На этаже слышался смех, и я обомлела. Не спеша вытащила айпод из кармана, переборола страх и уверенно пошла вперед.
Прямо посреди рекреации стоял не виденный мною ранее стол. За столом сидела какая-то девица. Над девицей почти столкнулись лбами Гера и Гамов.
– Ой, – сказала она, увидев меня. – А мы тут смотрим на отчетность.
Я подняла брови, презрительно улыбнулась и направилась в кабинет.
– Оливин, погоди! – Гера мягко перехватил меня за плечи. – Познакомься вот, это Нина. Работает у нас со вчерашнего дня.
– Файн бай ми, – кивнула я, и выпрямленные волосы проскользили по щеке.
Девица суетливо поднялась на ноги и попыталась выйти ко мне. Я мотнула головой. Юбка-карандаш, недорогая, но неплохая, длиннющие ноги, да в придачу миловидное личико, обезображенное интеллектом. Совершенно непонятное мучение во взгляде. Вполне во вкусе Гамова.
– Не стоит. – Я протянула ей правую руку, все еще старательно кривясь.
Она легко коснулась моих пальцев и аж вздрогнула. Нервничает. Как на иголках.
– Зачетная шуба, Оливин, – протянул Гера, осматривая меня со всех сторон, впрочем, вполне по-дружески.
Я хмыкнула. По-другому и не скажешь, действительно зачетная. Короткий приталенный соболь, купленный накануне на Большой Дмитровке. Отлично сшит, отлично подобран… Впору сказать «спасибо» моим знакомствам в мире моды за науку.
– А что это ты так? – Внимание Геры полностью переключилось на меня. Я даже расстроилась почти, неужели дороговизна вещей все-таки играет роль?
– Конец света через неделю.
– И что за сертификат?
– Конец света через неделю, – повторила я как можно более сумрачно и все-таки ушла в кабинет, спиной чувствуя, как оплывает неизвестная мне Нина. С ее внешностью только миром распоряжаться, бросать его к ногам и поднимать обратно, а она – вся такая неуверенная и непонятная. Даже надень на нее стильную норку, все равно ничего не изменится. Станет еще краше, пожалуй, мегера, но под слоями одежды – пустота. Страх.
Я улыбнулась и вошла в кабинет. Через несколько мгновений дверь затворилась с тихим стуком. Я замерла – и тут же плавно продолжила движение. Не хватало еще, чтобы Гамов что-то понял.
– Интересно.
Не обращая внимания на реплику, я скинула соболя с плеч самым эффектным образом (зря, что ли, три часа накануне убила на просмотр старых кинокартин) и повесила его в шкаф. Открытым рукам сразу стало немного прохладно.
– В Архиве ФСБ была?
Я развернулась. До этого момента Гамова удавалось не видеть, но вечно подобная идиллия продолжаться не могла. Черная рубашка, прямые классические джинсы. Глаза. Небритость. Часы. Все вместе – десять тысяч долларов, но выглядел он почему-то на миллион. Я смотрелась на миллиард. Словно в подтверждение этому, дверь приоткрылась, и внутрь вопрощающе заглянул Гера:
– Не знаю, в чем дело, Оливин, но выглядишь ты – святых выноси. Если идешь на свидание, признайся сразу, и хватит морочить людям голову.
С этими словами он скрылся, как не бывало.
– Архив, значит? – Гамов по дурацкой привычке сел на мой стол.
Я поджала губы и прошла на место. Он развернулся ко мне.
«Молчи, детка, а то проиграешь», – пропел Гера где-то внутри моей головы. Я открыла ноутбук, потом помялась, кожей чувствуя идиотизм происходящего, и встала, чтобы идти к Арлиновой. Дел было полно.
Гамов схватил меня за руку. От точки прикосновения по телу побежал жгучий лед, нет, кислотная соль (да что за чушь, соли только кислотными и бывают, а правильно ли я вообще термин перевожу на русский, химию еще в Лондоне изучала), рука, плечо, дальше вниз, до самых пяток, потом вверх и снова вниз. Я превратилась в соляное изваяние. Гамов этого видеть не мог, но, наверное, порадовался бы. В какой-то из его книг герои колдовали именно таким образом. Даже действовало заклятие аналогично: ни пошевелиться, ни вдохнуть.
– Задала ты мне задачку своими гандикапами судьбе, Роза. Я пол-Интернета перерыл, пока сообразил, что ты билингв, смысл могла передать, как чувствовала.
Он отпустил руку, и я уставилась на него с укором.
– Представляешь, только вчера сообразил, что ты как Набоков прямо. Английский и русский. Можешь своих мальчиков переводить сама. А еще через пятьдесят лет люди будут писать диссертации, сверяя две версии.
– Давай признаем, – проговорила я, – что диссертации будут писать по Турову, а не по мне.
Соль потихоньку сползала с кожи; больше не щипало. Глаза тоже.
– Почему ты так в этом уверена?
– Пустое, Макс. Конец света через неделю.
– И поэтому ты ходила в Архив?
Вопрос заставил задуматься. Макс, как обычно, видел самую суть проблемы.
– Поэтому я иду к Арлиновой.
Как ни странно, мне хватило сил на то, чтобы исполнить свою угрозу. Я медленно вышла из кабинета, поймала застенчивый взгляд Нины, тряхнула головой и без стука почти что ворвалась в кабинет начальства.
– Нет-нет, все под контролем. Да, больше не звоните. – Арлинова раздраженно бросила пятый айфон на стол.
– Мне нужно… – начала было я, но договорить не удалось.
– Наша героиня. Садитесь, Роза, садитесь. Чаю будете?
– Нет, Микаэла Витальевна, спасибо. – Я неловко переступила с ноги на ногу. – Могу я получить доступ к архиву?
Арлинова, до того устало протиравшая глаза, вскинулась и подобралась. Я сжалась до плотности сверхновой и приготовилась отражать удары.
– К архиву?
Я молча кивнула.
– Для какой цели?
Арлинова посмотрела на меня, сквозь меня, внутрь меня – и я почти сдалась. Но тут же воспряла духом, плевать, я же вчера была в госбезопасности, черт возьми, нашла кого бояться.
«Всего-навсего женщину, у которой муж стал персонажем книги», – услужливо подсказал разум.
– Вам славы не хватает, госпожа Оливинская? Может быть, денег? Или все так же нечего делать?
Выпад был слабоват, и я с радостью перехватила инициативу:
– Отнюдь. Думаю, вы в курсе того, что случилось позавчера. Мы оказались не готовы. Нужна информация. Вся.
– Не готовы? – искусно нарисованные брови Арлиновой картинно поползли вверх, а я выругалась, надо же было умудриться подобрать не то слово.
– Не вполне готовы. Послушайте. Во время закрытия…
– Деконструкции, вы хотите сказать? – перебила меня Арлинова.
– За… – Я осеклась. – Деконструкции, разумеется. Так вот, во время деконструкции мы оказались не вполне…
– Во время деконструкции стимпанк-мира вы, госпожа Оливинская, вместе с господином Гамовым прекрасно справились с первостепенной задачей, чему, надеюсь, и будет посвящен ваш отчет. Без лишних подробностей, знаете. А то я вчера замучилась переписывать версию вашего напарника. – Светло-серые глаза смотрели на меня не зло, но как-то плохо. – Сплошные неточности и лишние детали.
– Естественно, – эхом отозвалась я, прекрасно понимая, куда она клонит.
– По какому поводу платье? – Арлинова откинулась на спинку кресла.
Я поморщилась.
– Это неважно. Микаэла Витальевна, для повышения эффективности работы нашего отдела я прошу у вас доступ в архив.
– Основания?
– Два прорыва за неделю. Если вам так угодно, я накатаю запрос. Могу даже Михайлову написать. – Я сделала холодное лицо. Это, по правде сказать, получалось у меня лучше всего в жизни.
– Нет такой необходимости. – Арлинова смерила меня долгим взглядом. – На благо Родины послужить хотите?
– Хочу увидеть общую картинку.
– Смотрите.
В меня полетела связка ключей. Если бы не тренированная реакция, я бы, наверное, осталась без глаза.
– Всего доброго, – сказала я и вышла.
Архив должен был находиться на чердаке, потому что первый и второй этажи пустовали. Только добредя до кабинета, где остался магнитный пропуск, я поняла, что со лба ручьями льет пот. В таком состоянии Арлинову мне видеть не приходилось.
Сосредоточенно печатавший Гамов тут же прервался. Я перегнулась через стол, достала пропуск из кармана сумки и… чуть не упала. Накатило волной. Скандал с Гамовым, пьяный вечер в баре, какой-то светловолосый красавчик, пытающийся увезти меня к себе, такси, глухой сон до двенадцати утра, а потом жажда. Жажда деятельности.
– Ключи? – удивленно спросил Гамов. – Сто лет их не видел.
Я утерла пот со лба, развернулась на каблуках – и была такова. Как и следовало ожидать, Гамов догнал меня на лестнице.
– Можно? – спросил он, в очередной раз поразив меня слабостью и бесхарактерностью. Неужели так помириться хотел?
Я промолчала в ответ, перебирая ключ за ключом.
– Золотой, – сказал Макс.
Я стиснула зубы. Подошел. Дверь открылась со скрипом, и на меня пахнуло затхлостью. Увяданием. Может, даже смертью – в полном и бесповоротном одиночестве.
– У Нины пока нет пропуска, – проинформировал меня Гамов, деловито просачиваясь внутрь. – Заходи давай.
Он распахнул дверь настежь. Внутри почему-то было темно.
Я сделала два шага и очутилась в царстве тлена. Столы, стулья, вековая пыль – и штук двадцать картонных коробок. То, что доктор прописал. Можно начинать таскать наверх. Не привлечет ли это излишнего внимания со стороны Нины? Не прикопается ли долбаный Степа? Я поводила ладонями по предплечьям, заставляя кровь двигаться. Только подумать, почти вампир.
– Хочешь разобраться?
Вместо ответа я подошла к одной коробке и попробовала ее поднять. Вполне по силам даже такой невысокой девушке, как я.
– Пустое, миры меняются. Никто не смог ничего объяснить.
Гамов беззаботно покачивался, перекатываясь с мыска на пятку, такой чуждый окружающей его обстановке, что выть хотелось.
Я подхватила ближайшую коробку, черт с ним, с платьем, потом отмою, и пошла на выход.
– Ну прости меня! – раздалось вслед.
– Бог подаст, – проворчала я себе под нос, не выдержав.
– «Остров сокровищ»? – недоуменно проговорил Гамов, в два мгновения догнав меня, и я моргнула. Никогда бы не подумала, что догадается. Ведь есть такая поговорка, я же могла использовать…