– У нас достаточно таких слез, чтобы сделать много оружия и доспехов, – сказал Арсалан. – Я хочу даровать их тебе и предпочитаю открыто сказать почему. Все мы знаем, что сирмяне идут на тебя войной. Если ты победишь их на поле битвы, то и мне будет много легче сохранить свой маленький султанат.
Значит, он хотел, чтобы я ослабила его врага. Но что важнее, готов дать мне для этого нечто бесценное. Отличный настрой.
– Я ценю твою откровенность, султан, – ответила я. – И я с благодарностью принимаю твой дар. Похоже, мы идеальная пара. – Я откашлялась. – Я про мою Аланью и твой Тагкалай. Мы страдаем от ига Селуков. И сражаемся с ними не на жизнь, а на смерть. Представь, что мы сделаем земли от Тагкалая до Кандбаджара свободными от их стягов – и павлина, и симурга, и сокола.
– Ты поешь мою песню, – с удовлетворенной улыбкой произнес он. Так сказал бы этосианин.
Конопатый мальчик-слуга принес на подносе ячменной бражки. Лунара взяла стакан и с жадностью выпила.
– Наконец-то настоящая ячменная бражка, – сказала она, словно хотела отвлечься от серьезной беседы. – Как давно я такой не пила.
Я попробовала вслед за ней. Вкус был такой же, как у бражки, которую я совсем недавно давала Лунаре в Аланье.
– А по-моему, ничего особенного. Я угощала тебя такой же. Разве нет?
– Даже не близко. – Она сделала большой глоток и облизала губы. – Так зачем ты просила меня прийти, Надия?
Надия улыбнулась. Ей это не шло – несмотря на всю красоту, от природы ее лицо выглядело жестким.
– Я тоже жажду наслаждений прошлой жизни, Лунара. Но, к сожалению, не могу их себе позволить. И надеюсь, Лунара, ты тоже проявишь сдержанность.
Я понятия не имела, что это значило, но, поскольку речь шла о Лунаре, решила не спрашивать.
Лунара подвинулась и поставила стакан.
– Кажется, ты много обо мне знаешь.
– Твой супруг молился за тебя во время похода с шахом Джалялем. – Надия молитвенно воздела руки. – Я смотрела таким количеством глаз, слушала таким множеством ушей. Или даже смотрела ушами и слушала глазами. Но важнее то, что я усвоила урок, и надеюсь, ты тоже. Те создания, что жили на яйце в эпоху древних, теперь повсюду вокруг. Но они скрываются. Прячутся от того, чего боятся. И не важно, что они обещают нам и какой восторг сулят, – мы не должны им служить.
– Знаю. – Лунара сделала еще глоток. – Я молилась о возрождении Архангела. Кровавая звезда вернула его в этот мир. Я могла бы стоять там и молиться целую вечность, наблюдая, как он разрушает город за городом. И тогда мы с Кевой пошли бы в Зелтурию, чтобы открыть Врата. Но кое-что произошло. Когда я оказалась с ним рядом в глубине Лабиринта и посмотрела на него… то как будто очнулась от унылого сна. Я словно поднялась из морских глубин, чтобы впервые вздохнуть. Это Кева меня вытащил. Это он заставил меня осознать, что я ошибалась, служа Хавве.
Да… положение осложнилось. Она очень дорожит человеком, стремящимся убивать всех, кого я люблю. Почему же тогда она мне помогает?
– Когда-то мы знали одну женщину, которую спасла любовь. – Улыбка Надии стала еще нежнее. – В некотором смысле она была нашей матерью. – Ее взгляд помрачнел от воспоминаний. – В любом случае я считаю, что мы должны сражаться любым оружием, какое есть, зачарованным или обычным, и не отдавать свободную волю на милость тех, кого называем богами. Не заключать сделок с существами, которые стремятся лишь использовать нас и отбросить.
– У меня есть вопрос, – заговорила я. – Если вы хотите только этого, то почему восстали против Селуков?
– Может, нас и изображают мятежниками, но это наш дом. – Лицо Арсалана стало жестким. – Наместник Мурада был ненасытным. Если бы мы не свергли его, слишком многие из тех, кого мы любим, умерли бы от голода, хотя были рабами на такой изобильной земле. Мы не должны уклоняться от битв, что нам предначертаны, ни против людей, ни против богов.
Их суждения звучали разумно. Но важно лишь то, что у нас общий враг и в придачу кое-какие общие ценности.
– Мы так много слышали о злобной одноглазой карге. – Надия прикрыла один глаз ладонью. – Она хочет, чтобы Вограс стал краснее вина. Но какова твоя история на самом деле?
Неужели враги уже называют меня каргой? Даже злейший из них знает, что я слишком молода для этого слова.
– Я отстаивала свои права. Воспротивилась тому, что меня вышвырнули из дома. А теперь хочу переделать Аланью по образцу своего племени и моему собственному, но шестисотлетняя династия не желает спокойно уйти в могилу.
Арсалан пригладил каштановую бороду.
– Небольшой совет, если ты не против. Когда жжешь старый лес, не забывай сажать новый.
Я кивнула.
– Думаю, нам пора возвращаться. Грядет битва, и, боюсь, Бабур не станет дожидаться меня. Но я бы с радостью навестила вас снова.
– А мы будем рады принять тебя. – Надия поднялась и отряхнула забадарский кафтан. – Я буду молиться за твою победу.
Я хотела спросить – кому, но решила не продолжать этот разговор.
Янычар донес ящик с оружием до входа в Лабиринт и отступил.
Я указала на груз своим посохом.
– А кто будет нести это весь остаток пути?
Лунара закусила губу.
– Вероятно, придется использовать тело, которое ты мне дала. – Она открыла ящик и достала шамшир, сиявший, как звезды, которых я когда-то касалась, а за ним – целый колчан стрел с наконечниками-слезами, каждый белее жемчуга. Потом она подхватила пару кинжалов и уверенно прикрепила их к поясу.
– Вижу, ты была воительницей.
– Скорее, женщиной-янычаром.
– Я даже не знала, что такое бывает.
– Уже нет.
Мы вошли в Лабиринт. Из-за моей больной спины шли мы медленно и осторожно. Шли через жуткую холодную тьму, ведóмые только мрачным зеленым мерцанием светлячков.
– Мы должны договориться, – сказала Лунара. – Ты намерена стать моей ученицей. Понимаешь, что это значит?
Я услышала приказной тон, которого никогда не любила. Рано или поздно я всегда восставала против любой власти.
– Я буду подчиняться тебе только в том, что касается обращения со звездами.
– Ты не будешь мне препятствовать. Позволишь делать все, что я захочу. Идти, куда пожелаю.
А если она сбежит к Кеве, которого, видимо, по-прежнему обожает?
– Есть небольшая проблема. Я несколько опасаюсь предательства со стороны колдуний.
– Скажу тебе прямо, как есть. Я не обманщица и не предательница, Сира. И я вижу твой потенциал. Если преодолеешь свои эгоистические желания, ты можешь использовать свою силу и положение для всеобщего блага.
Я вздрогнула, услышав, как кто-то крадется рядом.
– Смотри вперед и не обращай внимания, – сказала Лунара.
Я последовала ее совету.
– Никакого общего блага не существует. Только благо для одних и ущерб для других. Так устроен мир. – Раз уж мы заговорили начистоту, мне было что ей сказать. – Говоришь, ты не предательница, но не лги, будто не выбрала бы своего мужа вместо меня. Я хочу быть твоим союзником. Но, учитывая твою привязанность к моему врагу, сомневаюсь, что такое возможно.
– Кева делает то же, что и всегда, – служит очередному Селуку. Долг для него – все. Он по-идиотски следует долгу. Он оправдывает свой гнев, веря, что это не эгоизм. К сожалению, ярость Кевы сейчас направлена на тебя. – Она помолчала, обернулась ко мне и погладила мою щеку теплой ладонью. – Я тебя не предам, Сира. Мы с тобой одинаковые, соединяем звезды. Я обязана сделать все возможное, чтобы ты больше не сбилась с пути.
От ее материнской ласки у меня заныло сердце. Амма. Кева забрал ее у меня. Как я могу его простить?
Держа руку за спиной, я сжала кулак.
– Ты опоздала. То, что он забрал у меня… – Я судорожно вдохнула. – Это невозможно простить. Я хочу его смерти, Лунара.
– Ты должна простить, Сира. Прощение – это все, что есть доброго в нас, людях.
– Что ты можешь знать о добре? Ты принесла столько же зла, сколько и я. Думаешь, все те, кому ты причинила вред, тебя простили?
Лунара прикрыла глаза.
– Мне нет прощения за то, что я натворила. Как и тебе. Вот почему мы должны прощать. Поскольку сами не заслуживаем прощения. Нам остается лишь стараться делать добро и прощать всякого, кто причиняет нам зло.
Где она набралась этой чуши? Болтает, как шейхи в храмах.
Стоп… да она же говорит совсем как Сади. Быть может, личность Сади просочилась в нее, как ненависть Норы к силгизам передалась Зедре?
Что ж, если так, ее любовь к Кеве только усилится.
– Лунара… скажи мне правду. Ты со мной или со своим возлюбленным?
– Я хочу мира, Сира. Хочу, чтобы мы объединились против тварей, которые хотят нас запутать.
Опять же, так говорила бы Сади.
Мимо пронесся порыв ледяного ветра. Клянусь, я слышала его вой.
Я вздрогнула и потерла руки.
– Давай уйдем отсюда. Поговорить можем и в лагере.
Но если эту женщину одолевает раскаяние, тогда почему Саурва так хотела ее воскресить?
Или Саурва приготовила какой-то более грандиозный трюк? И мы, противясь ее плану, попадем в ловушку – как я, сама того не желая, исполнила приказ Марота?
В далекой тьме что-то застонало от удовольствия.
– Давай немного поторопимся, – сказала я с желанием заткнуть уши.
31Кева
Я обнаружил Рухи среди лабиринтов базара, на той улице, где продают только чай всех цветов и видов, из разных лепестков и приправленный корицей или кардамоном.
Она пила чай, как пьяница пьет ячменную бражку. Мы сели в глинобитной чайной за керамический столик, на тонкие подушки из коровьих шкур.
– Эше что-нибудь тебе сказал? – спросил я, пока она выхлебывала чай со дна очередной чашки.
Вуаль скрывала почти все ее лицо, за исключением глаз и губ.
– Он сказал: «Я знаю, что ты скрываешь».
– А что ты скрываешь?
– Не знаю. Но он все это время считал, будто я что-то скрываю.
Она приказала мальчишке-разносчику принести еще одну чашку. Тот уже держал наготове поднос, от которого исходили запахи мяты и кардамона.