Меня неожиданно объял холод, и я натянула на себя одеяло из лошадиной шкуры.
– Если это не чрезвычайно важно, я предпочла бы не идти. У меня и здесь дел по горло.
– Перед смертью я получила послание от одного человека, живущего в Тагкалае. Я должна с ним встретиться.
Я сглотнула. Горло словно шипами утыкано. Я наглоталась дыма до потери сознания, и это до сих пор ощущалось.
– Бабур наступает – с лошадьми, слонами и пушками. У меня нет времени тащиться с тобой в Тагкалай.
– Знаешь, чем знаменит Тагкалай?
– Полагаю, университетом. А, еще хранилищами.
– А ты знаешь, что в тех хранилищах?
Я пожала плечами.
– Я уже почти не и помню уроков о хранилищах Тагкалая.
– Там хранили Слезу Архангела.
Ашери ухмыльнулась. Я никогда не видела, чтобы так делала Сади.
Я встала и потерла опухшее лицо. Я в достаточно хорошей форме, чтобы пройти через Лабиринт? Но еще одна Слеза того стоила, ведь она – погибель для моего врага. И мне нужно было завоевать доверие Ашери, раз уж я начала со лжи.
– Если выйдем сейчас, то вернемся до вечера?
Она кивнула.
– Хорошо. Мне понадобится самая толстая накидка. И перчатки. И сапоги. – Я пошла к сундуку с одеждой. – А ты, Ашери? Там безбожный холод.
– Я научилась его переносить. Я готова идти, как только будешь готова ты. И пожалуйста… называй меня Лунарой.
Серым пасмурным утром, когда наши кобылы рысью трусили к границе лагеря, нас догнал Пашанг. Я натянула поводья и сказала Лунаре, чтобы ненадолго нас оставила. Она отъехала вперед, где не могла нас слышать.
– Уже собрались куда-то?
Он почесал мою кобылу за ухом, как ей нравилось.
– Мне нужно заслужить доверие Лунары, особенно после того, как я сделала все, чтобы заслужить ее недоверие.
– А ты хорошо себя чувствуешь?
Он сказал это так заботливо. Мне припомнилось, как он вытащил меня из Дворца костей и принес в свою юрту. Тогда он казался намного увереннее и решительнее. Он был уверен в том, чего хочет – меня.
– Спасибо, что спас меня от Кевы и от того дыма.
– Тебе незачем меня благодарить. Я твой муж. Это мой… долг.
С тех пор как мы захватили Кандбаджар, Пашанг сильно прибавил в весе, поглощая напитки и сладости. Мне всегда казалось, все потому, что он чувствовал себя несчастным, после того как застрял в Песчаном дворце, но я никогда его об этом не спрашивала. Разве не мой долг как жены дать ему хоть какое-то утешение? Если я даже на это не способна, как винить его в том, что он меня не любит?
– Я должна извиниться, – сказала я. – После смерти матери я сказала, что не люблю тебя и что ты мне не нужен… Это было неправильно.
Хотя все было гораздо серьезнее.
– Ничего страшного, Сира. Тебе тогда было больно. Кроме того… меня нелегко любить.
– Не имеет значения, легко или нет. Я должна была хотя бы спросить, как ты. Просто я всегда считала тебя таким сильным… Человеком, который не чувствует горя. Помнишь, ты не раз говорил, что съел собственного отца. – Я усмехнулась, несмотря на чувство вины. – Как ты там говорил – жаль, что не приправил его сначала, да?
– Я так говорю, чтобы устрашить врагов и союзников. Но на самом деле я не в восторге от того, что пришлось съесть отца ради выживания в Пустоши.
Я совсем не старалась понять его, узнать, через что он прошел. Как же ожидать, что он будет все так же любить меня?
– Теперь я понимаю. Мне жаль. Если что-то не так, можешь мне рассказать.
Пашанг кивнул.
– Съев отца, чтобы выжить, я попал во Дворец костей. Там у меня были видения о тебе, и все они сбылись. Я стремился к этому, стремился к тебе, это зажигало во мне огонь. Но теперь…
– Ты можешь мне рассказать.
– Теперь у меня больше нет видений. Больше нет наставлений. Стать на день Норой было просто потрясающе, однако теперь я не знаю, что делать. Не знаю, кем быть. Если я для тебя бесполезен, то и вся моя жизнь ничего не стоит.
Никогда он не говорил со мной с такой горечью. Может быть, он делился своими проблемами с женщинами, с которыми спал. Как жена я не справилась.
– Мы с тобой заодно, – сказала я. – И, чтобы ты это знал, я буду сильнее стараться.
– И я тоже. – Он погладил меня по ноге, а потом похлопал мою кобылу. – Как говорят у нас, йотридов, каждый день хорош, если выезжаешь на рассвете и возвращаешься домой на закате. А пока – береги себя.
Поговорка была силгизская, но я не собиралась спорить.
После краткой поездки мы с Лунарой оказались перед входом в устье пещеры, находившейся внутри огромной красной скалы, напоминавшей гробницу. Внутри носился леденящий ветер.
Я боялась того, что встречу внутри. Боялась своих чувств. Воздев руки, Лунара пробормотала молитву. И тогда из темноты полетели светлячки, приземляясь нам на плечи.
Они мерцали зеленым, совсем как ее глаза.
Светлячки роились внутри пещеры и пульсировали, как звезды в темных глубинах. Я опасливо выдохнула и шагнула вслед за Лунарой.
Некоторое время пещера казалась обычной. В пещерах я разбираюсь неважно, но там были сталактиты, похожие на клыки, сталагмиты, валуны и неровный пол. Никакого света, не считая зеленых огней светлячков, за которыми мы и следовали. Значит, обходных путей не было, – правда, мне они и не очень нужны.
Светлячки вели нас вниз по крутому спуску. Воздух становился суше и холоднее, даже шуба и шерстяной кафтан не спасали от дрожи.
– Стой, – сказала я, стукнув посохом по земле.
Но Лунара казалась слишком нетерпеливой и лишь замедлила шаг, чтобы я могла идти осторожнее. Обернувшись, она взглянула на меня с жалостью.
– У тебя разболелась спина?
Я покачала головой.
– Я не люблю холод.
– А тебе понравилось смотреть, как горит твоя мать?
– Ч-что?
– Что-то в этом роде будет происходить и дальше, если ты не выдержишь этот холод. До тех пор, пока ты не останешься совершенно одна.
Я и так ощущала себя совсем одинокой. Придавало сил лишь презрение к поражению. Меня унизили и отвергли те, кто считал себя лучше меня. Люди вроде Зедры, Кярса и Кевы. Раздавить их было бы для меня удовольствием. Я жила ради этого.
– В прошлый раз светлячки меня согрели. Они знали, в чем я нуждалась.
– Потребность быть в тепле – слабость. Пора ее отбросить. Доказать себе, что можешь пережить холод.
Как по-матерински заботливо с ее стороны. Но она ведь отказалась от этой роли? Вдруг я могла бы заменить ей умерших дочь и сына. Я определенно нуждалась в руководстве при своих ужасных наклонностях.
– Так ты считаешь, – спросила я, – что надо отбросить все слабости?
Лунара кивнула.
– Кева был моей слабостью. Как и мой отец, дочь и сын. Я все это отбросила. – В ее взгляде промелькнула печаль. – И смотри, что это мне дало.
То, что начиналось как воодушевление, теперь пропиталось грустью.
– Ничего это тебе не дало, кроме смерти от руки мужчины, который тебя любил. И ты все же хочешь преподать это как урок?
Ее лицо расплылось в смущенной ухмылке.
– Я до сих пор себя не понимаю. До сих пор не знаю, о чем сожалею, а о чем нет.
– Ты могла бы быть моим зеркалом. – Я улыбнулась ей в ответ.
Может, следует думать о ней как о подруге, а не как о матери? Я нуждалась в друге.
– К счастью, я больше не излучаю холод. Я свободна от проклятия маридов. – Лунара протянула руку. – Ты готова бросить вызов своему страху?
Светлячки вились в темноте за плечами Ашери. Откуда-то доносился стук капель.
Бросить вызов своему страху… Легко сказать, труднее об этом думать, а выполнить почти невозможно. Холод я ненавидела. И по коже кралось отчаяние. Я ничего этого не хотела.
Тем не менее Лунара права. Слабость станет моей погибелью.
Я сжала ее руку, такую горячую, наполненную энергией крови.
– Эта рука излучала холод?
– Они это сделали, чтобы меня никто никогда не полюбил. Чтобы в результате я никогда не смогла бы соединять звезды.
– Я уж точно не смогла бы тебя полюбить, – усмехнулась я, ужаснувшись своим словам.
Рука Лунары излучала тепло. Или так казалось, потому что ее тело теплее моего.
Мы шли дальше, спускались глубже, пока каменные стены пещеры не стали черны, как уголь. Я держалась рядом с Лунарой, наши плечи соприкасались. Лишь ее тепло помогало мне все это выдержать. Спина не разболелась, а посох твердо держал меня, несмотря на крутизну некоторых проходов.
Наконец мы дошли до края скалы. Проход сузился так, что один неверный шаг – и нырнешь в опасную темноту.
Но страшнее бездны были дыры в скале. Дыры в форме людей.
Я дрожащим пальцем указала на них.
– Во имя Лат, что это?
– Тупики, – отозвалась Лунара. – Не заглядывай в них.
– Почему они в форме людей?
– Потому что, если заглянешь внутрь, то, возможно, увидишь кого-то, глядящего на тебя.
Я сглотнула.
– Ой.
– Просто не смотри, и ничего не случится. Лучше поспешить.
Я шла вслед за ней по узкому проходу и смотрела на волнистые рыжие волосы, чтобы не поддаться искушению заглянуть в тупики. Вместо этого я позволила себе посмотреть на откос скалы, в темноту внизу. Бездна там казалась живой, ее мрак плясал у меня на веках. До ушей доносился шорох прилива – значит, там, внизу, океан? Он красивый? Что за существа в нем обитают?
Но я знала, что лучше не задумываться об этом.
Через пять минут мы дошли до последнего тупика у края скалы. Там дорожка превращалась в тоннель. И меня охватило минутное любопытство. Захотелось заглянуть в последний тупик и увидеть, кто посмотрит в ответ.
Обернувшись, Лунара коснулась моей щеки.
– Нет, не надо. – Она пристально посмотрела мне в глаза. – Я однажды заглянула и до сих пор жалею.
Я кивнула.
– Далеко еще?
– Минут пять, я думаю.
– И потом мы окажемся в Тагкалае? По земле такая дорога займет недели.
– Такова магия этого проклятого места.
Мы пошли вперед. Лунара часто останавливалась и всматривалась во что-то. Иногда оборачивалась и глядела мне за плечо, и я холодела от страха. Иногда встречались смоляные стены – я по опыту знала, что они формировались из захваченных в капкан тел. Хуже всего был момент, когда Лунара крепко сжала мою руку, глядя перед собой, и сказала: