Тело Петровича завернули в большой лист полиэтилена, нашедшийся в соседском сарае, и уложили пока в тот же сарай. Ни у кого не поднялась рука сбросить тело бедолаги в болото вместе с его палачами, и все решили дождаться возвращения остальных, чтобы решить, где его похоронить. Маша набрала в ведро песка и забросала им наиболее заметные кровавые лужи. Начинал моросить мелкий дождик, и следовало ожидать, что вскоре все следы бойни исчезнут. По крайней мере, кровавые пятна на заборе уже начали оплывать, стекая вниз розовыми струйками.
Затем Сергей Сергеевич уселся на крыльце дома напротив с телефоном, старательно кого-то вызванивая. Через некоторое время он дозвонился, видимо, куда хотел, потому что Маша услышала доносившиеся до неё обрывки разговора: «Да, совсем новый… А теперь-то какая разница? Нет, они умерли… Да… Да… Мародёры. Нас грабили и умерли… Да… Сам подумай…»
Маша ушла во двор. Дети и Алина Александровна по-прежнему были в доме, Ксения сидела на крыльце, положив ружьё на колени.
— Как ты? — спросила её Маша.
— Уже лучше, — ответила она слабым голосом. — Слушай, а как у тебя-то так получается?
Выглядела Ксения не лучшим образом. Её красивое, обычно нежно-смуглое лицо было бледным, под глазами появились тёмные круги, на лбу испарина.
— У меня же дети, мне нельзя раскисать, — пожала плечами Маша, полагая это само собой разумеющимся. — И мне уже довелось видеть подобное, даже у себя дома. И даже убирать. И сегодня утром видела, когда на нас напали.
— Ну да, — вздохнула Ксения. — Может, и я привыкну.
Во двор зашёл Сергей Сергеевич, довольный, как будто орден получил. Присел рядом с женщинами на скамейку и сказал:
— Мне удалось договориться насчёт обмена машины.
— На что? — спросила Маша.
— Есть у меня один товарищ, раньше приятельствовали ещё по службе. Открыл он свою охранную фирмочку, охраняли, среди прочих объектов, несколько цехов на большой овощебазе. Это недалеко, в Хлебникове. Не слыхали?
Ксения и Маша отрицательно помотали головой.
— Там самые большие в Москве оптовые склады продовольствия. И у него есть там какие-то люди, которые махнут ненужный нам джип на нужную нам тушёнку.
— Это, наверное, хорошо, — сказала Маша.
Сергей Крамцов21 марта, среда, вечер
Путь до шмелёвского места работы занял около часа. Больше восьмидесяти-девяноста километров в час мы не разгонялись, ехали осторожно. Поехали мы туда по бетонке, окружающей Москву километрах в тридцати. К нашему удивлению, на этой дороге было довольно оживлённо, машины всё же ездили.
Вся эта принадлежащая какому-то клубу внедорожная «лавочка» находилась на задах какого-то спортивного комплекса на Новорижской трассе. Сейчас в том месте построили длинную трассу для картинга, на которой одновременно могли гонять чуть не десять машин, там же была школа верховой езды, а уже с обратной стороны, на отшибе, на месте бывших подсобных служб стадиона, расположился маленький сервис. Не знаешь, где он — ни за что не найдёшь. Для своих вроде как.
На всякий случай, чтобы была возможность осмотреться, мы заехали не по подъездной дороге, а вокруг свалки, через заросли кустов, по едва проглядывающей колее. Остановили «крузак» в зарослях, выбрались. Степаныч за рулём и девушки остались в машине, а мы с Лёхой и Шмелём, пригнувшись, добрались до края кустов. Отсюда до ворот, через которые Шмель ежедневно приезжал на работу, было около четырёхсот метров. До ворот гаража — около пятисот. Я достал бинокль из разгрузки, осмотрел территорию. Никого, но створка одного из боксов открыта.
— Шмель, гараж открыт, — констатировал я факт.
— Ага, вижу, — буркнул Мишка. — Люди есть, не пойму?
— Не видно никого, — ответил я.
Вот вопрос: оттуда что-то увели или там кто-то сейчас? Я снова по секторам начал осматривать территорию. Серый блок гаражей с четырьмя покрашенными суриком воротами. Небольшой двор с навесом. Под навесом два разобранных до скелетов внедорожника. Старые покрышки, гнутое железо — всё как и положено на левом сервисе. В принципе, изучать тут нечего, я сюда катался чуть ли не каждые выходные «машину делать». Несмотря на удалённость и не самое красивое расположение (с видом на свалку), гараж приносил весьма неплохой доход. Московские джиперы сюда тропку давно протоптали, но сейчас никого не видно.
Неожиданно я услышал звук заводимого двигателя. Движок явно жигулёвский. Только откуда? Думать долго не пришлось, и через минуту из-за угла здания картинг-центра показалась раздрызганная «шестёрка». В ней сидели двое, разглядеть их толком не удавалось. Подъехали к шлагбауму, загораживающему проезд на трассу. Правая дверь открылась, оттуда выбрался мужик в синей спецовке, чем-то покопался в замке, запирающем трубу в рогульке держателя. Затем шлагбаум резко поднялся вверх, встав почти вертикально, и закачался. Мужик вернулся в машину, и «шестёрка» покатила к открытой двери бокса.
Видать, мужички решили разжиться внедорожной техникой, а сами живут где-нибудь по соседству. По крайней мере, номер у их машины подмосковный. Сначала пришли пешком, спрятав машину за углом, вскрыли один бокс, убедились, что ничего не случилось, а теперь решили подогнать машину поближе. В принципе, ничего предосудительного в их действиях в нынешней ситуации я не вижу, за исключением того, что мы сами положили глаз на эти машины. Нам-то ведь они тоже не принадлежат ни разу. И нам ещё повезло, что мы пришли одновременно с этими мужиками, а не после них.
— Знач, так, слушай мою команду, — заявил я. — По машинам!
Мы рванули обратно к машине, покидались внутрь, а я так вообще на задний бампер встал, уцепившись за багажник на крыше. Несмотря на суету, Степаныч тронул машину с места бережно, плавно.
— Вика, Лёха, — начал я скороговоркой раздавать команды. — Выскакиваете в воротах, опускаете шлагбаум. Лёха, следи за нами, Вика, прикрываешь Лёху.
Машина резко тормознула в воротах, Лёха с Викой десантировались. Затем «крузак» рванул в сторону припаркованной «шестёрки», мужики из которой уже выбрались и исчезли в боксах. Остановившись чуть поодаль и боком, Степаныч заглушил мотор, и мы повыскакивали наружу.
— Тань, за капот и страхуешь, — махнул я рукой. — Степаныча береги! Степаныч, укройся. Шмелина, пошли.
Татьяна забежала за машину, пристроилась с автоматом на капоте, а Степаныч укрылся за разобранной машиной. Ничего, соображает. Я с карабином присел на колено у машины, взял на прицел открытую створку ворот. Шмель, уже сообразив, что делать, дослал патрон и с «укоротом» наперевес перебежал за капот «шестёрки». Тоже взял ворота на прицел. Дальше перебежал я, уже к самым воротам. Снова Шмель, занял позицию получше. Я поднял карабин, воткнул левый локоть в распор между ремнём и цевьём, натянул как следует и, не опуская ствола, вошёл внутрь боксов. Осмотрелся — никого. Только «уазики» новые выстроились, но было их не четыре, а всего три. Один кто-то угнал, наверное. Сволочи. На стапелях висел разобранный до рамы «Дефендер», над ямой стоял «крузак» без двигателя и внутренностей салона. У дальней стены пристроилась оранжевая длинная «Нива» с надписью «Техпомощь» на бортах. А мужики небось в машинах спрятались. Или в шкафах. Но свет выключить забыли.
Следом за мной зашёл Шмель, присел за собственной «Нивой», которая стояла к нам ближе всего.
— Лёха, что наблюдаешь? — запросил я.
— Ничего, вообще. Тихо, — откликнулось радио.
— Понял.
И тут ничего не наблюдаем. Точно, поховались мужики. Схоронились. Я крикнул во всё горло:
— Мужики, вылезайте! Не заставляйте искать! Вас никто не тронет, катитесь на все четыре стороны.
Тишина. Ни звука. Можно бы и поискать, да тут такая вещь… например, а если у кого из них ружьишко имеется? А если они решат продать жизнь подороже и кинутся с железками? Придётся ведь на поражение стрелять, а за что? Они нам ничего не сделали.
— Мужики, вылезайте из своих нычек на хрен! — заорал я так, что дверцы железных шкафов отозвались и у самого в ушах зазвенело. — Всё равно машины отсюда уезжают, мы за ними приехали! Вы уже в пролёте!
Тишина. По-прежнему тишина. Я закинул карабин за спину, достал из кобуры ПММ, скинул предохранитель. Лучше с ним по тутошним лабиринтам гулять. А если случится стрелять, то от пистолетной слабосильной пули меньше вреда будет, чем от мощной и быстрой из СКС. Шагнул вперёд, присел, заглянул в яму под крайним УАЗом. Никого. Поднял пистолет перед глазами, заглянул в салон машины — тоже никого. Сдвинулся вперёд. Показал Шмелю, чтобы тот сместился. Шмель перебежал метров на пять, пристроился за верстаком. Вдруг он замер и показал глазами на металлический шкаф рядом с собой. Я также глазами переспросил: «Этот?» Он кивнул, видать, услышал что-то.
Я тихо подошёл к шкафу, обводя стволом пистолета помещение. Шмель снова сместился, встал на колено, держа автомат у плеча. Я подкрался к шкафу, рывком открыл дверь, ткнул в лицо сидящему там испуганному мужичку пистолетом и заорал, как припадочный: «Лёг! Лёг, сука! Мордой в пол!», схватил его за шиворот, подставив ногу, повалил на пол, поставил подошву ботинка между лопаток и направил на него пистолет.
— Где второй? Сколько вас? Сколько, на хрен? — продолжал орать я, намеренно нагоняя на него страху.
— Двое, двое! — заголосил вконец перепуганный мужик.
— Оружие есть?
— В машине оставили!
— Тань, как слышишь? — запросил я радио.
— Хорошо слышу, — отозвался наушник.
— Загляни в «шестёрку», там оружие есть?
— Момент.
Через несколько секунд в наушнике снова раздался Татьянин голос:
— Двустволка лежит.
— Спасибо.
Я спросил у мужика, уже тише, даже со смехом:
— Слушай, а как же вы ружжо-то в машине забыли?
— Мешает, — чуть не заплакал тот.
— Мм… А я тебе здесь не мешаю? — полюбопытствовал я, чуть придавив ногой.
— Не… — проблеяла моя жертва.
— Ага. Тогда я пока тут постою, не возражаешь? — спросил я. — Пока другу твоему прятаться не охренеет и он не вылезет. Может, подсобишь?