Страсть к путешествиям, неуемная уже при Вильгельме, в современной Германии приняла уникальный в истории размах. Многим немцам путешествия кажутся главным смыслом жизни. С 1970-х годов возрастает популярность восточных практик медитации и вообще тоска по экзотическому спокойствию. Культ покоя, который отличает немецкие купальные курорты от иностранных, распространился и на многие места отдыха в горах. Жизнь в окружении живой природы стала массовым трендом, хотя и оплаченным массовой моторизацией; сохраняется отвращение против ракового роста городов в масштабах американских мегаполисов. Немецкая школьная система в послевоенные десятилетия развивалась в постоянном страхе перед перегрузками. Last not least: ФРГ, все еще не забывшая травму страшного опыта инфляции, обладает ярко выраженной преференцией к стабильности валюты, что элиминирует один из главных стрессовых факторов XX века.
Нет сомнений, по следам «нервозной эпохи» можно проникнуть в суть немецкой идентичности сегодняшнего дня, даже если не каждый немец захочет ее признать, а над немецкими страхами предпочитают больше смеяться, чем рассуждать серьезно. Под впечатлением от берлинской речи президента Романа Херцога[256] снова стало модным понимать немецкий Angst как политическую болезнь. Но может быть, прав историк Кристиан Майер, напоминая о том, что известная тревожность немецкой истории имеет «основания»? (См. примеч. 176.) Не «нервозность» приводила немцев к катастрофам, но ее патологизация и насильственное преодоление.
Послесловие автора к русскому изданию
Я очень рад, что эта книга, которая стоила мне многих душевных сил и подарила множество удивительных встреч, будет доступна русскому читателю, и сердечно благодарю Наталию Штильмарк за перевод обеих моих книг[257].
Работа над «Эпохой нервозности» была захватывающим интеллектуальным приключением. Я и сам с юности считался человеком нервным, и если «неврастения», т. е. «нервная слабость», в Германии, как и в США, примерно с 1880 года считалась болезнью эпохи, то у меня всегда было ощущение, что речь идет не только о моде, что за модным словом сокрыт опыт подлинного страдания – и не только страдания, но и желания, и страсти.
В отличие от тех авторов, что опирались только на медицинскую литературу, я задался честолюбивой целью открыть для себя аутентичный опыт и обратиться к историям болезней того времени. Порой мне приходилось использовать детективное чутье, ведь в государственных архивах таких документов не найти. Первый успех пришел ко мне в начале 1990 года, когда после падения Берлинской стены мне удалось добраться до документов знаменитой клиники Шарите в Восточном Берлине, пылившихся в отапливаемом подвале. После этого, окрыленный успехом, я разыскивал все новые и новые документы. Старые истории болезней представляют собой куда более аутентичные документы, чем сегодняшние, – опрашивая пациентов, неврологи тогда не прибегали к определенным схемам, а просто давали человеку высказаться (надо сказать, что неврастеники – народ разговорчивый!) и старательно записывали все сказанное.
Из результатов моих работ я хотел бы выделить в первую очередь три пункта: 1) без сомнения, зачастую за жалобами на «нервную слабость», «неврастению» стоял подлинный опыт страдания. Далеко не все жалобы – всего лишь причитания и нытье, за счет которых люди привлекают к себе внимание и оправдывают пребывание на курортах. Понимаемая сначала как болезнь высших классов общества, впоследствии неврастения была массово обнаружена среди рабочих; 2) в неврастении отразился нарастающий стресс индустриального мира под гнетом усиливающейся конкуренции, к которому во множестве случаев примешивались сексуальные разочарования: Зигмунд Фрейд был не одинок в своих открытиях. К страданию от стресса примешивалась жажда страсти; 3) «Нервозность» эпохи обладала также творческим потенциалом. Работая над книгой, я совершенно по-новому открыл для себя Макса Вебера, переписка которого буквально кишит жалобами на нервы. Впоследствии я написал биографию Макса Вебера: творческое наследие великого ученого предстает в новом свете, если знать, какой тяжелый и болезненный опыт за ним стоит.
И еще одно очень важно: я обнаружил, насколько фатальна была нервозность, царившая в обществе до 1914 года, какие последствия она имела в политической жизни. Именно в последнее предвоенное десятилетие среди политиков широко распространились упреки в «слабых нервах». Не обошли они и кайзера Вильгельма II – множество людей видели в нем самого высокопоставленного неврастеника империи. Его решение развязать большую войну не в последнюю очередь объясняется желанием продемонстрировать крепость нервов, в бесконечных дискуссиях о начале Первой мировой войны это осталось почти незамеченным. В 2014 году, во время украинского кризиса, Немецкое информационное агентство попросило меня прокомментировать современную ситуацию в контексте истории нервозности. Я завершил мою статью замечанием, что Ангелу Меркель, в отличие от Вильгельма II, никто не подозревает в слабых нервах, так что ей, к счастью, нет никаких причин демонстрировать силу и крепкие нервы. Статья была напечатана во многих газетах, и я надеюсь, что это так и есть.
В январе 2000 года в Амстердаме, отчасти под воздействием моей книги (вышедшей в 1998 году), состоялась международная конференция[258]. Она также подтвердила тезис, что на рубеже XIX и XX веков лидерами по распространению неврастении были США и Германия. Однако время идет, и нервные расстройства давно уже не являются специализацией западного мира. Китайцы, считавшиеся когда-то людьми «вовсе без нервов», образцом незыблемого покоя, теперь в зеркале журнала «Шпигель» выглядят как «мировая держава на кушетке психотерапевта»: «Преследуемые перфекционизмом, раздираемые стремлением к успеху, китайцы отправляются к терапевтам. Они страдают от депрессий и тревожности»[259]. Сходные сообщения поступают из Японии и Южной Кореи. Как обстоят дела в сегодняшней России, судить не берусь.
На конференции в Амстердаме доклад о США делал Рой Портер, автор опубликованной в 1991 году книги об «американской нервозности»[260]. На ее обложке изображен президент Рузвельт с Джоном Мьюром – знаменитым борцом за сохранение дикой природы, во время совместного путешествия по парку Йосемити. Рузвельт также начал свою карьеру как неврастеник, а позже, став президентом, демонстрировал крепость нервов за счет империалистической политики и путешествий верхом по Дикому Западу. В то время в США, как и в Европе, сложился своеобразный треугольник, одной стороной которого стали всеобщие проблемы с нервами, второй – охрана природы, а третьей – массовая электрификация. Нью-Йоркский невролог Джордж М. Бирд, автор понятия «неврастения», был сотрудником Эдисона, пионера электротехники. Мне кажется, что история в каком-то смысле повторяется, и сегодня существует отчасти скрытая, отчасти открытая взаимосвязь между электронной революцией, новой волной жалоб на стресс (в Германии неврологи сегодня перегружены) и движением за охрану окружающей среды. Взгляд назад на наше нервозное прошлое может помочь нам лучше понять настоящее и, может быть, нашу собственную внутреннюю жизнь. В 1934 году Адольф Гитлер объявил, что в Германии нервозная эпоха закончилась; однако на самом деле это далеко не так. И сегодня для нас важно понимать, как нервозность проникает в политику, пронизывая ее насквозь и придавая ей особенный нервный стиль.
Йоахим Радкау
Билефельд, октябрь 2015
Сокращения
AfS – Archiv für Sozialgeschichte
AW – Ahrweiler, Archiv der Dr. v. Ehrenwallschen Klinik
BA – Bundesarchiv Koblenz
Charité – Psychiatrisch-Neurologische Klinik der Charité (Berlin)
CMP – Culture, Medicine and Psychiatry
DVOG – Deutsche Vierteljahrsschrift für öffentliche Gesundheitspflege
GG – Geschichte und Gesellschaft
GLA – Badisches Generallandesarchiv Karlsruhe
GWU – Geschichte in Wissenschaft und Unterricht
HStAD – Hauptstaatsarchiv Düsseldorf
HStAM – Hauptstaatsarchiv München
HStAW – Hauptstaatsarchiv Wiesbaden
JCH – Journal of Contemporary History
KBoN – Archiv der Karl-Bonhoeffer-Nervenklinik (Berlin)
LHK – Landeshauptarchiv Koblenz.
MedGG – Medizin, Gesellschaft und Geschichte
MPN – Monatsschrift fiir Psychiatrie und Neurologie
PJ – Preußische Jahrbücher
PNW – Psychiatrisch-Neurologische Wochenschrift
StAFfm – Stadtarchiv Frankfurt/Main, Nervenklinik
TG – Technikgeschichte
VSWG – Vierteljahrsschrift für Sozial– und Wirtschaftsgeschichte
ZKD – Universitätsarchiv Tübingen, Zentrales Krankenblatt-Depot
ZNP – Zeitschrift für die gesamte Neurologie und Psychiatrie
ZU – Die Zukunft
Примечания
ВВЕДЕНИЕ. ИСТОРИЯ ГНЕТА СТРАДАНИЙ, ПОИСКА СМЫСЛА И ВОЙНЫ
1. Nietzsche F. Fröhliche Wissenschaft. Buch I, Stück 7 (Etwas für Arbeitsame); Horkheimer H., Adorno Th.W. Dialektik der Aufklärung, Exkurs II: Aufzeichnungen und Entwürfe: Interesse am Körper.
2. Dierks M. Heinrich Mann und die Psychologie // Heinrich Mann Jb. 1994. 12. S. 151, 142. Basil О. Georg Trakl. Reinbek, 1965. S. 104, 128.
3. Universitätsarchiv Leipzig. Nachlaß Möbius. Ms. 713. Bd. I. «Не менее 10 процентов пациентов-неврастеников Бирда составляли врачи» (см.: Showalter Е., Hystorien, S. 99).
4. Hellpach W. Wirken, Bd. I., S. 291 f., 295, 297 f., 413,426; Hellpach-Beitrage, S. 4; GLA, 69 N, 281 (Freud, 20.11.1904).
I. МАГИСТРАЛИ И ПЕРЕКРЕСТКИ В ИСТОРИИ НЕРВОВ
1. Tse L. Tao Те King / J. Ulenbrook (Hrsg.). Frankfurt/M., 1980. S. 67;