Сбоку от меня вспыхнула дорожка огня. Надо показать ему, что я не шучу. Я порезала Ашери ухо. Она закричала. Я подняла кинжал и показала Кеве кровь.
Меня окружили йотриды и силгизы. Сотня стрел и аркебуз нацелилась на силуэт в дыму. Но наше оружие все равно не пробьет его черные доспехи.
– Сади… Хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Но не позволю любви пригасить мою ярость.
Своим хладнокровием и жестокостью Кева играл мне на руку. Хотя мне еще предстояло кое-что объяснить, будет нетрудно убедить Ашери в его ужасных намерениях.
Я прижала руку к ране на ее ухе, и моя ладонь стала мокрой от крови.
Из дыма выступил Кева. Он ткнул пальцем в шеренгу йотридов. И тут же из их животов вырвался бездымный огонь. Из-за повязки на глазу я не видела ифритов. Потом Кева указал на группу силгизов, и из них тоже вырвалось кошмарное пламя. Оазис наполнился воплями и горящими людьми.
Я могла лишь смотреть, как горят мои воины. Когда-то меня приводил в ужас лед, но теперь я боялась огня.
Ашери приподнялась и сбила меня с ног.
– Прекрати, Кева! – выкрикнула она, встав на колени. По ее щеке текла кровь. – Розовый янычар!
Кева встретился с ней взглядом. И медленно опустил закованную в черный металл руку.
Я почувствовала, как горло наполнил дым. Я встала на четвереньки и закашлялась.
– Твои глаза… – произнес Кева, и его голос звучал приглушенно из-за моего безумного кашля.
У меня вспыхнули брови. В глаза полыхнуло жаром. А потом я начала задыхаться.
– Ты сжигаешь латиан, – сказала Ашери. – Ты сбился с пути, как маг Агнея.
Ко мне подошел Пашанг.
– Я здесь.
Я никогда не чувствовала такого облегчения. Он поднял меня, и я перестала ощущать свое тело, разум тоже отключился.
28Кева
Я смотрел в эти зеленые глаза бо́льшую часть своей жизни. Но во имя Лат и всех мертвых или живых святых – почему у Сади глаза Лунары?
Едва я задал себе этот вопрос, как сейчас же из глубокой тьмы страха пришел ответ – я и не подозревал, что он живет в моем сердце. Сира возвратила Лунару, как когда-то Марот вернул к жизни Зедру.
Окруженный дымом, среди криков и огня, такого горячего, что я варился внутри доспехов, я стоял перед рыжеволосой зеленоглазой женщиной. Она наглоталась дыма и, как и Сира, ничего не могла поделать, только кашляла, хватаясь за грудь.
– Стой, довольно огня! – крикнул я Забан.
Плывущий надо мной бездымный огонь растаял. Но это не остановило вторичные, дымящие очаги пламени, возникающие от жара, и теперь они пожирали юрты, траву и людей.
– Лунара… это правда ты? – спросил я.
С этим можно разобраться потом. Я спасу ее. Остальное не важно. Я рванулся вперед, чтобы схватить ее, и тогда Кинн заберет нас обоих.
Я схватил ее за руку и привлек к себе теплое тело.
– Кинн, уноси нас отсюда!
Всплеск боли пронзил мою спину. Развернувшись, я рубанул черной саблей того, кто меня ударил.
Пашанг бросился на меня, пытаясь ударить в грудь светящимся белым кинжалом. Уклонившись, я полоснул Черной розой по его шее.
Он успел увернуться и сделал выпад в мою сторону.
– Это Слеза Архангела! – прокричал откуда-то сверху Кинн.
Я отпрянул, чтобы не попасть под удар. Прежде чем я успел разрубить Пашанга пополам, Кинн схватил меня за плечи и взмыл в небо.
– Стреляйте в кровавое пятно у него на спине! – выкрикнул Пашанг.
Проклятье. Боль была тошнотворной, а от полета стало еще хуже. Я коснулся раны, оставленной кинжалом Пашанга, и увидел темный след крови.
В нас со свистом летели стрелы и пули, некоторые совсем близко. А другие с громким стуком били по моим доспехам.
К счастью, ничего не попало в дыру, проделанную Пашангом.
Кинн развернулся так, чтобы закрыть мою спину от большинства лучников и аркебузиров. Он летел вперед, маша крыльями, и вскоре я видел только дым принесенного мною пожара. Я оставил под этом дымом так много углей – обгорелые трупы, факелы юрт и пылающие деревья. Когда мы взмыли в небо, по лагерю силгизов и йотридов пронесся шквал воплей.
– Я же говорил, что идея безумная! – сказал Кинн.
– Сира возвратила Лунару в теле Сади. Мы должны вернуться!
– Нет, мы не вернемся. Мы летим к целителю.
– Я держал ее в руках! – Я рычал и вырывался. – Отнеси меня назад.
– Если не желаешь свалиться с неба, прекрати вертеться!
Мы парили в воздухе, и бурлящая в животе тошнота поднималась все выше, к груди. Когда она добралась до головы, я не мог больше держаться и лишился сознания.
– Прижимай сильнее! Он потерял слишком много крови.
Голос эхом разносился в белом пространстве, смутном и заполненном струящимся молочным светом.
– Еще чуть сильнее – и его разорвет. Может, хоть рану зашьем?
Я плыл в пустоте, голоса приблизились.
– Даже если зашьем, кровотечение сильное, и, что еще хуже, повреждены внутренние органы. Он не выживет.
Поморгав, я смутно увидел коричневую поверхность. Стол. Я лежал на нем лицом вниз.
– Султанша Эсме нас никогда за это не простит. Ты сам слышал ее слова, что он наш главный защитник.
Боль и оцепенение накатывали на меня, как волны штормового прилива.
– Тогда ты знаешь, кого позвать.
Голос становился все тише, словно я опять тонул в темном глубоком море.
Мне мерещились зеленые глаза. Я видел, как рыба проглатывает Лунару, а ее глаза появляются на теле чудовища. Внутри глаз были звезды, и они вращались, складываясь в буквы.
Прежде я уже видел, как она сама создавала эти буквы в чреве Лабиринта. Рисовала их на звездах, словно собирая новые созвездия пальцами. Этими письменами она вызвала Архангела из бездны Кровавой звезды.
Лишь теперь я смог принять ужасающий факт – это был не трюк. Звезды двигались. Но как мог человек заставить двигаться звезды? Все равно что муравью двигать гору. И все же Лунара и Сира могли это делать.
Почему они? Спящая прокляла их, дав эту силу? Если так, могу ли я винить их за сотворенное зло? Вероятно, все так, как сказал Таки:
Вкус силы, как большой глоток вина,
С прямой дороги сердце быстро уведет.
Тогда ослепнет взгляд, а мудрость канет в глубину без дна,
И вечный тлен на день и ночь сойдет.
Что за радость вспомнить целое стихотворение! Может быть, в море снов не так уж и плохо. Может, я наконец-то в Барзахе. Пришел мой черед отдохнуть, обрести хоть немного покоя перед последним судом.
Я хотя бы могу перестать притворяться. Сбросить все свои маски, все слои защиты, за которыми прятал страх, все тяжелые доспехи силы, которые приходилось носить, чтобы у других был сосуд для надежды. А теперь я как перышко, слишком легкое, чтобы удержать даже собственные надежды, не говоря уже о чужих.
Я хотел лишь одного – чтобы мне наконец-то дали уйти. Я хотел покоя и вечного сна. Но где-то на небесах вспыхнул огонь цвета крови. Он принял форму дерева – того, которым было порождено само время.
Дым этого огня раскрыл пасть и поглотил меня, как самый злобный ифрит. И я оказался внутри глубокой гробницы, где утихли даже мысли и сны.
Но внезапно скрип открывшейся двери пробудил меня от странного сна. Подняв голову, я увидел человека в кольчуге, с кинжалом и парой шамширов на поясе. Я давно не встречался с этим желтобородым шпионом.
– Айкард, – прохрипел я, почти не ощущая своего тела.
Вероятно, мне дали опий.
– Я позову целителей.
– Я ведь жив? Если так, то целители подождут. Прикрой дверь, и поговорим.
Он захлопнул дверь и опустился передо мной на колени.
– Что с тобой случилось?
– Для начала что ты скажешь о шахе Бабуре?
– Бабур… Когда одну луну назад я оказался при его дворе в Роншаре, он был поглощен планами войны на море с саргосцами. Я использовал множество привычных уловок, чтобы убедить его прийти сюда с войском, но они не сдвинули его с места. Этот человек упрям как скала. Что бы ни привело его сюда, уж точно не мои уговоры. – Айкард вздохнул. – Ну, теперь твоя очередь.
Похоже на Бабура. У него были свои планы, и мне следовало остерегаться, чтобы они не шли врозь с моими.
– Ашери вернулась.
– Что?!
– Как Марот вернул Зедру, так и Сира вернула Ашери. И для этого она использовала тело Сади.
Айкард побледнел.
– Мне так жаль это слышать.
Его взгляд стал мрачным.
Я подумал о том, какое лицо у меня. Я не знал даже, что чувствую под этим опием. Разозлен я или опечален? Или в моей душе, как всегда, ядовитая смесь того и другого?
Айкард сжал рукоять своего шамшира.
– Как по-твоему, что задумала Сира?
Мне пришлось опять взвалить на себя эту тяжелую ношу. И без всякого облегчения. Без надежды, что богиня поможет, потому что богиня мертва.
– Зачинатель.
– Зачинатель?
– Ашери искала Зачинателя. Того, кто помог бы ей открыть Врата. Это может быть также и целью Сиры. Все погибнет, когда откроют Врата. Мы вольемся в море душ нового существа. Станем частью новых ангелов, рожденных из яйца, на котором мы живем.
Только Айкарду я мог открыть эту истину. Но судя по тому, как крепко он стиснул рукоять шамшира, даже его она, кажется, испугала.
– Как ты это узнал?
– От Ибласа, султана ифритов. Вы с Сади были правы во всем.
– Значит, ты завоевал преданность ифритов. Это хорошая весть. – Он пригладил желтую бороду. – Не хочу менять тему, но, чтобы должным образом обсудить все это, мы с тобой должны быть на равных. Для начала я должен рассказать о слухах, которые дошли до меня в Кашане.
– Слухи?
– Знаешь, что происходит на островах на юге?
– Мне известно, что их оспаривают Кашан и Саргоса.
Айкард кивнул.
– Некоторые острова контролирует Саргоса, которая фактически подчинялась Крестесу. Но, похоже, роли у них поменялись. Саргоса разбогатела на торговле и грабежах и теперь, после разгрома крестейцев у Сир-Дарьи, получила сильное влияние на Крестес.