Я не стаду носить парчу. С этого дня я буду одеваться в простой белый кафтан абядийцев. Они должны воспринимать меня как своего.
Я не буду спать с рабынями или услаждать плоть иным образом, потому что этого не делают простые люди. Не буду пить вино или курить опиум. Не буду вкушать деликатесы.
Но я буду копить богатства. Иначе никак. Нет другого пути, чтобы собрать армию, сделать пушки и аркебузы, построить корабли и все необходимое.
В дверь постучали. Кто бы это ни был, он не воспользовался дверным молотком.
Я сел.
– Входи.
Рухи распахнула дверь настежь, но не вошла. С головы до пят она была закутана в черное.
– Почему ты спишь на полу, если можешь спать на прекрасной постели?
– Отец говорил: «Ты тот, к чему привык». Если я буду каждую ночь спать на шелках, что случится, когда я окажусь на поле битвы, с ложем из голых камней? Как я выживу, когда смогу есть только собственные сапоги?
– Понимаю.
Она по-прежнему топталась на пороге.
– Войди и закрой дверь.
Она шагнула в комнату и закрыла дверь.
– Я пришла только сказать, что уезжаю.
Вот так сюрприз. Она помогла мне взять город, и я думал, что она захочет сыграть более важную роль.
– И куда? Тебя уж точно не примут в Зелтурии, пока там заправляет Сира. Кандбаджар лежит в руинах. Ах да, и еще крестейский флот вот-вот высадится на западном побережье. Так что… Где еще ты можешь поселиться, если не здесь?
– Я абядийка. Между большими городами много оазисов.
– Там опасно. Племена Сиры не прекратят набеги. В таком хаосе повсюду появятся банды разбойников. Я ведь упомянул приближающихся крестейцев? Здесь тебе безопаснее.
Она села на шелковую постель, которой я не воспользовался.
– Я поговорила с Като. Он сказал, что Апостолы решили остаться в Зелтурии, несмотря на то что может с ними сделать Сира. Они отказались покидать храм, в особенности после того, как Базиль с помощью кровавой руны вошел в запретную зону. – Она положила руки на колени и сжала кулаки. – Я хочу вернуться. Мой долг – помочь им.
Я слишком хорошо понимал, что такое долг. Исполняя его, я далеко шагнул, но он же чуть не привел к моему краху.
– Сира тебя ненавидит. Как и Эше. Они оба с удовольствием послушают твои крики. А кроме того, ты мне нужна. Меня окружают одни лжецы. Твои глаза, насквозь видящие ложь, просто бесценны. – Чего она хочет? Чего я ей еще не дал? – Сними покрывало.
Она сдернула покрывало. Теперь я почти не видел кровавые руны. А под ними ее лицо было нежным и прекрасным. Такая милая форма скул и глубоко посаженные глаза.
– Я султан Доруда, Рухи. Я каждый день торгуюсь и заключаю сделки с теми, кто заслуживает этого гораздо меньше. Я дам тебе все, чего ты хочешь, пока ты остаешься здесь. Только попроси.
Она долго смотрела на меня большими ореховыми глазами.
– Я знаю, что ты достойный человек. Знаю, ты не врешь. Поэтому останусь и помогу тебе. Но не попрошу у тебя того, чего хочу. Еще не время.
– Теперь мне придется мучиться в ожидании.
– Когда придет время, я буду знать, что ты не откажешь, – улыбнулась она. – Спокойной ночи.
Размышления о том, что она попросит, не сделали ночь спокойной.
Через час в окно с золоченой рамой влетел Кинн.
– Веришь ты или нет, но Баркам не строит против тебя козни, – сказал он, прыгнув на мою подушку. – Можешь спать спокойно.
– Если бы это была моя единственная проблема.
– Вчера ночью ты совсем не спал. Две ночи без сна, и тебе начнет мерещиться всякое, как тому купцу, у которого я однажды украл сапоги для своей обувной горы. Он потратил три ночи на их поиски, а потом забежал голым в озеро и вопил, что его мучает Ахрийя.
– Он был прав, – хихикнул я. – Это проклятье власти, Кинн. Тут есть о чем поразмыслить.
– Я с радостью предложу тебе свои услуги по засыпанию. Какой сон ты хочешь увидеть?
Я подумал о женщине с зелеными глазами и рыжими волосами. О том, как хорошо ее знал и как не знал совсем. О том, как любил ее и ненавидел. О том, как мы любили друг друга на яйце, а странный ангел наблюдал за нами бездонным глазом.
Я подумал о том, как она умерла и воскресла и опять умерла и воскресла. Но в конечном счете кто же она? Чье тело мы закопали в саду за стенами Небесного дворца в Костане? Кого я заколол в недрах Лабиринта, в той странной комнате со стенами из битого стекла?
Кем была та девочка, с которой я тренировался в детстве во дворе крепости Тенгиса? Кем была женщина, спасшая меня от пучины отчаяния после того, как Михей перерезал горло Мелоди?
Обе они мертвы? Их души в Колесе? Может, та женщина, которая все еще здесь, – совсем другой человек, с телом Сади и воспоминаниями Лунары?
Почти невозможно разобраться. Она слишком сильно изменилась, слишком много раз.
– Тот же сон, что и в прошлый раз, – отозвался я. – Как я читаю Таки перед сном… И завтракаю со всеми, кого люблю. И с Сади, и с Лунарой, по отдельности. Да, и еще с отцом. Я скучаю по нему. Но больше ничего не меняй.
То, что мы любим, лучше оставить неизменным.
ЭпилогЛунара
Что стало с Базилем и его сыном?
После того как Сира захватила Зелтурию и овладела храмом Хисти, я решила это выяснить.
Без специального заклинания, известного только мне, открыть Врата Базиль не мог.
Но может быть, он нашел путь к порогу, что прямо перед Вратами.
Я начала поиск с его временного жилища, которое, по иронии, оказалось женской молельней в гробнице одной сирмянской святой. Там я наткнулась на нечто тревожащее.
Под низким столиком была спрятана книга. «Мелодия Михея». Дэв, убедившая Сиру вернуть меня к жизни, хотела возвратить и Михея, но сделать это подталкивала Базиля. Возможно, считала истинным Зачинателем Михея, а не его.
Едва я подняла книгу, из нее на пол выскользнул лист бумаги. Я встала на колени и всмотрелась в него.
«Михею известно, где твой сын».
Кому предназначалось это послание?
Определенно не мне. Своего сына я оставила во Дворце костей. Мой сын был мертв. Когда-то дэвы из Лабиринта пытались убедить меня, что он жив и пребывает где-то в высокогорьях Крестеса, но я отказывалась этому верить – они использовали такие уловки, чтобы манипулировать и другими.
Записка была на сирмянском, а значит, предназначалась не для Базиля или его людей. И в любом случае Михей не мог знать, где их сыновья.
Я намеревалась показать ее Сире. Она устраивалась в своих новых покоях в храме Хисти. Победа, как и поражение, несет перемены.
И что это была за победа! Я провела хулителей сквозь Лабиринт, и они ударили в спину Бабуру с востока, когда его ликующие солдаты грабили лагерь Сиры и собирали рабов. Одновременно силгизы нанесли удар с запада, а йотриды – с севера.
Сира оставила людям Бабура единственный путь к отступлению – на юг, в сторону Кандбаджара. Поэтому они не стали сражаться насмерть, и она выиграла битву без особых потерь.
Но при отступлении ее племена вырезали их тысячами. Из двадцати тысяч, которые Бабур привел из Кашана, до стен Кандбаджара живыми добралось меньше половины.
Она не проявила милосердия к захваченным в плен сирдарам, хазам и простым людям. Сотни силгизов и йотридов из-за ее маневра потеряли детей и жен, мужей, матерей и отцов. Вероятно, Сира считала, что они заслуживают воздаяния.
Потому она приказала вырыть в песке глубокую яму, бросить туда пленников и поджечь. Когда яму засыпали, на могиле посадили красные тюльпаны.
В Зелтурии тем временем все пришло в хаос – не хочу даже вспоминать ужасы, которые мы там увидели. Повезло лишь в одном – мы нашли сокровищницу Кярса, которую Сира могла бы использовать для восстановления города. Но Малак по-прежнему стоял над горами, и отсутствие солнечного света всех беспокоило.
– Это знак от Лат, – вещала Сира своим последователям. – Солнце не заглянет в этот священный город, пока мы не загладим все зло, причиненное моей семье.
Под своей семьей она подразумевала Потомков.
По приказанию Сиры силгизы и йотриды не тревожили гробницы святых.
– Взгляни на мертвые цветы, покрывающие их тела, – сказала она. – Кровь Хисти и Потомков достаточно их наказала.
Все тела в гробницах святых и впрямь были засыпаны увядшими стеблями и лепестками. За исключением усыпальницы Хисти, хотя я знала, что самого Хисти там не было.
Меня тревожила и другая усыпальница – Святой смерти. Мы не смогли ее отыскать. Крестейцы завалили вход в ее храм валунами. Когда мы убрали их и вошли внутрь, гробница была пуста.
Тревожно и странно, если вспомнить, что мне известно о Святой смерти.
– Мне недостает моего балкона, – сказала Сира, глядя на каменную стену пещеры, своих новых покоев. – Все эти жилища такие сумрачные и тесные.
Что нужно в комнате, кроме лежанки и одежды?
– Я привыкла к этому жилищу через несколько лун.
Она села на стопку ковров.
– Я и забыла, что ты здесь жила.
Я показала ей «Мелодию Михея» и лист бумаги.
– Итак, Михей знал, где находится чей-то сын. – Она наморщила нос. – И что это значит?
– Дэвы – невероятно умные существа, Сира. Они живут долго, а когда что-то затевают, строят многослойные планы, растянутые на несколько поколений. Когда не удается один, у них есть наготове следующий и еще один. Вот поэтому Малак и стоит над городом, и мы ничего не можем поделать.
Разве что один из нас не захочет взобраться на гору, добраться до одной из его чудовищных лап и отсечь ее клинком из Слезы.
Сира пожала плечами.
– Честно говоря, я слишком устала, чтобы думать о подобных вещах. Если их план растянут на несколько поколений, мы вполне можем выделить пару дней для отдыха.
– Тебе следует отдохнуть. – Я сжала ее колено. Она вспыхнула от моего прикосновения. – Я попрошу о помощи Эше.
– Править этим городом будет тяжелее, чем Кандбаджаром. Всякий раз, когда я выигрываю, все только усложняется.