Я взглянул на Йохана, человека воистину честного и смиренного, что для священника редкость. Он и все остальные в моих легионах верили, что я Зачинатель. Но я сам дал жизнь этой легенде, укрываясь за победной историей. И со временем сам стал в нее верить. Семьсот лет назад захват всей земли до самого края казался мне достижимым.
Но сейчас – нет. Ведь теперь нам пришлось бы побеждать одну армию за другой, причем все они обладали технологиями и тактикой, намного превосходящими наши. Нет, теперь нам пора искать дом. А завоевания будут позже.
Или, может быть, никогда.
– Я когда-то победил десятитысячную армию всего с шестью сотнями воинов, – сказал я. – Тогда у меня не было имени. Мой отец делал колесницы для богатеев в Костане, поэтому я знал несколько влиятельных семейств. Распутное поведение моей матери при дворе помогло мне установить еще немного полезных связей. Шестьсот человек – вот все, что принесла мне их влиятельность. Когда вас так мало, а врагов много, начинаешь ценить каждую жизнь. – Я устало покачал головой. – Если бы я захотел отдать вам шаха Кярса, это стоило бы мне десятков тысяч жизней. Да, под моим командованием легионы, но каждая жизнь драгоценна, как те шесть сотен, с которых я начинал.
Сира протянула ко мне тощие руки.
– Я хорошо представляю карту. Если бы ты ее увидел, то знал бы, что на пять тысяч миль вокруг нет и песчинки, не принадлежащей кому-нибудь, обладающему армией. У вас никогда не будет дома, раз вы не желаете за него сражаться.
– За что бы мы ни сражались, могу обещать, что это будет не ваше. Вы были добры к нам, и я сожалею, что мы не смогли придерживаться первоначального соглашения. Вообще-то, мы просто устали. Мы в ужасе. И большинство из нас уже тошнит от крови. Мы просто хотим… вернуться к прежней жизни.
– Я понимаю, – сказала Сира. – Я тоже устала. Цена, которую приходится платить за наши мечты… чересчур высока. Но я не могу просто так позволить тебе и твоему войску уйти по южному проходу в Аланью, уже охваченную войной. Если только…
Я не сказал ей, что Падшие ангелы все равно не дадут нам уйти. Пусть принимает свои решения, по-прежнему считая меня угрозой.
– Если что?
– Есть один город к востоку отсюда. Сомневаюсь, что он уже был построен, когда вы грабили все вокруг. Называется Мерва. Помогите мне захватить его. За ним расположены обширные земли силгизов и йотридов, но из-за этого города мы от них отрезаны. Если поможете взять Мерву, я дарую вам землю. Дарую вам дом.
Предложение заманчивое. Но не все так просто, как представляет Сира. Мы легко могли проиграть и погибнуть. Те, кто противостоит ей, настроены так же решительно.
– Я не могу принять ничью сторону в вашей войне.
– Сожалею, Базиль Разрушитель, но это неприемлемый вариант. Либо ты на нашей стороне, либо на вражеской. Выбирай.
– Как я уже сказал, сохраняю нейтралитет.
– А я говорю, что такой возможности не существует. Как я могу быть уверена, что ты не устроишь заговор против меня? Вся Аланья в огне. Тех, кто носит маску фальшивого нейтралитета, я сочту своими врагами. А учитывая твое упорство, я вообще не уверена, что тебя стоит выпустить из этого шатра.
Я слегка растерялся. В мое время латиане и этосиане равно чтили законы гостеприимства. Невозможно было взять кого-то в плен при переговорах. С моей стороны глупо верить, что такое достоинство сохранилось. Наступили времена вероломства.
Так же глупо было и враждовать с Сирой. Нам по-прежнему нужна от нее пища и вода, а иначе придется питаться кровью и плотью. Но Сира выглядела непривычно несговорчивой. С ней, похоже, что-то произошло. Поражение или потеря, которая ранила ее сердце. Сира говорила так, словно отчаянно пыталась зацепиться за последние преимущества.
– Падшие ангелы против нас, Сира. Они привели меня в ваше время, но это лишь злая шутка. Хочешь знать, кто мои враги? Они. Пока мы сидим здесь, они терзают моего сына.
Этим я слишком сильно открывал ей свою уязвимость. Но как иначе заставить ее понять?
– Может быть, ты это заслужил, – сказала она. – Все мы заслуживаем то, что получаем. Весы справедливости всегда в итоге уравновешиваются.
Сквозь полог шатра дунул ледяной ветер, и через проем, не касаясь ногами земли, вплыла голая женщина с лазурными волосами. Я содрогнулся, узнав Саурву. Что она здесь делает?
Нора вскрикнула, вскочила, по-прежнему прижимая ребенка к груди, и указала на плывущую в воздухе обнаженную женщину. Саурва двинулась к центру шатра. Глаза Норы округлились от ужаса, и она выбежала наружу.
Значит, переводчица Нора единственная из всех видит невидимое. Как странно.
Сира сняла с глаза повязку. Там, где я ожидал увидеть пустоту, обнаружился черный глаз. Взглянув на Саурву, она встала и выкрикнула что-то на парамейском.
Все присутствующие вскочили и выбежали из шатра. Я велел Йохану и остальным сделать то же самое. Через несколько секунд с Падшим ангелом остались только мы с Сирой.
Сегодня глаза Саурвы были белыми. А выглядела она злобной.
– Я оказывала вам поддержку, а вы отплатили за нее безрассудством. – Из ее рта каким-то образом исходили два голоса, один на старопарамейском, а другой на крестейском. – Сира, ты не возьмешь его в плен.
Сира выглядела такой же потрясенной, как и я. Что это у нее за колдовской черный глаз, позволяющий видеть за покровом?
– Ты мне не госпожа, – произнесла Сира, и Саурва без задержки перевела слова на крестейский. – Я не собираюсь его отпускать, не позволю уйти через северный проход с Кярсом, пока не расплатится за предательство.
– Ему никогда не найти северный проход. – Саурва хихикнула, и с ее губ сорвалось эхо, словно она смеялась на двух языках. – Ангелы этого не допустят.
– Что ты хочешь сказать? – спросила Сира.
Саурва обернулась к Сире. У нее на затылке открылся глаз, и она могла наблюдать за мной, хотя глаз почти полностью прикрывали ее голубые волосы.
– Ты все строишь и строишь планы, но Несотворенный планирует лучше всех вас. Облегчение от кровавого тумана можно найти только в храме Хисти. Захвати его, как и собирался.
– Ты и мне не госпожа, – гневно произнес я, вложив в слова все свое разочарование. – Я не стану нападать на гробницу. Люди внутри никогда не были нам врагами. Я среди моря латиан и не хочу навлечь на себя их гнев. Как не хочу и служить твоему злому делу.
– Почему ты ее видишь? – спросила Сира. – Как ты получил способность видеть невидимое?
Я не собирался говорить ей, что имел сношение с демоном.
– Он переспал с моей матерью. – Саурва истерически расхохоталась. – И не верь ему, если скажет, что не получил удовольствия.
Тут она не врала. Когда Падшая поинтересовалась, что доставит мне удовольствие, я рассказал о той, что мне нравилась. И Падшая приняла обличье той девушки, правда, мне пришлось прикрыть ей глаза. Я действительно наслаждался. Есть особая сладость в грехе, не сравнимая ни с какими добродетельными делами. И чем серьезнее грех, тем он слаще.
– Наслаждался я или нет, но благодаря этому получил императорский скипетр. – Я указал на черный глаз Сиры. – А как ты получила вот это?
– Она молила о помощи бездну меж звезд, – ответила Саурва, – и ей было дано видящее звезды око. Мое божество отвечает на молитвы, в отличие от Лат и Архангела.
– Можно подумать, мне это помогло, – добавила Сира. – Что толку от такой силы, если я даже не могу спасти свою мать?
Так вот в чем причина ее горя.
Саурва подалась ближе к Сире. Глаз на затылке открылся шире, а ледяной зрачок в нем вращался.
– Сколько слов любви в парамейском? – спросила Саурва.
– При чем тут это? – отозвалась Сира.
– Ответь на вопрос.
– Не знаю. Десять?
– Четырнадцать. К несчастью, из них ни одно не применимо к тому, что испытывает к тебе Пашанг. Нет, в его случае верное слово – похоть.
– Тогда почему молитвы были услышаны, когда мы противостояли гулямам в пустыне?
– В то время он тебя любил. Но то были только любопытство и мимолетная страсть. И выше этого он не поднялся. Напротив, спустился по этой лестнице вниз, когда распознал твою подлинную натуру.
– Не может этого быть. Он сам сказал прошлой ночью. Сказал, что любит и по-прежнему желает. Я же вижу, как он заботится обо мне и моих потребностях.
– Как я и сказала… похоть.
Сира бросила на меня взгляд, щеки у нее раскраснелись.
– Первая жена тоже меня не любила, – сказал я, надеясь, что это поможет. – Как и вторая. Любовь непросто найти… таким людям, как мы.
– Смотри-ка, у вас, оказывается, так много общего. – Саурва обратила лицо ко мне. Стало чуть легче без взгляда ее третьего глаза, хотя и первые два выглядели не слишком приятно. – Вы оба попали сюда для того, чтобы открыть Врата. Скажите спасибо, что я говорю вам это. Ведь большинство людей живет и умирает, не зная своего вселенского предназначения.
– Она желает, чтобы мы приблизили Конец времен, – сказал я. – Или Великий ужас, как вы, латиане, его называете. Ты хочешь этого, Сира?
Она скрестила руки на груди.
– С чего бы?
– Теперь ты знаешь, почему я отказываюсь брать храм штурмом. Я не стану играть роль, которую мне предназначили.
Меня беспокоило, что Саурва переводила и то, что ее не устраивает. Зачем бы ей это делать, если только не требуется наше общее сопротивление?
– Моя богиня не только отвечает на молитвы, – продолжила Саурва, – она еще и награждает своих слуг. – Никому не избежать Конца времен, и бесконечные страдания ожидают всех, кроме ее служителей. Им она дарует вечный рай. Разве это не достойная цель, к которой стоит стремиться? Все, о чем вы когда-либо мечтали… все блаженство… все счастье, которого вы лишены здесь, будет дано вам там. И моя богиня даже позволит взять с собой в рай ваши семьи, ваших любимых. Но только если вы ей послужите.
Это выглядело заманчиво, поскольку походило на правду. Если существуют вечные муки, почему бы не быть и вечному блаженству? Зная силу ее богини, я не видел достойных причин отклонять это предложение.