ал югославских коммунистов сохранить монархию, а в 1945 году британские коммунисты выступали против роспуска военной коалиции Черчилля, т. е. против избирательной кампании, которая привела к власти лейбористское правительство. Однако нет сомнений, что Сталин серьезно имел такие планы и пытался доказать это, распустив Коминтерн в 1943 году и Коммунистическую партию США в 1944 году.
Решение Сталина, которое озвучил американский коммунистический лидер,— «Мы не станем поднимать вопрос о социализме в такой форме, чтобы не поставить под угрозу ине ослабить {...)единение» (Browder, 1944, цит. по: J. Starobin, 1972, р. 57),—проясняло намерения Советского Союза. По мнению несогласных с такой линией революционеров, это было окончательное прощание с мировой революцией для осуществления практических целей. Со-Против общего врага
циализм ограничивался лишь масштабами СССР и региона, определенного путем переговоров в качестве зоны его влияния, т. е. по существу территорией, оккупированной Красной армией в конце войны. Однако даже в пределах этой зоны влияния он оставался неясной перспективой на будущее, а не ближайшей программой новых «народных демократий». История, которая обращает мало внимания на политические цели, пошла по другому пути—за исключением одного аспекта. Раздел земного шара (или большой его части) на две зоны влияния, о котором договорились в 1944—*945 годах, оставался стабильным. Ни одна из сторон в течение тридцати лет не переступила разделяющей их черты более чем на короткое мгновение. Оба лагеря отказались от открытой конфронтации, этим гарантируя, что «холодная война» никогда не станет «горячей».
VI
Недолгой мечте Сталина о послевоенном партнерстве СССР и США не суждено было укрепить мировой союз-либерального капитализма и коммунизма против фашизма. Этот союз, безусловно, был создан лишь против военной угрозы и никогда бы не возник, если бы не последовательный ряд агрессий нацистской Германии, завершившихся ее нападением на СССР и объявлением войны СШ^. Тем не менее сама природа Второй мировой войны подтвердила закономерность, прослеживавшуюся во время гражданской войны в Испании 1936 года,—связь между мобилизацией военного и гражданского населения и социальными переменами. Со стороны союзников (в большей степени, чем со стороны фашистов) это была война реформаторов, частично потому, что самая уверенная в себе капиталистическая держава не могла надеяться выиграть длительную войну без отказа от политики «business as usual», а отчасти потому, что сам факт Второй мировой войны подчеркнул ошибки межвоенных лет, из КОТОРЫХ неспособность объединиться против агрессоров была не самой большой.
Тесное соседство победы и надежды на социальные изменения также явствует из того, что мы знаем об эволюции общественного мнения в принимавших участие в войне или освобожденных от оккупации странах, в которых существовала свобода его выражения, за исключением, как ни странно, США, где начиная с 1936 года имело место снижение поддержки демократов и заметное усиление республиканцев. В этой стране господствовали внутренние интересы, к тому же она гораздо меньше пострадала от войны, чем какая-либо другая. Там, где проводились честные выборы, они показали резкий сдвиг влево. Самым ярким в этом отношении был феномен Великобритании, где на выборах 1945 года потерпел поражение любимый и почитаемый всеми воен-
Ю О «Эпоха катастроф»
ный лидер Уинстон Черчилль и к власти пришла лейбористская партия, количество голосов у которой выросло на 50%. В следующие пять лет она находилась у руководства в период беспрецедентных социальных реформ. Обе главные партии в равной мере были вовлечены в управление страной в военное время, но теперь избиратели выбрали ту, которая обещала не только победу, но и социальные преобразования. Этот феномен в Западной Европе во время войны был повсеместным, хотя ни его масштабы, ни радикальность не стоит преувеличивать, что старались сделать пришедшие к власти партии, временно отмежевавшись от бывших фашистов и правых коллаборационистов.
Ситуацию в тех частях Европы, которые были освобождены партизанами или Красной армией, более сложно оценивать, хотя бы потому, что массовый геноцид, массовые перемещения и массовое изгнание или вынужденная эмиграция сделали невозможным сравнивать одни и те же страны до войны и после нее. На всей этой территории основная масса жителей государств, оккупированных «державами оси», считала себя их жертвами, за исключением политически разделенных словаков и хорватов, получивших номинально независимые государства под патронажем Германии, титульных наций в союзных с Германией Венгрии и Румынии и, конечно, обширной германской диаспоры. Это не означало, что они сочувствовали вдохновленным коммунистами движениям Сопротивления (за исключением, возможно, евреев, преследуемых всеми остальными), а также России (кроме балканских славян, традиционно являвшихся русофилами). Среди поляков в подавляющей массе царили и антигерманские и антирусские настроения, не говоря уже об антисемитизме. Малые балтийские народы, оккупированные СССР в 194° году, во время войны, когда у них имелся выбор, были одновременно настроены антирусски, антисемитски и прогермански. В Венгрии и Румынии не было ни коммунистов, ни Сопротивления. В Болгарии симпатии к коммунистам и к России были сильны, хотя там и не имелось регулярного Сопротивления. Компартия Чехословакии, и до этого всегда являвшаяся массовой партией, стала самой многочисленной партией в результате подлинно свободных выборов. Советская оккупация вскоре сделала подобные политические различия чисто теоретическими. Победы партизан—это не плебисциты, однако, без сомнения, большинство югославского народа приветствовали победу партизан Тито, за исключением проживавшего там небольшого числа немцев, сторонников хорватского режима Усташи (которым сербы жестоко отомстили за прошлые зверства Гитлера), и исторической Сербии, где движение Тито и соответственно антигерманские военные действия никогда не имели поддержки*.
* Однако сербы в Хорватии и Боснии, так же как и черногорца: (17% офицеров партизанской армии б^1ли черногорцами), являлись решигельн^1ми сторонниками Тито, так же как и значительная часть словенцев и хорватов, земляков Тито. Основн^1е сражения партизан проходили в Боснии.
Против общего врага
В Греции продолжалась гражданская война, несмотря на отказ Сталина помогать греческим коммунистам и прокоммунистическим силам в борьбе против британцев, оказывавшим помощь их противникам. О политических настроениях албанцев после победы коммунистов могли отважиться судить только эксперты по изучению родственных связей. Однако все эти страны уже стояли на пороге эпохи масштабных социальных преобразований.
Как ни странно, СССР оказался единственной участвовавшей в войне страной (не считая США), не претерпевшей в результате нее значительных социальных и институциональных изменений. Он начал и закончил эту войну под руководством Иосифа Сталина (см. глазу ;з). Однако совершенно очевидно, что в результате войны стабильность системы получила огромные перегрузки, особенно
в сельской местности. Если бы не извечная убежденность национал-социалистов в том, что славяне—всего лишь рабы и низшая раса, немецкие захватчики могли бы получить массовую поддержку многих народов Советского Союза. И наоборот, главной основой победы СССР явился патриотизм самой многочисленной национальности СССР — великороссов, составлявших ядро Красной армии, к которым обратился советский режим в момент катастрофы. Вторая мировая война официально стала известна в СССР как Великая Отечественная война, которой на самом деле она и являлась.
В этом месте историк должен сделать усилие, чтобы не поддаться искушению заняться анализом одного только западного мира, поскольку лишь очень немногое из написанного выше в этой главе касается остальной большей части земного шара. Отчасти это имеет отношение к конфликту между Японией и континентальной Восточной Азией, поскольку Япония, где у руководства находились ультраправые националисты, являлась союзником нацистской Германии, а главными силами сопротивления в Китае были коммунисты. До некоторой степени все это имеет отношение и к Латинской Америке, мощному импортеру модных в Европе идеологий, таких как фашизм и коммунизм, в особенности к Мексике, возродившей свою великую революцию в гдзо-х годах под руководством президента Лазаро Карденаса (1934—1940) и решительно ставшей на сторону Испанской Республики в гражданской войне. После поражения, республиканцев Мексика фактически оставалась единственной страной, продолжавшей признавать их законным правительством Испании. Однако для большей части Азии, Африки и исламского мира фашизм, ни в виде идеологии, ни в виде политики государства-агрессора, никогда не являлся главным врагом. Им был империализм (или колониализм) и империалисти-
L
188
«Эпоха катастроф»
ческие государства, в подавляющем большинстве являвшиеся либеральными демократиями: Великобритания, Франция, Нидерланды, Бельгия и США, Кроме того, все империи, за исключением Японии, были государствами с преимущественно белым населением.
Противники империи по логике являлись и потенциальными союзниками в борьбе за колониальное освобождение. Даже Япония, которая, как могут засвидетельствовать жители Кореи, Китая, Тайваня и некоторых других стран, породила свою собственную жестокую разновидность капитализма, могла обратиться за помощью к антиколониальным силам Юго-Западной и Южпой Азии как защитница цветного населения против белого. Поэтому борьба против империй и борьба против фашизма имели противоположную направленность. Так, заключенный в 1939 году пакт Сталина с Германией, способствовавший расколу левых на Западе, позволил индийским и вьетнамским коммунистам спокойно сосредоточиться на борьбе против англичан и французов; в то же время нападение Германии на СССР в 1941 году вынудило их, как примерных коммунистов, сделать своей первоочередной задачей поражение «держав оси», т. е. отодвинуть вопрос освобождения собственных стран гораздо ниже в повестке дня. Подобная смена курса являлась не только непопулярной, но и бессмысленной со стратегической точки зрения в то время, когда колониальные империи Запада были как никогда уязвимы, находясь почти на грани краха. И конечно, местные левые, не испытывавшие на себе железной хватки Коминтерна, старались использовать эту возможность. Индийский национальный конгресс в 1942 году создал движение «Прочь из Индии!», а бенгальский радикал Субха Бос пополнил Армию освобождения пленными солдатами-индусами, захваченными во время первых молниеносных наступлений. Борцы за освобождение от колониализма в Бирме и Индонезии придерживались той же точки зрения.