Оставив начальство обдумывать мое предложение, я возвращаюсь в свой номер. Почему-то я уже абсолютно уверен, что выступать мне сегодня не придется. Чтобы Романов с Примаковым упустили такой шанс вдуть бундесам по самые гланды — да, в жизни не поверю! Кажется, немецкий чиновник здорово подставил своего министра с канцлером, решив выслужиться перед американцами и наказать меня за участие в демонстрации. Теперь нужно предупредить Веверса и Пельше, пусть они тоже подключаться. И чем раньше, тем лучше.
— Сергей Сергеевич, а вы можете сейчас позвонить Иманту Яновичу и обрисовать всю ситуацию?
— Еще вчера позвонил. После твоих выкрутасов — безопасник шумно сморкается в платок — Велели тебя изолировать. Сейчас в свете высылки еще раз позвоню. Только я тебя прошу — не выходи из номера, ради бога! Я с тобой поседею раньше времени.
— Клянусь. Честное пионерское! — Я вскидываю руку в пионерском салюте и исчезаю в своем номере.
Эх, богато падают приключения на мою голову, ничего не скажешь…!
---
12 мая 1979 г, суббота
Москва. Шереметьево
В 9 вечера я ступаю, наконец, на родную землю. Слышу, как рядом шумно выдыхает Сергей Сергеевич — для него все позади. Да, тяжелая поездочка, ничего не скажешь. А мне еще в Кремль на ковер к Романову. Устал, как собака! За плечами 3-х часовой перелет из Кельна, короткое пребывание в аэропорту им. Конрада Аденауэра и долгий выматывающий день, проведенный в суете и нервотрепке. Утром мы сначала больше двух часов в напряжении ждали звонка посла, сообщившего нам о приказе Москвы улетать. Потом днем была пресс-конференция в отеле, где я на голубом глазу изобразил из себя оскорбленную невинность и обиженно обвинил немецкую сторону в неспортивном поведении, мелкой мстительности и грубой провокации против советской команды. Ох, боже, что началось! Журналисты почему-то ожидали, что я начну оправдываться и каяться в грехах, а вот хрен вам — «не виноватая яя-я!». Посол, кстати, тот еще жук — переложил все проблемы на спортивное начальство, и даже не посчитал нужным присутствовать на пресс-конференции. Я парень в принципе не злопамятный, но ради него сделаю большое исключение. Обязательно настучу Романову, как он бросил нас в трудный час. Тем более пора уже избавляться от людей Громыко в дипломатическом корпусе.
На выходе из аэропорта нас ждали черные Волги и люди в строгих костюмах. По правде сказать, гэбэшники встретили нас уже у трапа самолета. Дали переговорить по Алтаю с Веверсом. Ну как поговорить… отчитаться. Йа-йа, яволь мой генерал. И тут я подумал, а может обрусевшие прибалты во главе СССР не такая уж плохая идея? Ну вот рулили же немцы Россией при царях? Сколько во власти было этих Остерманов и прочих Минихов? И ничего, работало все. А прибалты — те же немцы. Орднунг — наше все. А Союзе сейчас ой как нужен порядок и твердая рука. Не такая твердая, конечно, как у Кобы, но все же…
С этими тяжелыми мыслями, я усаживаюсь в машину и мы отправляемся в Кремль. По дороге разглядываю Москву. Что-то изменилось в столице. В центре стало больше людей, улицы ярко освещены, появились яркие вывески ресторанов и баров. Причем некоторые из них копируют старорусский язык с Ятями и Фитами. Неужели экономические реформы Романова так быстро дали результат? Хотя бы в сфере общепита. С другой стороны после разрешения артелей и расширения кооперативного движения, куда еще податься предпринимателям и цеховикам? Только лишь бы Романов не поддался соблазну совместить экономические реформы с политическими. Это может плохо кончиться. Сначала подъем благосостояния граждан, экономический рост и только потом все остальное. Даже если это «все остальное» и вовсе не нужно.
Я возвращаюсь мыслями к своей ситуации и ощупываю в сумке видео-кассету, что забрал у Лехи. На месте. На ней прекрасно видно, как немцы брали меня в плен. И на трибуну они меня вытолкнули силком. «А у нас все ходы записаны». И мог бы не только кричать громче всех «Янки гоу хоум», а и зверски растоптать звездно-полосатый флаг, повести демонстрантов на штурм Америкэн Хаус, и устроить им день взятия Бастилии! Или Зимнего Дворца — это уж как американцам повезло бы.
Всю эту заранее отрепетированную пургу я лихо несу в кабинете Романова, стоя перед ним навытяжку, как бравый солдат Швейк. Генеральный выглядит не очень. Уставший, задерганный. И сначала спускает на меня всех собак.
— Олимпиада на носу, ты хочешь нас рассорить со всеми западными странами? Бойкота хочешь?!? Я поверил тебе после твоих лондонских приключений, а ты!
— Но с Каллагеном все же хорошо вышло…
— Замолчи! Там чудом отскочили. Сколько еще чудес у тебя про запас?
— Есть еще одно — я встаю и подхожу к видео-двойке, что стоит в кабинете Романова. Засовываю внутрь кассету. Запускаю воспроизведение.
— Григорий Васильевич, у меня все продумано! Посмотрите на кадры, на эти лица — Романов разглядывает скандирующих немцев, меня…
— Подумайте, как это все ложится под песню. Антивоенную, антиамериканскую! Весь мир распевать ее будет, клянусь! А какой клип мы снимем… у-у-у! Только мне танк настоящий для съемок будет нужен. Но потом все западные артисты от зависти сдохнут, а американцы от злости сами свой звездно-полосатый флаг сожрут.
— Танк?! — Генеральный смеется, качает головой.
Я прикладываю руки к груди, киваю.
— Хвастун! — Романов оттаивает, грозит мне пальцем — Вот Витька, ну что у тебя за характер — постоянно в заварушки попадаешь!
— Так я же из любой заварушки победителем выхожу! Да еще и с выгодой для страны.
Начинаю напевать слова знаменитой антивоенной песни Статуса Кво, коя вовсе не их песня, а перепевка дуэта Bolland&Bolland от 81-го года — «You're in the army, now»:
A vacation in the foreign land
Uncle Sam does the best he can
You're in the army now
Oh, oh you're in the army, now
Вижу, что Романову нравится.
— Про Дядю Сэма вроде ничего — резюмирует Генеральный — Прогреметь и правда может. Особенно, если сделаешь, как это называется?
— Клип
— Точно! А мы его пустим по Интервидению.
— Ну, я же говорю — американцам не до нас будет. Пусть с немцами объясняются.
— А мы сразу после клипа поставим вопрос о ядерном разоружении в той же Европе — задумчиво произносит Романов — У Штатов 700 военных баз по всему миру. Половина — с ядреными бомбами и ракетами. Если инициатива сработает хотя бы в нескольких странах…
— Вот-вот — киваю я — Красные звезды и Витя Селезнев заменит вам весь отдел пропаганды ЦК
Молчим. Генеральный разглядывает карту мира, что висит на противоположной стене, я вытаскиваю кассету из видео-магнитофона.
— Любят тебя в мире — тут ничего не скажешь — Романов вздыхает — Нас завалили предложениями о гастролях группы. Не знаешь, куда вас вначале посылать! Бедные цэковцы уже не понимают радоваться им или пугаться популярности группы на Западе. Про соцстраны я уже вообще молчу.
— Конечно, радоваться нужно! Интерес к нам — это интерес к нашей стране, к нашей культуре, к нашим людям. Вон, с каким успехом проходит советская выставка в Лондоне, англичане, говорят, в многочасовой очереди стоят, чтобы на нее попасть. А какой я вам дал повод наехать на канцлера ФРГ, а?! Это же сказка, а не повод.
— Как ты сказал? Наехать? Это из автомобильного жаргона? — Романов засмеялся — Надо племяннице рассказать. Она любит такое. Не хочешь, кстати, познакомиться?
Опа! Америка, Европа… Я внимательно посмотрел на Генсека. Это он серьезно? Похоже, что да.
— Алена у нас не только красавица, но и музыкой увлекается. Играет на пианино — похоже, что Романов и сам себя чувствовал неуверенно в роли свата — На следующий год планирует поступать в Гнесенку.
Ага, значит ей семнадцать. Или около того. В Гнесенке, ее конечно, будут на руках носить. Лучшие преподаватели, контрамарки на все самые отборные концерты…
— Очень хотела посмотреть вашу студию — Романов начал перекладывать на столе какие-то документы — И познакомиться с Красными Звездами…
— Я не против, пусть конечно, приезжает. Она уже в Москве?
— Да, два дня как из Ленинграда переехали. На вот, посмотри, фотографию — Генеральный повернул ко мне рамку снимка, что стоял рядом с батареей вертушек — Это мой брат с женой, это Алена, ну жену мою ты знаешь…
— Нет — помотал головой я — Не было возможности познакомиться.
Алена и правда оказалась красавицей. Стройная, с высокой грудью, толстой русой косой. Правильные черты лица.
— Симпатичная девушка — я кивнул сам себе — Будем рады ей показать студию, может быть даже репетицию новой песни.
Я повернул разговор в нужное русло.
— А вот этого не надо! — Романов постучал ручкой по столу — Это твоя антивоенная песня это не только политика, но и наверняка опять рок?
— Да боже мой — я всплеснул руками — Пора уже Григорий Васильевич, отходить от этих замшелых установок. Рок тоже можно использовать на благо страны. Конечно, если мы не хотим потерять молодежь
— Ладно, мы это в Политбюро еще обсудим. Ты мне лучше скажи, про песни для Людмилы не забыл? Надо бы ей сочинить еще пару шлягеров, международного масштаба.
— Есть несколько идей — на самом деле я об этом не думал и с трудом представлял, что можно предложить Сенчиной для ее международной карьеры. Это могут быть песни только на английском, но как у нее с языком? Надо приглашать в студию и проверять так сказать в «боевых условиях».
— Вот и ладненько — Романов удовлетворенно улыбнулся, посмотрел на часы.
Ага, мне намекают, что пора
— Тебя еще Арвид Янович искал — Генеральный встал, потянулся — Зайди к нему прямо сейчас.
Я тоже встал, вытер рукавом пот со лба. Вроде бы отскочил. В очередной раз.
— Да, новых снов не было? — Романов помялся и понизив голос продолжил — Предчувствие у меня плохое. Готовят что-то американцы. Пакость какую-то.
Я помотал головой.
— Пока не было. Но как только… сразу сообщу.