— Это опасно? — насторожился следователь.
Дегтярёву хотелось сказать: «Это настолько опасно, что я посоветовал бы тебе, парень, взять своё оружие, эту машину, погрузить в неё свою семью или только жену, кто там у тебя, если я вижу только обручальное кольцо, и валить из этого города так далеко, как только сможешь». Но Владимир Сергеевич этого не сказал. Почему? Для себя это он обосновал тем же, чем обосновывал это Биллитону. Поднимать панику в городе должны были специально предназначенные для этого люди, а не сам Дегтярёв и какой-то следователь, даже фамилию которого он не запомнил.
Но на самом деле причина была другая — страх. Страх того, что следователь скажет: «Чем же вы, сволочи, здесь занимались, в центре моего города?» Страх того, что его сразу поволокут в камеру, а его собственная семья останется без его защиты. Страх того, что следователь достанет из-под пиджака свой пистолет, который висит там, в кобуре на боку, и просто застрелит Владимира Сергеевича, и будет прав.
Ситуацию разрешил неожиданно появившийся Оверчук.
— Здесь не работают с опасными вирусами, не то место, — решительно заявил он следователю. — Но вообще следует избегать контактов с обезьянами и крысами, хотя бы из целей обычной осторожности. Обезьяны переносят массу болезней, опасных для человека. Даже СПИД, судя по всему, появился от них. Эти «зелёные», когда устраивают что-то подобное, меньше всего задумываются об окружающих, им лишь бы себя проявить. Я только что разговаривал с вашим руководством, они сказали, что все остальные действия мы можем перенести на завтра. Официальная версия — взрыв газового баллона. Ваши уже привезли и поставили знак, огородили всё лентами, а у меня с той стороны человек дежурит.
— Но завтра я хотел бы видеть вас у себя. — Следователь по-прежнему обращался к Дегтярёву, игнорируя Оверчука.
— Обязательно, — согласился тот. — А сейчас извините, у меня хлопот выше головы.
— Понимаю.
Дегтярёв побежал в будку проходной, где дежурил Ринат Гайбидуллин.
— Ринат, у вас есть хороший фонарик?
— Да, конечно.
— Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Нам надо спуститься в подвал, найти кое-что в лаборатории.
— Пойдёмте.
Ринат взял из ящика стола фонарь-дубинку. Дегтярёв окинул его взглядом, посмотрел на висящее на плече ружьё.
— Ринат, вы бы взяли оружие в руки. — Учёный замялся. — А то… животные хоть и разбежались, но, может быть, и не все. А если обезьяны сильно напуганы, то могут напасть, а взрыв их напугал наверняка. Увидите их — стреляйте сразу, цельтесь в голову.
— Вы серьёзно? — У охранника глаза на лоб полезли. — Они вам не нужны разве?
— Они были нужны до тех пор, пока не перемешались между собой. Теперь уже эксперименты с ними невозможны. Со слов Николая знаю, что там и так всё разнесено взрывами, так что стрелять можно. А милицию я сейчас предупрежу, чтобы не удивлялись выстрелам.
Дегтярёв удивился, как легко и просто получалось у него сейчас врать. Никогда раньше он таким умением не блистал и вообще частенько страдал в этой жизни от излишней правдивости и прямолинейности, а сейчас ложь и полуложь выстраивались в стройные ряды мгновенно, объясняя всё, что требуется объяснить.
— Хорошо, Владимир Сергеевич, не проблема, — сказал охранник.
Они вдвоём вышли во двор из проходной, подошли к следователю.
— Владимир Сергеевич, — сказал тот, — мы уезжаем, выставлять дополнительную охрану не вижу смысла. У вас своих людей хватает здесь. А завтра я вас жду у себя.
— Хорошо. И ещё, если вдруг кто-то сообщит о чём-то, похожем на выстрелы, не реагируйте. Мы сейчас пойдём в наш подвал, там могут оказаться животные. Некоторые могут быть ранены, некоторые агрессивны. Обезьяны не слишком хорошо переносят близкие взрывы, так что… сами понимаете. Возможно, придётся их отстреливать.
— Я понял, — кивнул тот. — Удачи.
— Спасибо, — вздохнул Дегтярёв. — Найдите этих идиотов, которые нам бомбу забросили.
— Постараемся.
«Да уж постарайтесь», — подумал Дегтярёв, входя в тёмный вестибюль института. Теперь было важно найти диски, те самые, которые помогут доказать, что Владимир Сергеевич не сошёл с ума и не подсел на галлюциногены, а говорит правду. А правду пока знали только трое: он сам, Джеймс Биллитон и Сергей Крамцов. Дегтярёв даже не стал звонить остальным сотрудникам института, которые пребывали в блаженном неведении относительно происходящего. И Оверчук явно не рвался их оповещать.
Ринат со щелчком сбросил флажок предохранителя, лязгнул затвором, загнав патрон в патронник. Проверил, как включается фонарь под стволом, удовлетворённо кивнул самому себе и вышел в вестибюль.
— Пойдёмте, Владимир Сергеевич, — сказал он Дегтярёву. — Когда спустимся, держитесь у меня за спиной, не выходите на линию огня. Какая нам лаборатория нужна?
— Большая.
— Хорошо.
Ринат откинул приклад дробовика, который в сложенном состоянии блокировал спуск, взял оружие наперевес и пошёл вперёд. До прошлого года Ринат служил в Курганском СОБРе, несколько раз бывал в командировках в Чечне, попал ещё в первую кампанию в ту самую бойню шестого марта в Грозном, когда погибло двадцать пять собровцев из их отряда и других, но сам выжил, а недавно неожиданно даже для самого себя женился на москвичке, уволился из милиции и через родственников жены нашёл работу в службе безопасности «Фармкора». Опыт у него был, и Ринат хорошо знал, как следует двигаться по потенциально опасным помещениям. Директор и охранник зашли в подвальный этаж, охранник включил тактический фонарь, а директор — фонарь-дубинку, держа его выше плеча своего защитника. Ринат замер, внимательно оглядывая весь тёмный коридор перед собой, прислушиваясь ко всем звукам, но было тихо. Через минуту он сказал:
— Пошли.
Захрустело стекло и штукатурка под подошвами, два луча заметались по стенам и полу. Пыль уже осела, видно было далеко. Ринат за ведущего, Владимир Сергеевич за ведомого, так они дошли до двери в лабораторию.
— Бойся! — прошептал Ринат.
— Чего бояться? — спросил таким же шёпотом Дегтярёв.
— А, неважно, привычка, — усмехнулся тот. — Просто поосторожней, вперёд меня не лезьте, когда я дверь открываю.
— Понял, — кивнул учёный.
Ринат сначала внимательно осмотрел большой зал лаборатории из дверного проёма, вошёл внутрь, и луч фонаря снова заметался из стороны в сторону. Это не война, противник здесь не человек, поэтому лучше всё делать не торопясь, обстоятельно. Владимир Сергеевич вошёл следом.
— Ринат, нам направо, к дальним столам.
Он показал рукой. Охранник кивнул, сказал негромко, не опуская оружия от плеча и обводя помещение лучом подствольного фонаря:
— Пошли.
Они снова двинулись всё в такой же «связке». Волнение немного отпустило Дегтярёва. Обезьян или крыс видно не было, а Ринат действовал толково и очень уверенно. Но вскоре сердце снова запрыгало у него в груди. Весь пол лабораторного зала был заляпан кровью. В лужах крови лежали какие-то ошмётки плоти, клочья шерсти. Затем в луч фонаря попал почти полностью обглоданный скелет обезьяны. Ринат выматерился, затем спросил:
— Это что, её другие обезьяны так?
— Наверное, крысы, они ведь тоже разбежались, — соврал Дегтярёв.
— Сколько у вас тут крыс-то было?
— Около сотни.
— Вот чёрт…
Ствол дробовика приподнялся повыше, резиновый затыльник каркасного приклада сильнее вжался в плечо. Ринат занервничал. Крыс он не любил. Но они всё же без потерь преодолели расстояние до стола. Там всё было разгромлено, на столе тоже была кровь, коробка с компакт-дисками была вскрыта, и диски разбросаны по всему полу. Очень много крови, очень. Сколько животных было искусано другими? «Всего один труп на полу, значит, остальные уже могли разбежаться по всему городу», — понял Дегтярёв.
Нагибаться за дисками не хотелось. У Владимира Сергеевича было ощущение, что стоит ему нагнуться, и откуда-то из темноты мёртвая обезьяна прыгнет ему на спину, вцепится зубами в шею, в затылок. Дегтярёв отогнал эти мысли как глупые, но не нагнулся, а присел у стола на корточки.
Ринат прикрывал ему спину, дышал спокойно, и Дегтярёв подумал, что не следует быть настолько нервным. Он быстро собрал все диски с пола, лежавшие перед ним, но ни на одном из них не было надписи маркером: «Последние наблюдения. Копия», которую он сделал своей собственной рукой. Он огляделся и увидел ещё один диск, выглядывающий из-под тумбы письменного стола. Вот он куда закатился, если это он, конечно. Дегтярёв протянул руку к диску, потянул его пальцами к себе, и в этот момент что-то маленькое высунулось из темноты и вцепилось ему в палец. Он заорал от неожиданности и отдёрнул руку. Маленькая крысиная тушка пронеслась в воздухе, сорвалась с пальца, раздирая зубами плоть, и, ударившись в стену, быстро побежала вдоль неё в темноту. Но побежала тем странным, дёргающимся, переваливающимся аллюром, каким бегали в клетках мёртвые крысы.
Ринат обернулся на крик, водя стволом ружья из стороны в сторону в поисках опасности. Дегтярёв вытащил из кармана носовой платок и уже заматывал себе палец.
— Владимир Сергеевич, что случилось?
— Крыса укусила, — неожиданно спокойным даже для самого себя голосом ответил Дегтярёв и подобрал диск с пола. Он оказался тем самым, из-за которого они и спускались в лабораторию. — Всё, Ринат, пошли наверх, я нашёл то, что нужно. Мне надо себе палец там перевязать.
— Крыса не заразная? — забеспокоился охранник.
— Думаю, что нет, — соврал Дегтярёв.
Они быстро дошли до двери лаборатории, потом также быстро выбрались из подвала. У самого выхода, едва закрыв за собой дверь, они столкнулись с Оверчуком.
— Что там внизу, Владимир Сергеевич? — поинтересовался безопасник.
— Разгром, развал, — мрачно сказал тот.
— Порезались? — Оверчук кивнул на перевязанный платком палец Дегтярёва.
— Да, порезался, — кивнул учёный. — Стекло битое кругом. Я буду у себя в кабинете, и мне очень хотелось бы с вами переговорить, Андрей Васильевич.