– встревожено добавила Руна».
О чем ты? — не понял я девушку.
« Я не могу до конца вспомнить всего своего прошлого. Я даже не могу точно сказать, кто я есть на самом деле — Веритас Тень Вечности или же Руна Истребления. Однако нечто на подсознательном уровне подсказывает, что таких носителей как ты, я еще не встречала. Мои способности бросают вызов мирам и могут уничтожать божеств, но твои выглядят еще более ужасающими, — с волнением в голосе заметила Альяна. — И сейчас я говорю не о количестве твоих источников, а ещё и о… ПУСТОТЕ внутри тебя. Мною еще не обладали Опустошители. Мною еще не обладали те, кого в незапамятные времена уничтожали Древние, а ведь ты уже знаешь, что это они мои создатели. Боюсь, такого тандема как ты и я никогда не существовало во Вселенной. В прошлом нас можно было назвать злейшими врагами, а сейчас мне самой хочется понять, где находится грань наших возможностей…»
Грани нет, красотка, — философски заметил я с кривой ухмылкой на роже, поддавшись скверному характеру, между делом продолжая шагать по широким коридорам штаба резиденции. — И более не будет…
Как ни крути, но ночь не повлияла на количество охраны в штабе. Вот только чем дольше я ступал вперед по этажу резиденции, тем больше мне становилось не по себе, а стоило через пару минут очутиться в нужном крыле, как угли гнева и ярости запылали в груди с новой силой. Лазарет кишмя кишел не только бойцами Наказующих, но и… инквизиторами. Не только Азаих позаботился о безопасности, но и старая сука внесла свою лепту. Однако увиденное зрелище как разозлило, так и слегка удивило. По какой причине они усилили охрану? Неужели кого-то ждали и решили перестраховаться? Сомневаюсь, что они опасались, что именно я явлюсь по его душу.
Скорее всего, Ивора Фиан что-то предчувствовала. Что ж, предчувствия её не обманули. Тем радостнее будет разрушить любую светлую надежду старой суки на выздоровление внука.
Некоторое время пришлось выжидать в укромном месте. У призрачного состояния имелась одна серьёзная проблема. Увы и ах, но сквозь стены ходить я не мог, а значит необходимо дождаться удобного случая. И этот случай подвернулся как нельзя скоро. Периодически, что Наказующие, что сероплащники то и дело проникали внутрь лазарета и обследовали каждой уголок целительского крыла. Мне довелось не только подсчитать количество бойцов, но и засечь временной промежуток между их осмотрами.
Именно когда одна из патрульных групп серых бесшумно проскользнула в лазарет чтобы в очередной раз всё осмотреть, мне и удалось проскользнуть внутрь вслед за ними, а когда двери вновь крепко заперли, я и оказался в святая святых целительского крыла. Далее найти Норона не составило никаких проблем.
С каждым моим шагом вперед сердце Опустошителя ликовало от предвкушения, ведь час казни близился…
— Поздравляю с исцелением, детоубийца…
Ненавистный смех и не менее ненавистный голос заставил судью панически содрогнуться. Преодолевая спазмы боли в теле, он попытался принять сидячее положение, но лишь через пару секунд мужчина понял, что не может этого сделать. Совершив невероятнее усилие над собой, он скосил взор влево и вправо и от увиденного его глаза тотчас расширились. Сам того не осознавая, Наказующий оказался во власти жгутов тьмы, которая слилась воедино с полумраком комнаты и сковали по рукам и ногам всё его тело.
Фиан не хотел кричать. Не хотел звать на помощь. Но сильнее всего он не хотел умирать, а его былая решимость куда-то исчезла. Собрав воедино крупицы сил, судья закричал. Точнее попытался это сделать.
— По… мог… ите! Он… тут!
Однако изо рта вырвался хриплый стон, который лишь отдалённо напоминал на призыв о помощи, а те самые черные жгуты внезапно перетекли на его грудь и через секунду сдавили несильно горло.
Норону померещилось, что он услышал долгий вскрик старого ворона, но нет. Каркающий тихий звук оказался надменным смехом аххеского выродка. Его враг так и не проявил себя. Глаза мужчины в глазницах двигались в разные стороны со скоростью молнии. Он желал отыскать своего противника хотя бы взглядом и в конце концов у него это получилось.
Страх Наказующего принял реальные очертания. Всё это время Норона окружал полумрак целительских покоев и именно из этого клубящегося полумрака соткался высокий мужской силуэт. Силуэт, который уже на протяжении нескольких дней преследовал его в кошмарах. Силуэт, который заставлял его просыпаться в холодном поту. Силуэт, который заставлял его вопить и корчиться в муках. Силуэт, которому он проиграл и которого он недооценил. И не только он…
На холодном лице аххеса блуждала слабая удовлетворённая улыбка, а затем он сделал неуловимый шаг вперед, после еще один и еще. По лазарету штаб-резиденции Наказующих воспитанник Изувера ходил как у себя дома, а свой взгляд он не сводил с судьи.
— Как же я рад тебя видеть, Норон Фиан, — заботливо прошелестел юноша, проходя мимо постели, а его тихий смех эхом разносился над сводами апартаментов. — Как дела? Как поживаешь? Как поживает твоя бабуля? Я надеюсь, тебе понравился мой подарок? Ах, прости! — покаялся внезапно аххес. — Запамятовал. Ты же не можешь говорить…
Внезапно лоскуты тьмы на горле у иерихонца ослабли и не найдя ничего лучше, тот вновь хрипло закричал.
— Он… ТУТ! Помо… гите…
Однако ответом ему оказалась череда тихого каркающего и мерзкого смеха.
— И это… всё? — пуще прежнего расхохотался Хаззакский демон. — Вся твоя хвалёная гордость, которой ты кичился в прошлом, способна лишь на это? Ты хочешь помощи? Ты хочешь жить, не так ли? Но видишь ли в чём загвоздка. Те невинные беспризорники даже не смогли позвать на помощь, — внезапно голос юноши дрогнул, полумрак расступился и как ни в чем не бывало он присел на край кровати, но его глаза, что переливались багровым, тёмно-оранжевым и потусторонним черным цветом всё также были обращены лишь на Наказующего. — Они попросту не успели. Ты их убил, но они тоже хотели жить. Прямо как ты сейчас. Думаю, они бы позвали на помощь, если бы получилось… Прямо как ты сейчас. Как много у вас и тех детишек общего, не находишь? Ну разве я не великодушен, детоубийца? Разве я не милосерден к тебе?
— Тебя… найдут… В Аронтире… нельзя… убивать, — прохрипел сквозь спазмы боли Норон, цепляясь за остатки гордости и крупицы ускользающей уверенности. — Тебя… разыщут и… убьют. Ивора и Азаих… не дадут тебе уйти…
— Ну да, конечно, — улыбнулся широко бледнолицый, а его ужасающий рубец на виске внезапно побагровел. — Как я мог забыть! Ивора Фиан и Азаих Урано. Гранд-инквизитор ордена Инквизиторов и правая длань ордена Наказующих, — но затем улыбка сошла с физиономии аххеса, обнажая тем самым его злобу. — Старая аронтирская потаскуха и пожилой иерихонский обмудок. Не переживай детоубийца, они тоже вскоре своё получат, — на губах у парня вновь проявилась слабая улыбка и тот трижды заботливо хлопнул судью по груди. — Знаешь, а ведь если бы старая сука не вмешалась, то ты бы избежал всех тех страданий. Если бы она позволили тебе сдохнуть, то всем стало бы лучше. Например, тебе и мне, — очередная довольная улыбка, что сквозила безумием. — Понимаешь, сейчас я бы мог вновь даровать тебе ту незабываемую агонию, в которой ты пробыл последние три дня. Тебе бы не помогла более моя кровь. Сомневаюсь, что Диана согласится помочь вам снова. Однако есть одна ма-а-а-аленькая загвоздка… я более не стану этого делать… Недавно я понял, что терпение моя слабейшая сторона. Отныне я хочу крови!
На миг образовалась могильная тишина, лицо Хаззака оказалось чуть ближе к лицу Наказующего, а его пальцы каменной хваткой сжались на горле.
— Прямо сейчас меня разрывает от ярости! — вся наигранная доброта испарилась и перед Нороном возник обезумевший выродок, которого он видел в бою. — Я хочу столько всего сделать с тобой, что не знаю с чего начать. Знаешь, детоубийца, сейчас я тебе скажу то, чего не говорил еще никому. Похоже, мне и самому нужно выговориться, прежде чем я приступлю к делам… Я зачастую не могу себя контролировать, — честно сознался Ранкар. — Я раб… Раб своих собственных эмоций, пороков и характера. И что самое мерзкое, я не могу этого изменить. Таким я был рождён парочкой неизвестных мне мразей. Множество раз я мечтал вздёрнуться на ближайшем суку, чтобы упростить жизнь тем, кто меня окружает, их собственное существование. Но после я задал себе вопрос: а зачем мне убивать себя, когда я могу убить тех, кто породил меня? Пусть страдают так же, как страдал я… Нет-нет, Норон, ты не прав, — успокаивающе хмыкнул аххес, глядя в напуганные глаза иерихонца. — Я не жалею себя. Я не привык этим грешить. Жизнь всё расставит по своим местам. Рано или поздно расставит… А знаешь, Норон, — вдруг выдохнул с облегчением Хаззак, хватаясь делано за грудь. — Спасибо тебе. Мне стало легче. Люблю порой поговорить по душам с теми, кто вскоре сдохнет.
— Ты… законченный… псих! — прохрипел слабеющим голосом судья. — Сумасшедший… выродок…
— Именно так, детоубийца, — хмыкнул беззаботно парень, дважды хлопнув иерихонца по щеке правой рукой. — Именно так.
Стоило же правой ладони коснуться щеки, как нестерпимая судорога боли пронеслась по всему телу, а по помещению разнеслась вонь палёной плоти. Причем смрад плоти принадлежал Норону, ведь частично обуглилось его лицо. Терпеть такое стало невозможно, и он закричал. Закричал, как никогда раньше.
— ДА! — зарычал полубезумно Ранкар, рывком вытаскивая тушу Наказующего из постели и поднимая её над полом и раз за разом продолжая прикасается к его лицу воспламенившейся рукой. — КРИЧИ, ДЕТОУБИЙЦА! КРИЧИ! КРИЧИ, КАК НИКОГДА РАНЬШЕ! ПЕРЕД КАЗНЬЮ ПОЛАГАЮТСЯ ПЫТКИ! Я ОБЕЩАЛ, ЧТО КАЗНЮ ТЕБЯ ПРИЛЮДНО! ОБЕЩАЛ, ЧТО КАЗНЮ В ПОСТЕЛИ И ПРЯМО ВО СНЕ! Я ОБЕЩАЛ, ЧТО ТВОЯ ЖИЗНЬ БУДЕТ СКОРОТЕЧНА! И Я СДЕРЖУ ОБЕЩАНИЕ!
Никогда бы судья не мог подумать, что его родная стихия может причинять такую боль, но не только это удивило его. Сквозь неистовую агонию его поразило то, что Ранкар Хаззак разил его не тьмой, а пламенем. Аххеский выродок обладал не только тьмой и эссенцией, но и пламенем. Сумасшедший ублюдок творил то, что считалось доселе невозможным. Чем дольше он об этом думал, тем хуже становилось на душе. Только сейчас Норон Фиан осознал, с каким именно зверем связался.