Предсказание Маркса, что индустриализация уничтожит крестьянство, наконец явно воплощалось в жизнь в странах с бурно развивающейся промышленностью, однако резкое уменьшение населения, занятого в сельском хозяйстве в отсталых странах, было совершенно неожиданным. В то время когда полные надежд молодые члены левых партий цитировали Мао Цзэдуна, говорившего о победе революция в результате борьбы миллионов сельских тружеников против окружавших их городских цитаделей, эти миллионы покидали свои деревни и переселялись в город. В Латинской Америке за двадцать лет число крестьян сократилось вдвое в Колумбии (1951—1973), Мексике (1960—1980) и немного меньше в Бразилии (1960—1980). Примерно на две трети оно снизилось в Доминиканской Республике (1960—1981), Венесуэле (i96i—1981) и на Ямайке (1953—1981). Во всех этих странах, за исключением Венесуэлы, в конце Второй мировой войны крестьяне составляли половину или даже абсолютное большинство всего занятого населения. Однако уже в i97O-e годы в Латинской Америке (за вычетом карликовых государств вокруг Панамского перешейка и Гаити) не осталось ни одной страны, где крестьяне не составляли бы меньшинства. Сходной была ситуация и в государствах исламского мира. Только за тридцать с небольшим лет в Алжире доля крестьян-
•<3олотая эпоха*
ского населения сократилась с 75 ДО 2о%, в Тунисе—с 68 до 23%. В Марокко за десять лет (1971—1982) крестьяне перестали составлять большинство населения, хотя их число уменьшилось не столь резко. В Сирии и Ираке в середине 195°~х годов крестьяне все еще составляли половину населения. В течение последующих двадцати лет в Сирии это количество сократилось вдвое, в Ираке—более чем на треть. В Иране число сельского населения с 55% в середине 1950-х годов упало до 29 % к середине ipSo-x.
Между тем крестьяне аграрных стран Европы тоже прекращали обрабатывать землю. К1980 году даже старейшие оплоты крестьянского земледелия на востоке и юго-востоке этого континента имели не более трети рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве (Румыния, Польша, Югославия, Греция), а некоторые и значительно меньше — в частности, Болгария (16,5% в 1985 году). Лишь одна цитадель крестьянства оставалась в окрестностях Европы и Ближнего Востока—Турция, где количество крестьян сократилось, однако в середине 1980-х годов все еще составляло абсолютное большинство.
Только в трех регионах земного шара по-прежнему преобладали поля и деревни: в Африке к югу от Сахары, в Южпой и Юго-Восточной Азии и Китае. Лишь в этих регионах все еще можно было
найти страны, которые сокращение крестьянства явно обошло стороной и где оно на протяжении бурных десятилетий оставалось стабильной частью населения — более 90% в Непале, около 70 % в Либерии, около 6о % в Гане и даже (что удивительно) примерно 70% в Индии после двадцати пяти лет независимости. Правда, к 1981 году число крестьян здесь немного уменьшилось (66,4%). Хотя эти регионы с преобладающим сельским населением все еще составляли половину человечества, даже в них под напором экономических инноваций начали происходить разрушительные изменения. Крепкий аграрный массив Индии был окружен странами, крестьянское население которых быстро уменьшалось: Пакистаном, Бангладеш и Шри-Ланкой, где крестьяне давно уже перестали составлять большую часть населения, так же как в 1980-6 годы в Малайзии, на Филиппинах и в Индонезии и, конечно, в новых индустриальных государствах Восточной Азии—на Тайване и в Южной Корее, где еще в 1961 году в сельском хозяйстве было занято более 6о % населения. Кроме того, в Африке преобладание крестьянства в нескольких южных странах в определенном отношении являлось иллюзией. Сельское хозяйство, в котором большей частью были заняты женщины, составляло лишь видимую сторону экономики, которая на самом деле держалась на денежных переводах от мужчин, мигрировавших в города с белым населением и в шахты, расположенные на юге.
Странность этого массового тихого исхода с земли на самой большой в мире материковой территории и еще больше на ее островах * заключается в том,
* Около трех пятых всей суши земного шара, не считая ненаселенного материка Антарктики.
Социальная революция 1945 — *99° годов
что он только отчасти явился следствием технического прогресса, во всяком случае в бывших аграрных регионах. Как мы уже видели (см. главу 9), про-мышленно развитые страны, за одним или двумя исключениями, превратились в главных поставщиков сельскохозяйственной продукции на мировой рынок, причем это происходило на фоне постоянного сокращения их сельского населения, порой составлявшего крайне малую долю всех работающих. Такой эффект достигался за счет небывалых капиталовложений в производство. Наиболее наглядно это проявлялось в том количестве оборудования, которое фермер в богатых и развитых странах имел в своем распоряжении. Подобное положение дел воплотило в жизнь самые смелые мечты о сплошной механизации сельского хозяйства, вдохновлявшие символических трактористов в распахнутых на мускулистой груди рубашках, улыбавшихся с пропагандистских плакатов молодой республики Советов. Советское сельское хозяйство, увы, не смогло дожить до реализации этих замыслов. Не столь заметными, но в равной мере значимыми стали все более впечатляющие достижения сельскохозяйственной химии, биотехнологии и селективного улучшения пород животных.
Обладая подобными достижениями, сельское хозяйство больше не нуждалось ни в рабочих руках, без которых раньше нельзя было собрать урожай, ни в большом числе постоянных фермерских семей и их работников. А там, где они требовались, в результате развития транспорта отпала необходимость их постоянного проживания в деревне. Так, в 1970-6 годы скотоводы Пертшира (Шотландия) нашли более выгодным приглашать стригалей из Новой Зеландии на короткий сезон стрижки, который, естественно, не совпадал с сезоном стрижки в Южном полушарии.
Бедные регионы мира сельскохозяйственная революция тоже не обошла стороной, хотя проявилась она здесь и в меньшей степени. Конечно, если бы не ирригация и не «зеленая революция» * (хотя отдаленные последствия и того и другого непредсказуемы), огромные территории Южной и Юго-Восточной Азии не смогли бы прокормить свое быстро увеличивающееся население. Однако в целом страны третьего мира и часть стран «второго мира» (включая социалистические) больше не могли прокормить сами себя, не говоря уже о производстве излишков, ожидаемом от аграрных стран. В лучшем случае они могли сосредоточиться на выращивании специализированных экспортных культур для рынков развитых стран. При этом их крестьяне, когда они не покупали дешевых излишков экспортных продуктов с Севера, продолжали обрабатывать землю старым ручным способом. Не существовало веских причин, по которым они должны были оставить сельское хозяй-
* Систематическое внедрение в странах третьего мира новых сортов высокоурожайных культур, выращенных но специально разработанным методикам, в основном ведет начало с 19бо-х годов.
«Золотая эпоха»
ство, где требовался их труд, за исключением, возможно, демографического взрыва, последствием которого, как правило, становится истощение земли. Однако те регионы, в которых наблюдался отток крестьянства, как правило, были малонаселенными (как в Латинской Америке) и зачастую
имели открытые границы, к которым небольшая часть сельского населения мигрировала в качестве скваттеров и свободных поселенцев, зачастую создавая политическую основу для повстанческих движений (как произошло в Колумбии и Перу). Напротив, азиатские регионы, в которых крестьянство обеспечивало себя лучше всего, возможно, являлись самой густонаселенной зоной в мире с плотностью населения от 250 до 2ооо человек на квадратную милю (средняя цифра для Южной Америки — 42,5 человека на квадратную милю).
Отток населения из сельской местности означает его приток в город. Мир во второй половине двадцатого века стал урбанизированным, как никогда ранее. К середине lySo-x годов 42 % его населения жило в городах и, если бы не огромное количество крестьян в Китае и Индии, составлявших три четверти всего сельского населения Азии, городское население земного шара превысило бы размеры сельского (Population, 1984, р. 214}. Но даже в традиционных аграрных центрах люди перебирались из деревень в города, особенно в большие. С1960 по 1980 год городское население Кении удвоилось и к 1980 году достигло 14,2%; при этом почти шесть из каждых десяти городских жителей теперь жили в Найроби, в то время как двадцать лет назад их было только четверо из десяти. В Азии многомиллионные города разрастались как на дрожжах, особенно столицы. Сеул, Тегеран, Карачи, Джакарта, Манила, Нью-Дели, Бангкок —население этих столиц в 1980 году насчитывало от 5 ДР 8,5 миллиона жителей, а к 2ооо году ожидалось увеличение до го—13 миллионов (в 1950 году население ни одной из них, кроме Джакарты, не превышало 1,5 миллиона) (World Resources, 1986]. Фактически самые большие городские агломерации в конце ipSo-x годов находились в странах третьего мира: Каир, Мехико-Сити, Сан-Паулу и Шанхай, население которых исчислялось восьмизначными цифрами. Как ни парадоксально, но в то время как развитые страны оставались гораздо более урбанизированными, чем отсталые (за исключением некоторых частей Латинской Америки и исламской зоны), их собственные гигантские города постепенно размывались. Они достигли своего расцвета в начале двадцатого века, до того как переселение на окраины и в пригороды не стало набирать скорость и старые центры больших городов по вечерам не начали напоминать опустевшие муравейники, когда рабочие, владельцы магазинов и искатели развлечений расходились по домам. В то время как с 1950 года за тридцать лет население Мехико увеличилось почти в пять раз, Нью-Йорк, Лондон и Париж медленно сползали к нижнему краю списка самых больших столиц мира. Социальная