– Отличное объяснение, – скосил на меня глаза Гамов.
– О чем поговорить хотел?
– Сам расскажет.
– А что насчет поцелуя?
– А что насчет твоих имени и фамилии?
Я вздохнула, голова начинала идти кругом.
– Давай не сейчас, а, Макс?
Он сжал мою руку, и мы вывалились в подвале.
– Тринадцать, – без обиняков подвел итог Гамов. – Устали, четырнадцатую деконструируем как-нибудь потом.
Мир постепенно возвращался на круги своя. Я сделала глубокий вдох и оперлась правой рукой на стол.
На фоне все той же, насколько я могла судить, песни, раздались аплодисменты. Хлопал даже Туров, а Эйдан, судя по виду, был просто убит.
– Ну-ка, собрались и поехали в ресторан! – приказал Гамов. – Гера, ты за рулем, потому что мы с Оливией должны пить. После такого-то.
Все двинулись к выходу, а я по-прежнему не была уверена в том, что смогу отцепиться от стола.
– Ты идешь? – осторожно спросил материализовавшийся рядом Гамов.
Меня отпустило внезапно и сразу, только сильно дрожали руки.
– Иду.
– Перестарались, да?
– Ты перестарался, – слабо улыбнулась я.
– Ты первая начала. – Я подняла на Гамова взгляд и чуть не ослепла – после всех этих разных, красочных, темных, манящих и страшных миров. – Если ты про поцелуй в лоб, то я про поцелуй в щеку.
– Перестань звать меня Оливией.
Я взяла себя в руки и пошла к выходу. Ничего иного ведь не оставалось.
Глава 10
В ресторане было шумно и людно; вечер пятницы, Москва гуляет. Гамову, впрочем, пришлось лишь немного поулыбаться хостес – и та немедленно освободила для нас лучший столик у самого окна. Глаз у девушки был наметанный. Проскользив по лицам Эйдана и Геры, она явно остановилась на моем, пускай буквально на долю секунды. Я чуть улыбнулась: неужто по фотографиям учить заставляют? Или просто поклонница фэнтези?
Около стола моментально нарисовались официант и официантка, причем девушка сносно говорила по-английски. Мысленно поаплодировав хостес, я попросила бутылку минералки и уставилась в окно, за которым на раскинувшуюся Москву падал мечтательный снег.
– Лив? – позвал Гамов, и я еле сдержала гримасу. Нарочно ведь на этот раз, потому что просила больше так не делать.
Я улыбнулась Эйдану и заглянула в меню.
– Ладно, ладно. Роза. Так лучше? – Он даже вопроса не удосужился сформулировать.
Я кивнула в ответ, кожей чувствуя, что напряжение за столом скакнуло вверх. Хоть резисторы расставляй по цепи от меня до Гамова. Пришлось закрыть меню, благо почти все Лешкины тусовки проходили тут и я знала, что заказать. Троица смотрела на меня во все глаза и как-то подозрительно молчала. Я кашлянула, некстати подумала, что эту хостес вижу впервые, несмотря на частые попойки, досадливо просчитала, что она перешла откуда-нибудь с повышением, да и здесь не задержится, слишком большая молодец. А поэтому в следующий раз опять будет встречать какое-нибудь чудо, не признавшее бы и вставшего из гроба Достоевского.
– Имя, – сказала я, усилием воли возвращая мысли в нужное русло.
– Ужасно интересно, – коротко кивнул Эйдан.
Гамов поправил свой тонкий сиротский свитер с вытянутыми локтями (наверняка Ralph Lauren за бешеные деньги) и уставился куда-то в пол. Подавив очередное желание (поглядеть на потолок, назло ему), я положила руки на стол. Вспоминать не хотелось, но и тянуть тоже было некуда. Да и потом, все равно, Гамов женат, рассказывать эту историю сейчас – совсем не то же самое, что рассказывать лично ему, выворачивая душу наизнанку.
– В общем, переехав в Россию, я поменяла паспорт в возрасте двадцати лет, тут так принято, Эйдан, и в процессе – имя с фамилией.
– Это все, Оливин? – Туров хмыкнул и налил себе воды из моей бутылки. – Задел был как минимум на две книги.
– Графоманией не страдаю, Гера, – отозвалась я и выразительно посмотрела на стакан.
Туров, впрочем, не смутился ни капли. Эйдан, в свою очередь, рассмеялся, подышал на свои невозможные длинные пальцы и спросил, развернувшись к Гамову:
– Они всегда так?
– О да, – разулыбался тот. – Это любовь.
Я закатила глаза, а Туров поперхнулся водой.
– Мальчики, – гнусаво протянул кто-то у меня над ухом.
Я почти пожалела, что не ношу оружия. Впрочем, к нам незаметно подкралось вовсе не чудовище, а самая обычная обитательница данного заведения. Вдребадан пьяная девица в излишне коротком платье, на излишне высоких каблуках. Плохо нарощенные волосы и просто отвратительные накладные ногти образ не то чтобы завершали, скорее, ставили на нем жирный крест.
– Ну что вы тут скучаете, три таких красавца?
«Красавцы» повели себя, как взрослые мужчины, то и дело спасающие мир от гибели: уставились кто куда, только не на несчастную девицу. Та времени даром не теряла – схватила невесть откуда взявшийся стул и присоседилась к нам.
– Нет-нет-нет, – рыкнула я, поднимаясь с места; кровь прилила к голове, и Туров даже схватил меня за руку. Я с негодованием освободилась и легонько толкнула нашего гения в плечо, после чего жестом подозвала официанта и сделала большие глаза. В этот момент наконец-то очнулся Гамов – тут же начал что-то вежливо объяснять девице, я уже готова была выгнать ее сама, как вдруг она наконец-то посмотрела на меня.
– Катя! – только и ахнула я.
– Олив?! – воскликнула она, трезвея на глазах. – Какими судьбами? Come stai[4], как говорят в таких случаях.
Все события сегодняшнего длинного дня выстроились рядком перед моим мысленным взором; на мгновение я потеряла счет времени и пространству и решила вдруг, что при желании снова могу войти в любую минуту, вернуться не в ресторан на двадцать первом этаже бизнес-центра, а в бег по лестнице. Или тот недолгий момент, когда я прижимала Гамова к стене, сильная от ошалелости, а он, оказывается, смотрел на меня такими глазами, такими глазами…
– Какие-то проблемы? – спросила появившаяся из ниоткуда хостес.
Мои взрослые компаньоны, кажется, собрались дружно закивать, но я подняла руку в останавливающем жесте:
– Никаких. Просто недоразумение. Кать, отойдем к бару.
С этими словами я поднялась из-за стола, и бывшая однокурсница послушно потопала вслед за мной.
– Олив, ты прости, пожалуйста, я никак не ожидала тебя тут увидеть, прости меня, я…
– Катька, – растерянно проговорила я и обняла старую знакомую изо всех сил. – Что это такое? Ну-ка отвечай.
– Да ничего, ты сама знаешь, что ничего. Брюнетик мне тот приглянулся, я не знала, что они с тобой. Не посмотрела. Думала, девчонка и девчонка, а тут сама Розен.
Катька хмыкнула, а я только покачала головой. Прошлое нагнало и треснуло изо всех сил.
– То есть, никаких финансовых проблем, просто хотела познакомиться? – уточнила я.
Родители Катьки были первыми людьми одного небольшого производственного городка и ворочали такими деньгами, что, наверное, не снилось некоторым знакомым моего отца. Тратиться им, впрочем, было не на что, поэтому состояние в Москве просаживала дочка.
– Ага, просто познакомиться. – Она закивала головой.
– Вот и чудно. Ладно, тогда я пойду, Кать, у меня ужин.
Я бросила взгляд в сторону нашего столика; импульс, видно, был вызван тем, что столик слишком пристально вглядывался в меня.
– Подожди-подожди, – заговорила она. – Так ты что, правда книгу написала? Я растяжки видела.
– Правда.
– Дашь почитать?
– Конечно.
– А встречаешься все с Дольче?
– Дольче? – сделала удивленное выражение лица я.
– Ну, с Лешкой, – надула губы Катя.
Я кивнула.
– Тогда пожертвуй мне того красивого брюнета.
– Вот мы договорим, и делай, что хочешь, – твердо сказала я.
Катька отчего-то расплылась в улыбке:
– Узнаю, узнаю Оливию Розен.
Мне захотелось смеяться и плакать одновременно, поэтому я кивнула и пошла к столику.
– Тяжелая молодость по героиновым притонам? – светским тоном спросил Туров, и Гамов неприлично захохотал.
– Да провались ты, Герман! – воскликнула я, а потом заговорила, обращаясь исключительно к Эйдану:
– Пять лет просидели с ней вместе в группе по итальянскому, она тоже из МГУ.
– МГУ? – пораженно переспросил Гамов, откладывая в сторону вилку и снова пряча пальцы в рукава свитера.
– МГУ, – кивнула я. – Не всем же Литинститут заканчивать.
– Оливин, замечательная шутка! – ядовито протянул Туров. Выпустился он именно оттуда, а мне просто к слову пришлось. – Наш гость из прекрасного Лондона вообще не понимает, о чем мы разговариваем.
– Да нет, – тихо произнес Эйдан, отпивая из своего стакана. – Я приблизительно понял. Твоя однокашница, давно не общались, но отношения у вас были неплохие. Судя по сумке и платью, дочка состоятельных людей, но из провинции. К нам подошла с кем-то познакомиться.
Я выдохнула:
– Как приятно иметь дело с писателем.
Жутко не хотелось объяснять все это самой, потому что моя тирада выглядела бы оправданием. Катин вид способствовал.
– Простая наблюдательность, – пожал плечами Эйдан.
Я улыбнулась и подняла бокал с водой, салютуя ему; тут же заметила, что прямо под рукой стоит «Беллини».
– Я заказал, – просто сказал Гамов.
– Откуда знаешь? – растерянно отозвалась я; вероятности молчали и терялись в догадках.
– Мысли читает. Так к кому она знакомиться подходила? – нагло влез Туров.
– Понятия не имею, – протянула я. – Но ты бы, Гера, за нее хватался руками и ногами, такому таланту, как ты, долго не протянуть в нашем злом и враждебном мире.
– Ты-то как протянула, Оливин?
Я кашлянула и выпила весь «Беллини» разом. Стало немного полегче и наконец отпустило совсем. Безумные прыжки по реальностям отступили на второй план.
– Не понимаю, – обратился Эйдан к Гамову, – как Герман называет Оливию?
И тут я взорвалась.
– Так. Еще раз для всех и популярно. Меня зовут Роза. Роза. Потому что я русская, не англичанка, моя мать русская, мой отец наполовину русский, и идиотское имя «Оливия» я ни от кого слышать не желаю. Турову можно только потому, что он сделал производное от моей нынешней фамилии. Зовите меня как угодно, Ро, За, Заро, Ро