Сцена следующая — отец Кохэку вломился в опечатанный дом и хочет его сжечь. Услышав разговоры, открывает дверь — типа портал в прошлое — и видит Хэруки, одевшую черный паричок — перекрашивать рука не поднялась. В роли ее подруг — Кохэку и Киоко, которая из литературного клуба. В оригинальном фильме, надо признать, девушки были гораздо менее симпатичными. «Светлый эпизод» оканчивается резким криком, зал вздрагивает, картинка темнеет и на [56.50] из-за угла выползает Есикава-сан. Появляющиеся детективы заставляют зрителей вздохнуть — до этого они спасали всех, но нет, не в этот раз! Со зловещим скрипом Есикава-сан дергает башкой перед камерой — тренировал ее где-то полчаса. Темнота, конец сцены.
На [58.17] появляется трио красавиц. Излучая жизнерадостность, они проходят мимо объявления о пропаже трех девушек — фотографии предоставила Кейко из школьного альбома, разумеется, спросив согласия у изображенных на них школьниц, которые чуть позже появятся на экране "во плоти". Хэруки подходит и изучает объявление. «Что там? Да ничего!».
Вот и родная школа! Массовку обеспечил Такеши-сенсей, каждый участник получил плитку шоколада. Девочки расстраиваются и выговаривают Араки-сенсею, что фотографии Хэруки на стенде нет, потешно дергая его за одежду [59.40].
Сцена следующая — в квартире Сэки-сана, спасибо ему за такую щедрость. Выясняется, что Хэруки — дочь благополучно схаванного проклятием отца Кохэку. Хэруки подсаживается на измену, задергивает шторы и утыкается в подушечку. Затемнение.
Снова на экране Кохэку и Киоко — они получили фотки подруги от Араки-сенсея и спешат поделиться радостью с подругой. Проходят мимо листочка о пропаже — он выцвел, поэтому зритель понимает, что времени прошло изрядно.
Звонят в дверь, им отрывает мама Кохэку — взлохмаченная и загримированная. [1.02.41] Выглядит зловеще. Девушки проходят внутрь, стучатся в дверь Хэруки. Та открывает, вид — потерянный и не от мира сего. Проклятие-то пожирает. Девушки пытаются открыть штору — Хэруки орет «не надо», окно заклеено газетами — тщетная попытка защититься. Газеты проклятие не остановят. Хэруки, ловко притворяясь сумасшедшей, делится с подругами твистом — она была в зловещем доме вместе с тремя пропавшими девочками. Сердечко обливается кровью, но Хэруки тоже не выживет.
Далее следует длинная сцена, где бледные, снимающиеся за шоколадки одноклассницы пытаются достать Хэруки, а та, стало быть, от них бегает. Сцена заканчивается появлением Есикавы-сан, которая хватает девушку за голову и утягивает в похоронный алтарь — крышку пришлось снять.
После этого следует финальная сцена, в которой градус ПРОКЛЯТИЯ критически нарастает. Зал реагирует уже вяло — несчастные хроноаборигены полностью выгорели и устали бояться, но липкая атмосфера страха по залу все-таки летает.
Фильм закончился, в зале включили свет, мы с Сатоши-куном вышли на сцену и низко поклонились хранящим гробовую тишину бледным, потным лицам. Это ли не успех?
Эпилог
— Одзава-сааан! — Раздался девичий крик, когда мы с Хэруки 11 сентября шли по школьному коридору.
Обернувшись, увидел спешащую к нам девочку из клуба журналистики с милейшим именем Кобаяси Акико.
— Йо, Кобаяси-сан, как провела лето? — Остановившись, махнул ей рукой приветливый я. Хэруки ограничилась нейтрально-вежливым «привет!».
— Неплохо! — Улыбнулась Кобаяси, — Помогала двоюродному брату на радио, узнала о журналистике много нового! — Поделилась она новостями, — А ты, говорят, кино снял? — Спросила она.
— Снял, — Кивнул я, — Но получилось не совсем то, чего я хотел, так что мой фильм сейчас переснимают взрослые люди на одной из киностудий, — Ответил я. Увы, несмотря на мои старания, фильм прямо-таки кричал «я малобюджетный и любительский!», поэтому Рика-сан подбил батю отправить мой «прототип» на студию, где его «ремейкнут» профессионалы — почти покадрово. Из прежнего актерского состава оставили только маленького Сатоши и Есикаву-сан с ее мамой — уж больно хорошая пара призраков у них получилась, а от «бабушки» и на киностудии пришли в восторг. Само собой, мальчик получил свой велосипед, а теперь все трое получат и нормальные гонорары. С бонусами, если кино «выстрелит» — готовую ленту (после моего одобрения, вот такой я деспот) отправят в кинотеатры. Мой же «прототип»…
— Я просила кассету у снимавшихся девочек, но они ответили, что их копии пока что смотрят друзья и родственники. Не поможешь? — Мило улыбнулась она.
— Почему нет? — Пожал я плечами и достал из сумки кассету с «прототипом» — по моей просьбе выпустили сотню кассет, чисто на память о моем режиссерском дебюте. Каждый участник съемок получил по копии, а в вот в видеопрокат тоже решили отправить «взрослую» версию — само собой, после проката в кинотеатрах. Мою рекламу, кстати, приняли и сочли годной — там несколько секунд показывают глаза! под саундтрек в виде «горлового скрипа». Стильно нарисованные иероглифы «Проклятие», само собой, тоже присутствуют. Простите, японские деточки, если вас это травмирует.
Протянул кассету Кобаяси — на всякий случай таскаю с собой пару копий.
— Спасибки! — Поблагодарила она, — Слушай, ты должен прийти на передачу моего брата на радио и дать ему интервью! — Вдруг заявила она.
— Как ты говоришь? «Должен?» — Хохотнул я, — Это кому это я должен?
— Ну, с «должен» это я перегнула, — Покаянно вздохнула Кобаяси, — «Альдекальдо» распались, а по городу «гуляют» слухи и сделанные на диктофон отвратительного качества записи каких-то новых песен. Брат ведет ту передачу на молодежном радио, где впервые «прокрутили» песню литературного клуба, поэтому можешь гордиться таким приглашением! — Гордо выпятила она подбородок и сложила ручки на груди.
— А зачем мне оно надо? Времени совсем нету, — Отмахнулся я и настроился идти дальше. Чем больше слухов и непоняток — тем сильнее градус общественного ожидания. «Демку» Рику-сан отдал какому-то американскому продюсеру, который поехал показать ее коллегам в Америке. Вот, ждем итога, а потом придется снова оккупировать студию и писать альбом.
— Что ж, ты не оставил мне выбора, — Со зловещей ухмылкой Кобаяси залезла в сумку и достала оттуда фотку, которую продемонстрировала мне.
На ней — одетый в любимом стиле «колхозный панк» примерный ученик, многократно награжденный наградами разной степени пафосности (главная — из рук наследника — будет получена сегодня после уроков), подающий надежды режиссер, писатель и композитор, малолетний миллионер, тычет со сцены «факи» толпе, а толпа, стало быть — ему.
— Так уж вышло, что мы вместе с братом попали на твое выступление, Одзава-сан, — Ехидно улыбаясь с победным видом, продолжила Кобаяси, — Как думаешь, что скажут учителя, если такое фото опубликовать в школьной газете?
Хе, шантажистка малолетняя. Резко дернувшись, навис над Кобаяси, прижав руки к стене справа и слева от ее головы. Кобаяси послушно «Кяя!»-кнула. Милаха!
— Хэруки, мне кажется, или кто-то хочет доставить мне проблем? — Не оборачиваясь и глядя в напуганные глаза Кобаяси хмурым взглядом, спросил я лучшую девочку, — Напомни, что случается с такими умниками?
Она приблизилась, неуловимым движением достала ножик, выщелкнула лезвие и прокрутила между пальцами:
— Их настигает проклятие! — С доброй-доброй улыбкой поддержала мою игру Хэруки.
— Ты же не хочешь бесследно исчезнуть, Кобаяси-сан? — Улыбнулся я малолетней шантажистке, успевшей побледнеть и немного вспотеть.
Она покачала головой.
— Ты ведь будешь умницей, и не станешь «светить» эти фотки где попало?
— Сожгу! — Пискнула она.
— На первый раз прощаю, но помни: шантаж — это плохо! — Погрозил я ей пальцем и не смог отказать себе в удовольствии отвесить легенький щелбан, от которого Кобаяси потешно пискнула и зажмурилась, — Иди! — Разрешил я, отойдя от малолетний шантажистки на шаг.
Она послушно утопала куда-то по коридору, не забывая зашуганно оглядываться. Дождавшись, пока она скроется за углом, мы с Хэруки рассмеялись и дали друг другу «пять».
— Не пойдешь на радио? — Спросила она меня по пути в класс.
— Пойду, скорее всего, — Пожал я плечами, — Может получиться прикольно, — Улыбнулся лучшей девочке, — Но, если кто-то пытается шантажировать, нужно давить проблему в зародыше. У тебя это отлично получается! — Улыбнулся еще шире, напомнив об истории из ее средней школы.
— Ненавижу шантажистов! — Буркнула Хэруки, а потом улыбнулась: — Мне понравилось ее пугать, давай когда-нибудь еще на ком-нибудь попробуем?
— Прикольно, правда? — Улыбнулся я, — Мне тоже нравится. Будем ждать, пока кто-нибудь не даст нам повод. Мы ведь хорошие, и первыми никому не вредим, так?
— Конечно! Мы только защищаемся! — Кивнула Хэруки.
Уроки с недавних пор я полюбил всей душой — после предельно загруженных каникул я наконец-то могу расслабиться и «разгрузить» голову. Могу даже поспать — учителя уже поняли, что я смогу ответить на любой их вопрос и дословно повторить их слова, так что махнули на меня рукой. Лишь бы другим не мешал. Поэтому, прикрыв глаза, подвел итоги своей «попаданческой» деятельности.
Итак, все «придуманные» телешоу выкупили Американцы — уже за процент, ибо рейтинги «America's got talent» говорили сами за себя. Британцы, кстати, купили франшизу — хитрецы пытались откупиться жалкой парой миллионов, но увы, придется отчислять проценты жадненькому Иоши. Первая партия «кроксов» успешно поступила в магазины. Хитом продаж, очевидно, не стала, но спрос был стабильным — особенно среди пенсионеров — и Рику-сан уже договаривался насчет изготовления следующей партии, побольше.
Викторину «Умницы и умники» (название рабочее) «Хонда», как и обещалась, купила, и теперь школы по всей Японии лихорадочно собирают команды — первый выпуск выйдет в эфир уже в октябре. Наша школа — исключение, потому что готовится принять дорогого гостя. Каждый день, после уроков, вся школа выходит во двор и подвергается беспощадной муштре, на которую приезжают и наши родители — я наконец-то познакомился с родителями Хэруки. Правда, пока «шапочно», но впереди — полноценный ужин со смотринами. Постараюсь не ударить в грязь лицом. Коренные японцы, кстати, от «муштры» ловят огромное удовольствие — ибо Наследник оказывает им небывалую честь. Я же терплю, но стараюсь изо всех сил — протокол надо соблюдать.