Все загалдели.
– Ты просишь укусить руку, которая нас кормит? – спросил кто-то.
– Скажите, кто шах Аланьи? – отозвался я.
– Шах Кярс, – ответили все.
– Разве Баркам хоть пальцем пошевелил, чтобы ему помочь? На золото в своих сундуках он мог бы нанять миллион солдат. – Преувеличение, но по сути верно. – Вы знаете, какими были предки Кярса? Когда Селук Рассветный покорил Аланью, он не потребовал ни единого золотого динара. Он все отдал людям. Говорят, у него было всего два кафтана и пара истрепанных кожаных сандалий. Когда он вошел в Кандбаджар, покорив последнего святого правителя, шах со склоненной головой прошел через ворота, а слуга скакал на лошади рядом.
Люди одобрительно закивали.
– Сира забрала ваше богатство и жизни, – продолжил я. – Но вы не отнимете их у нее. Она победитель. Но это не значит, что мы проиграли. Если мы сейчас вступим в битву, то сами насладимся плодами своей победы.
– И что ты намерен делать? – спросил старейший шейх, с которым я разговаривал, когда мы в последний раз были в Доруде.
Я вспомнил, что он потерял несколько детей в ничем не спровоцированном нападении Сиры на Празднике соколов.
– Я полечу в Изумрудный дворец. Я открою ворота. И тогда вы все будете пировать вместе со мной.
Через несколько минут кто-нибудь обязательно разбудит Баркама и предупредит его. А значит, на счету каждая секунда.
– Каков ваш ответ? – прокричал я. – Вы со мной?
В ответ я услышал ворчание, но молодежь по большей части кивала с энтузиазмом.
Рухи забралась на деревянный ящик.
– Вы все знаете меня как дочь племени и Апостола. Кева говорит от чистого сердца. Поддержите его, и мы вернем на эту землю справедливость и благочестие.
Когда я в первый раз рассказал ей в лодке о своем плане, она решила, что я просто хватаюсь за утешительный приз. Может, так и есть. Но это не меняет фактов: Кярс отрекся, Хурран не годится в правители, а Баркаму нельзя доверять. Как только Рухи это усвоила, ей стало так же, как и мне, очевидно, что другого пути нет.
После того как Рухи выступила с пламенной речью в мою поддержку, все больше абядийцев кивало. Этого мне было достаточно, и я попросил Кинна поднять меня в воздух.
Я пролетел над воротами Изумрудного дворца. Часовые-гулямы жевали орехи и перешучивались. Когда я приземлился, они выпрямились и нацелили на меня аркебузы.
– Я вместе с Като, вашим командующим, служил Кярсу, вашему шаху, – сказал я. – Опустите оружие. Оно все равно не причинит мне вреда.
– Баркам – великий визирь, – заявил один гулям. – Кем бы ты ни был, он все равно выше по положению.
Я не должен был убивать ни одного гуляма. Все до единого были мне нужны, и на моей стороне.
– Я тоже гулям. В Сирме нас называют янычарами.
– Мы знаем, кто ты.
– Тогда вы знаете, и где я побывал. И чем занимался, пока великий визирь Баркам сладко спал во дворце. Как я проливал кровь за шаха Кярса. Как целых две ночи купался в крови неверных, которую пролил, чтобы спасти святой город. Вы также знаете, что я убил в схватке трех магов, отбиваясь от их джинна и колдовства простым клинком. Я победил Михея Железного в самых темных недрах Лабиринта. Я выстоял против трех крестейских армий во главе с великими завоевателями, пока люди более знатные тряслись от страха.
– Как я и говорил, мы знаем, кто ты.
Его рука на спусковом крючке дрогнула.
Я показал на толпу абядийцев, собравшуюся поблизости. Сотни человек стекались со всех улиц.
– Откройте ворота, – сказал я гуляму. – Откройте ворота во имя шаха, иначе я открою их вместо вас.
На их лбах выступил пот. Они смотрели на абядийцев, стучащих по металлическим воротам.
Гулямы опустили оружие. Они поняли, куда дует ветер.
Захватив Изумрудный дворец, я позволил абядийцам пройти по всем комнатам, кроме той, где находился принц Фарис. Перед его покоями я поставил двадцать гулямов, а сам вошел внутрь.
Тощий мальчик сидел на кровати и кашлял. Вокруг него столпились лекари и слуги. На полу рядом с ним сидела на подушке женщина среднего возраста в шелковой ночной рубашке.
Они были слишком напуганы, чтобы взглянуть в мою сторону. Однако Фарис сумел подняться и посмотрел на меня.
– По какому праву ты это делаешь? – сказал он. – Мой брат никогда бы не…
– Кярс не отдавал мне такой приказ. Честно говоря, я даже не знаю, жив ли он. Я здесь по собственной воле.
– Да как ты посмел?
Он сипло закашлялся.
Лекарь протянул ему кружку молока с медом. Фарис немного отпил.
– Все кончено, принц Фарис. Дворец и Доруд теперь в моих руках. Ты знаешь, что это значит?
– Я с этим не смирюсь. – На его едва пробивающихся бороде и усах осталось молоко. – Я…
– И что же ты сделаешь?
У него затряслись руки. Он наконец-то осознал, что происходит.
– Вот как ты поступишь, принц Фарис. Завтра я соберу всех значимых людей города в тронном зале. И когда все будут смотреть на тебя, ты улыбнешься и объявишь меня султаном Доруда.
– Ты помешался? – брякнула женщина в шелках. – Какой-то выскочка, рутенский невольник, никогда не будет править этой землей.
– Тетя Мирима…
Фарис в страхе посмотрел на нее, как будто испугавшись того, что я сделаю с ней за эти слова.
Я снял шлем, чтобы сердито зыркнуть на нее.
– Это уже произошло. Либо ты признаешь меня, либо продолжишь жалобы в могиле.
– Ты должен называть меня султаншей!
– А когда наступит утро, ты должна величать меня султаном.
Час спустя я стоял в огромном зале с фресками, а отряд гулямов привел ко мне великого визиря.
Баркам был в парчовом наряде, а значит, ему дали время переодеться. Его лысая голова была смазана маслом и пахла оливками. Он подошел ко мне, встал на колени и на вытянутых руках подал бархатный мешочек.
Когда я встряхнул мешочек, внутри что-то звякнуло. Я заглянул внутрь. Там лежали монеты с симургами. По меньшей мере три сотни золотых динаров – хватит, чтобы купить пятьдесят рабов в хорошей форме.
– Благодарю, великий визирь. Я ценю твой подарок.
Первый из многих, о которых я собирался его попросить.
– Я должен извиниться за нашу прошлую встречу. – Звучало так искренне, и он не сводил с меня глаз. – Мне следовало подарить тебе плащ героя и прислушаться к твоему мудрому совету. Но я недостаточно хорошо тебя понял, Кева.
– Султан Кева.
– Султан Кева. Теперь я вижу, что ты человек достойный и величественный, и отношусь к тебе со всем уважением и восхищением. Я пришел просить тебя о милосердии и надеюсь, что оно так же огромно, как у самой Лат.
– Милосердие – как начинка у пирога. Если ее будет слишком много, можно испортить зубы. Поэтому я должен мудро распределять свои милости.
– Прошу, выдели мне немно…
– С какой стати? Чем ты так ценен?
– Своей службой, султан. Шах Тамаз был справедливым и честным человеком, он сделал меня своей правой рукой. Я преданно выполнял его приказы, и вместе до самого его убийства от рук Зедры мы обеспечивали порядок: никто в стране не голодал, разбойники не грабили на дорогах и в караван-сараях, а весы на базарах показывали верно.
Все это требовало добрых намерений, которые, несомненно, были у шаха Тамаза. Но этого мало. Для реализации добрых намерений нужны способные и верные люди со связями.
– Я дам тебе единственный шанс служить мне, как ты служил шаху Тамазу. Если не справишься, это будет стоить тебе жизни.
Я жестом велел великому визирю Баркаму встать.
– Благодарю, султан Кева. Я тебя не подведу.
– Познакомься с Забан.
Я указал на бездымное пламя в виде человеческой фигуры, горевшее в углу. Видел Забан только я. Она коснулась фрески с полуобнаженной женщиной, плещущейся в реке Вограс. Фреска вспыхнула, брызнули искры.
– Надеюсь, это не была твоя любимая фреска, – сказал я.
Баркам нервно сглотнул.
– Мне так приятно познакомиться с твоим… ифритом.
Я щелкнул пальцами. Забан потянула пламя ладонью, словно веревку, и оно исчезло в ее теле. На фреске остался почерневший фрагмент.
Я сел на оттоманку и скрестил ноги.
– Если хочешь, позови художника, чтобы он все исправил.
– Мне казалось, ты ненавидишь разврат.
– Дело не в том, что я люблю, а что ненавижу, великий визирь. И не в том, что любишь или ненавидишь ты. Уже нет. Даже не в том, что любит и ненавидит принц Фарис. И не в том, что любит и ненавидит шах Кярс.
– Тогда в чем?
– Ты скоро узнаешь. – Я сжал мешочек с золотом. – Завтра ты начнешь выполнять первое задание в обновленном Доруде.
– И какое же?
– Ты должен отправить посольство в Шелковые земли.
– С какой целью?
– Чтобы найти механика по имени Джауз, который когда-то служил Михею Железному, и предложить ему мешок золота в десять раз больше этого.
Баркам кивнул.
– Да, я слышал о нем. Я это сделаю.
– А еще ты найдешь аланийских Философов, сбежавших из Кандбаджара. Дай им все, о чем попросят, чтобы они обосновались здесь, в Доруде.
– Мудрое решение.
– А на остаток золота, которое ты накопил, наймешь и обучишь как можно больше солдат. Первым делом набирай их среди абядийцев. К новолунию мне нужны десять тысяч человек и еще пять – каждую луну до весеннего сбора урожая.
– И куда же ты отправишь их весной?
– Сира нанесла Бабуру поражение, но он по-прежнему удерживает Кандбаджар. Она захочет вернуть город. Пусть они сражаются друг с другом. Пока что. – Я подался вперед и ухмыльнулся. – Скажи, великий визирь. Кто наши подлинные враги?
Он открыл рот, собираясь пуститься в объяснения, но так и не произнес ни звука.
– Я намекну, – сказал я. – Они на востоке или на западе?
Баркам был умен. Он явно понял, к чему я клоню.
– Конечно, на западе. Подлинными врагами латиан всегда были этосиане.
– Вот именно. Ты знаешь, что саргосцы захватили Кашанское море и острова на юге? Доруд стоит на Кашанском море. Почему мы даем им доступ к нашим проливам и рекам?