Он поднял кулак. А когда разжал, из него со стуком выпали камни.
– Вот как долго я тебя ждал.
Горсть камней… насколько это долго? Какой промежуток времени означает каждый?
– Я и гнилой фигой не награжу тебя за долгое ожидание, – сказал я. – Мой сын принес в жертву свою человеческую природу ради того, чтобы открыть это место. Скажи мне, что оно того стоило.
– Ты здесь всего несколько минут, а я гораздо терпеливее. В самом деле, присядь.
Хотя я был встревожен как никогда, но все же сел напротив этого странного человека.
– А теперь ответь. Для чего меня перенесли сквозь время?
– Думаешь, во времени есть какой-то смысл? – Человек поднял камень и покрутил между пальцами. – Думаешь, есть смысл в страдании?
– Я хочу узнать смысл!
– Как хотел и я, очень давно. Жаль тебя разочаровывать, но, если ответы и есть, в этой клетке ты их не найдешь.
– Кто ты? Отвечай, или, клянусь всем злом мира, я убью тебя.
– Я всего лишь еще одно существо, выползшее из трещины в яйце. Некоторые придают мне бо́льшую значимость, но это все суета. Тысяча лет во тьме сняла с меня все покровы.
– Почему бы тогда просто не умереть? Зачем ждать в этом месте так долго?
– Потому что я такой же, как ты. Я был создан для того, чтобы совершить кое-что, и не совершил.
Я усмехнулся, дав выход своей горечи.
– Так давай. Покончи с этим уродским миром. Ты ведь это должен был совершить?
– Да… однако давным-давно я решил найти собственный смысл. Я решил сохранить этот мир, а не уничтожать.
Это просто какая-то шутка.
– Значит, меня послали сюда, чтобы освободить человека, который хочет спасти этот мир? И ради этого столько хлопот?
Он неспешно кивнул, словно обдумывал мои слова.
– Это потому, что правда ужасна.
– И что это за правда такая?
– Можно очень долго сопротивляться своей природе. – Он поднял камень. – Сто лет. – Он поднял второй. – Может, даже двести. – Он подхватил остальные и сжал в кулаке. – Ну, а после тысячи лет во тьме? – Он сдавил камни, открыл ладонь, и между пальцев высыпался песок. – Побеждает твоя природа. Ты становишься тем, кем суждено было быть.
– Тогда зачем нужна возможность выбирать?
– Ее нет. Что бы ты ни выбрал, неужели ты думаешь, что оказался бы в итоге где-нибудь в другом месте?
– Разумеется. Я бы мог оказаться где угодно еще. Я принимал много трудных решений. Прорубал себе путь. Если бы я сложил руки и успокоился, то умер бы семьсот лет назад и лежал сейчас в забытой всеми могиле.
– Этот аргумент легко опровергнуть. Некая сущность, обитающая в бесконечности пустоты, обладает таким интеллектом, что легко может предсказать итоги твоего так называемого выбора и могла бы с идеальной точностью записать всю историю всей твоей жизни от рождения до смерти. Кстати… это значит, что твои действия и не были выбором, понимаешь? Ты просто исполнял предначертанное. И ты знаешь об этой сущности, разве нет?
Я молчал, не желая обсуждать Несотворенного.
– Правда в том, что я тоже много раз принимал тяжелые решения. Но у меня была тысяча лет, чтобы подумать об этом. И она – всего один миг. Никто не вспомнит происходившее в этом мире. Не вспомнит ни наших имен, ни славы наших народов. Ни наших добродетелей, ни грехов. Мы просто станем каплей внутри гораздо большего творения. И оно когда-нибудь тоже будет забыто. Так всегда было и будет, вечно и бессмысленно.
Человек поднялся и направился к лестнице наверх.
Я тоже попробовал встать, но ноги не слушались.
– Что ты со мной сделал?
Я старался изо всех сил, но мне словно раздробили все кости.
Он обернулся и посмотрел на меня пронзительными зелеными глазами.
– Не волнуйся. Если я справлюсь, тебе не придется ждать долго.
– Ждать? – Я напряг все мышцы и кости, я кряхтел от усилий, но так и не сдвинулся с места. – Не бросай меня здесь! Я был предназначен для лучшего, не для этого!
– Как ты думаешь, что чувствовал я? – От его отрывистого смеха у меня заледенели кости. – После всего, что я сделал для человечества… И что я заслужил? В мою честь построили этот храм, и мои соратники тут же схватились друг с другом. Они даже убили моих детей. Человечество никогда не было достойно моих усилий.
Он стал подниматься по лестнице. Светлячки устремились за ним, оставив меня в холоде и темноте.
– Стой! – закричал я, но он исчез вместе с остатками света.
39Сира
Похожий на паука ангел так и стоял над Зелтурией. Время от времени я убирала с глаза повязку, чтобы посмотреть, не передвинулся ли он. Я разговаривала о том, что надо бы отправить на левый фланг больше всадников, но потом оборачивалась, глядела на нависшее чудовище и забывала обо всем, что слышала за последние пять минут.
Это казалось предвестником конца. Но я не могла позволить таким чувствам себя парализовать.
Я как раз садилась на лошадь, когда ко мне прискакала Селена, с кожей как у призрака в лунном свете.
– Я принесла благие вести, – сказала она. – Когда Кева пытался войти в Зелтурию, его схватили. А Геракон согласен тебя впустить, но только если ты гарантируешь ему возможность беспрепятственно уйти.
Я была не в том положении, чтобы отказывать. И теперь мне было плевать, пусть хоть все они сбегут из Зелтурии. Город нужен был мне только как щит. Поскольку Бабур короновал Хуррана, судьба Кярса и Като уже не играла роли, хотя я и предпочла бы видеть их мертвыми.
Но я не могла гарантировать Геракону и крестейцам, что они беспрепятственно уйдут из города. Ведь Бабур держал меня за глотку. К моему лагерю с юга и с востока двигались его слоны.
Можно представить, что эти слоны сделают с крестейцами. У тех мало аркебуз и нет лошадей. Если они выйдут из южного прохода, Бабур перебьет их, ведь он контролирует Кандбаджар и земли у реки к востоку и западу от него.
– В каком состоянии Зелтурия? – спросила я.
Селена подробно рассказала. По всей видимости, Базиль пропал где-то в недрах храма Хисти, но Селена явно верила, что он вернется. Геракон, которого Базиль оставил за главного, послал туда Эше – выяснить, что случилось.
– Ты объяснила им, что Эше должен остаться целым и невредимым? – спросила я, и сердце сжалось от тоски.
Селена прикусила губу.
– Но Эше помог спасти Кеву, когда его чуть не убили.
– Мне все равно. Эше… очень важен. Если с его головы упадет хоть волосок, я сильно расстроюсь. Понимаешь?
Селена кивнула.
– Прошу прощения, султанша.
– Возвращайся и передай им, пусть Эше делает что душе угодно, но они не должны и пальцем его трогать.
– Не уверена, что могу выдвинуть такое требование, в особенности после того, как Эше заморозил многих до смерти.
Так значит, Эше снова начал превращать людей в лед. Я ахнула, вспомнив, как он спас меня от заточения в Песчаном дворце, заморозив стражников-гулямов.
– Ты сама должна им сказать, султанша. Возможно, к тебе они прислушаются.
– Я не могу уйти. Как воины отнесутся к тому, что их предводительница сбежала в безопасное место, бросив их? Мы должны победить Бабура. А иначе, если отступим к Зелтурии, он запрет нас там и уморит голодом.
Теперь мы сражались за то, чтобы есть, пить и дышать. Мы потеряли Кандбаджар, но лежащие между городами пески были не менее важны. Если Бабур победит, то возьмет эту землю под контроль и мы окажемся запертыми в горах.
В воздухе просвистело пушечное ядро и приземлилось между группой юрт неподалеку, разорвав их. Одна юрта загорелась, а другие покрылись обугленными дырами.
В ушах зазвенело. Все случилось так быстро, и от потрясения я не могла пошевелиться. Селена упала с лошади и стояла на коленях на земле.
Бабур явно собрался усилить напор к ночи. Он не позволит отдохнуть ни нам, ни себе. Он выигрывал стычку за стычкой и хотел добить нас, пока мы не опомнились.
Я потерла живот. Неужто там и впрямь растет дитя, как утверждала Саурва? Смирюсь ли я с поражением, когда мне есть за что сражаться?
Я поскакала по лагерю к ближайшей дюне.
И посмотрела на своих всадников в лучах заходящего солнца. Одни затачивали стрелы, сабли и копья камнями. Другие воздевали руки к небу и бормотали молитвы. Некоторые привалились к седлам, чтобы поспать, несмотря на пронзительные песни бомбард и зембуреков Бабура.
Разрезанные кольчуги. Измазанные сажей щеки. Окровавленные кафтаны. Это мои тумены. Моя орда. Я привела их сюда, столько всего пообещав.
Суть не в том, что я умею соединять звезды. Суть в том, что я родилась в Пустоши, среди этих людей. Суть в том, что в меня поверили тысячи воинов, они сражаются и умирают за наше общее дело.
Я не могу притвориться, что мне все равно. Я должна убедить их, что победа неизбежна, если они напрягут все силы.
«Ты изменилась», – говорила Саурва. Быть может, я изменилась сильнее, чем сама осознавала.
– Кровавое облако было чудом от Лат, – сказала я как можно громче. – Оно наказало лицемеров самым кошмарным способом. Это знак, что наше дело правое. А теперь, когда оно исчезло, мы должны выполнить свою роль. Зелтурия открыта и очищена от лицемеров, и теперь мы должны защитить ее от поклоняющихся святым. От Селуков, которые унаследовали эти земли, убив Потомков. Скажите, кто должен им отомстить?
Все молча смотрели на меня. Но мне не нужна была тишина.
– Я задала вам вопрос. – Я приложила руку к сердцу. – Кто должен им отомстить?
Ответом снова была тишина.
Я крикнула во все горло:
– Мы!
– Мы, – повторило несколько голосов.
Остальные лишь что-то простонали.
– И говорю вам: прокляните святых и Селуков. Они слишком долго оскверняли путь Лат. Мы покинули уют своего дома, чтобы очистить этот путь. Чтобы снова сделать его единым и праведным. Сразитесь ли вы за Потомков? – Я хлопнула ладонью по груди. – Мы сразимся!
– Мы сразимся, – раздалось нестройное бормотание, но многие просто отвернулись.