли.
16Базиль
Как только я сел помолиться в своих покоях, из бирюзовых клочьев тумана материализовалась Саурва. На этот раз я не струсил. Я посмотрел на демоницу, чувствуя несгибаемую веру в свои путь и цель.
Саурва уставилась на меня и провела рукой между грудями без сосков.
– Ты уже придумал, кого превратишь в Михея Железного?
– Это еще кто? Какой-нибудь свинопас?
– Он великий полководец. Никто лучше него не разбирается в аркебузах и бомбардах. Боюсь, без него тебе не победить, папочка.
– Я сам великий полководец.
– Не на этих войнах. – Саурва хихикнула и скользнула пальцем ниже, к бесформенному пупку. – Тебя вот-вот убьют, а ты этого даже не понимаешь.
– И кто же меня убьет?
– Кева – маг, носящий на себе самого Архангела.
Я посмеялся над самой мыслью носить на себе бога.
– Тот, что носит непробиваемые черные доспехи, – пояснила Саурва. – Который орудует разрушительным черным клинком.
– А, этот. Я справлялся и с более грозными врагами.
– Какая смешная бравада. – Падшая сунула руку за спину и вытащила кинжал, прямо из воздуха. Белое лезвие сверкало безукоризненно белым светом. – Это сокрушит его доспехи.
– Это же… – Жемчужное сияние меня заворожило. – Слеза Архангела?
Мы хранили Слезу Архангела под Ангельским холмом. Это сверкающее белое яйцо размером с карету, как говорят, создано из сетований Архангела на состояние всего сущего.
– Какая чудовищная ложь. Источником послужил вовсе не Архангел. Совсем наоборот. Это оружие, предназначенное для уничтожения ангелов.
Она бросила кинжал на ковер.
Я его не подобрал.
– Вскоре мы взломаем каменные двери в храм Хисти, – сказал я. – Это тебя устроит, верно?
– В каком смысле? Объясни свои намерения яснее, папа.
– После того как мы перебьем всех, кто находится в храме, полностью очистим его, ты получишь его и Зелтурию. Верни Дорана, и тогда мы уйдем.
– Я не возражаю, чтобы ты выходил из кровавого тумана, заключал союзы и получал припасы, если намерен вернуться. Теперь твой дом здесь.
– Этот про́клятый город никогда не будет моим домом. Моим людям надоело вдыхать кровь.
– Уф-ф. – Из ее глаз покатились кровавые слезы. – Испытание оказалось слишком трудным для тебя, папочка? Хочешь, обниму тебя? Приласкаю.
– Только не ты.
Я повернулся к ней спиной.
– Твой мозг совсем раскис? Ты не можешь уехать. – В ее голосе звучали нестройные, демонические нотки. – Открыть двери храма – это только начало. Ты должен открыть и Врата. А это куда сложнее. И тебя избрали для этой задачи.
– Когда правил император из семьи Сатурнусов, он избрал меня, чтобы я стер грязь с его сапог после гонок на колесницах. И знаешь, что я сделал, захватив трон? Заставил его сожрать мои грязные сапоги. А потом отрезал ему уши, выколол глаза и бросил его в Сияющий пролив, привязав к ногам серебряные слитки, которые он так вожделел. Мне до сих пор интересно, каково это – тонуть, когда ты не видишь и не слышишь? – Я посмотрел на демоницу. – То, что избрали для меня другие, не имеет значения.
– Даже Несотворенный? – спросила Саурва. – Или Спящая? Хавва? Кровавая звезда? Утренняя звезда? Где начинается одно существо и заканчивается другое? Что означает одно слово и не означают другие? Какая разница, если на ваших языках невозможно описать даже тень божества? Вы как свиньи, копошащиеся в звездах.
Я не сумел скрыть дрожь. Я стер с глаз кровь от тумана, собравшегося в глазницах и ноздрях. Почему вдруг это произошло так внезапно? Почему это происходит лишь с определенными людьми?
– Найди какого-нибудь дурачка, чтобы открыл тебе эти вонючие врата. Может, это сделает тот Михей. Забери свою книгу и уясни наконец – мною ты не попользуешься. Это я использую других. А не наоборот.
– Нет, папа. – Она подплыла ближе, почти уткнувшись в меня носом. Я оттолкнул бы ее, но боялся прикоснуться к ледяной коже. – Ты должен исполнить свое предназначение. Только посмотри, как я изо всех сил стараюсь выполнить свое.
– Я свободный человек, которого наделил свободой воли Архангел, подаривший нам все хорошее, что существует в этом кошмарном мире. Я грешил и отягчал душу, но доброта Архангела указывает путь к прощению, всегда открытый. Я решил идти по нему. И отказываюсь выбирать твой путь.
– Никакие вопли и слова не отпустят тебе грехи. И кстати, я размышляю о том, как твои грехи скажутся на бедняге Доране. Он был так разочарован, когда я сказала ему, что он никогда не вернется домой. Тем больше веселья для нас с сестрами.
– Я видел, как наемники Сатурнуса надругались над моей матерью и младшим братом, а потом рассекли их пополам, причем в храме. Думаешь, меня легко испугать? Давай, играй с жизнью моего сына. Я не изменю решения.
– Я играю не с его жизнью, а с его бессмертной душой. Готов ли ты обречь ее на вечные муки, только чтобы спастись от заслуженной расплаты? Что ты за отец? – Она приложила руку к сердцу, хотя я сомневался в его наличии. – Мне стыдно, что я произошла от твоего семени.
Я судорожно вдохнул.
– В конце концов, зло не победит. Ты выбрала не ту сторону. Как твой отец, я еще больше тебя стыжусь.
Саурва опустилась на колени. Третий глаз, спрятавшийся у нее на затылке, открылся и закрылся. Она подобрала сияющий кинжал и сунула мне в руки.
– Может, мы и стыдимся друг друга, но ты все равно мой папочка. Не умирай.
Я сунул кинжал за пояс и вышел.
Легионеры, многие уже в золоченых доспехах гулямов, разместили взрывчатку Сиры у разукрашенных дверей из песчаника, ведущих в храм Хисти.
– Эта штука и правда сработает, как она говорила? – спросил я Геракона, когда мы встали за несколькими перевернутыми телегами.
– Да, государь император. Она чем-то напоминает липкий огонь гильдии пиромантов.
– Будь они неладны. – Они отказались признать меня императором, и я их сжег, только сначала медленно отрезал у всех пальцы на руках и ногах. – Они унесли свои секреты в могилу.
Вместе с моим уважением за стойкость.
Мы еще немного попятились на случай, если обломки полетят в нашу сторону. Я встал у входа в другой храм. Геракон шагнул вперед, поджег стрелу из горящей бочки, прищурился и прицелился.
– Стой, – сказал я.
Маркос и Томус только что подошли с другой улицы и встали рядом со мной. Легионеры смотрели на меня с каменным выражением, как обычно. Мы уже много дней вдыхали эту вонь и туман. По усталым, измазанным в крови лицам моих воинов я понимал, что больше терпеть невозможно.