— Я закон и порядок в Аронтире, старикашка, — неумолимо прошипела та, быстро шагая вперед.
Со скоростью пули юноша водитель выскочил из буревестника и рванул к дверям, чтобы не дать всем известной женщине добраться до них первой. Противостоять гранд-инквизитору было сумасшествием, но Грим уже принял решение.
— Н-нет! — запинаясь, взмолился гоблин, собственным телом защищая двери от вражеского вторжения. — Н-нельзя. Господин просил его не беспокоить.
— Мерзкий нечеловеческий выродок! — прошипела рассерженно Ивора, хватая юношу за грудки и подняв над землей, затрясла его будто тряпичную куклу. — Да ты хоть знаешь, кто я такая? Знаешь, на чьем пути осмелился встать? В казематах сгною! Сегодня же сдохнешь!
— Я знаю… кто вы! — задыхаясь выпалил гоблин. — Гранд-инквизитор… ордена Инквизиции. Но я… служу не вам… я служу… господину Ранкару…
— Никчемная грязь! — завопила свирепо женщина, будто имя воспитанника Хаззака приносило ей нестерпимую боль. — Да я тебя…
В руках у гранд-инквизитора материализовался клинок, который она направила на горло гоблина, но довести кровавую расправу деспот не смогла, ведь на глазах у всех двери буревестника медленно отворились, а до ушей собравшихся донесся веселый смех того, кого Харалужья Дева стала ненавидеть до глубин души.
— Знаете, в этом вся ваша проблема, Ивора Фиан, — продолжая тихо смеяться, буркнул весело Хаззакский демон, окончательно покидая буревестник и опираясь локтем на дверь. — Вы несдержаны. Жутко несдержаны… — но внезапно он осекся и расплылся в самой кровожадной усмешке и делано цокнул. — Но я понимаю вас! Потерять внука, это… тяжело. Сочувствую вашей утрате. И тебе привет, старик! — обратил юноша взор на Азаиха Урано, обнажая зубы в садисткой усмешке. — Как понимаю, ты не смог защитить своего протеже? Обидно… Обидно до кровавых соплей… Детоубийце собачья смерть!
Лицо генерала выразило целый спектр различных эмоций, а гнев и ярость стояли во главе, и прозвучавшие слова аххеского ублюдка заставили задрожать от гнева.
— ТЫ!!! — рявкнула взбешенно серая, отбрасывая гоблина в сторону и направляя клинок прямо на лицо Хаззака. — Сегодня ты сдохнешь…
— ТОЛЬКО ПОСМЕЙ, ИВОРА!!! — раздался рёв Аннака, а пламенная аура пронзила небосвод. — Посмеешь тронуть его и…
Вот только довершить начатое ни гранд-инквизитор, ни ректор не успели. Между двумя деспотами внезапно образовался силуэт Оримаса Тареска и тот с тихим лязгом сомкнул риаритовые кандалы на запястьях ухмыляющегося воспитанника Изувера.
— Вы задержаны по подозрению в жестоком убийстве Норона Фиана, Ранкар Хаззак…
Глава 15Допрос с пристрастием…
Внутренние Земли. Аронтир.
Край Соприкосновения.
Штаб-крепость Инквизитария.
Казематы крепости.
6 марта 4057 года от начала Великой Миграции.
12–27 по Аронтиру…
Странные всё-таки ощущения, когда печаль, гнев, ярость, грусть и холод сливаются воедино. Грусть и гнев принадлежали Альяне, а всё остальное мне. После случившегося с крошкой Разрухой спата не проронила ни единого слова. Сейчас я не хотел её беспокоить. Однажды Бетал сказал проникновенные слова: «Есть время для траура и боли. Есть время для действий и желаний. А есть время для жизни и смерти. Не вздумай путать их между собой, Влад».
И я запомнил данные слова и их определение…
Пока наступает момент траура и боли, всё остальное отходит на второй план, а когда приходят времена жизни и смерти не стоит помышлять о трауре, боли или же желаниях. Миг траура и боли Альяны только наступил.
Глаза были слегка прикрыты. Руки находились в расслабленном виде на каменном столе, а на запястьях же повисли кандалы из риарита. Впервые на мне их применили. Сердце Опустошителя и Жажда Неистовства находились в хрупком балансе. Магия и эссенция струились по жилам, но их действия словно угодили в густой кисель, а энергия медленно утекала во внешний мир, неторопливо лишая одарённого накопленной силы. Действия антимагического металла явило себя во всей красе. Однако по неизвестной причине риарит абсолютно не причинял мне какого-либо дискомфорта. Слабая тяжесть и только, а по слухам многие одарённые из-за влияния его эффекта зачастую выглядят весьма жалко.
Удивительно это или нет, но Ивора Фиан бездействовала. На протяжении пары-тройки часов меня попросту мариновали в камере. Причем замечу в весьма добротной камере. Светло, тепло, мухи не кусали, а кованые петли на дверях совсем не скрипели при открытии и закрытии. По всей видимости, хорошо смазаны, а раз хорошо смазаны, то без дела данное место не простаивает. Хотя я прекрасно представляю, почему за мою задницу еще не взялись.
Они ищут. Ищут доказательства. И судя по всему, вскоре время у них закончится. Задержать аристократа в столице без каких-либо доказательств можно на четыре часа. Правда, если будут доказательства, то и казнить его могут тоже в течение четырёх часов. Занятный закон Аронтира. Какая-никакая, но дань уважения знатным оказывается. А я сейчас вроде как голубокровный из побочной ветви Ксанта.
Так что от нечего делать попросту принялся тихо бормотать знакомую считалочку:
— Я решил ворон считать. Раз, два, три, четыре, пять…
Могильная тишина являлась ответом.
— Раз — ворона на столбе.
Тишина.
— Два — ворона на трубе.
Тишина.
— Три — устроила охоту на цикад.
Тишина стала менее гнетущей, и массивная тяжелая дверь беззвучно стала отворяться.
— Четыре — кормит воронят…
До пятой вороны я не успел добраться, потому как стальной пласт полностью отворился и внутрь камеры прошествовала Ивора Фиан в обществе знакомого судьи, а моя злорадная улыбка стала расцветать на глазах при взгляде на прибывших гостей.
Чудо это или нет, но старая сука пожирала меня глазами подобно дикому зверю, а судья хоть и желал выглядеть уверенным, но постоянно косился в сторону начальства.
— Давно не виделись, уважаемый Оримас, — хмыкнул добродушно я, специально игнорируя старую суку.
— Как погляжу, вы находитесь в прекрасном расположении духа, ваше благородие, — усмехнулся тепло Тареск, присаживаясь прямо напротив меня, пока гранд-инквизитор решила подпереть плечом дальний угол камеры. — Не поделитесь своим хорошим настроением?
Что ж, приступим. Хрен я вам позволю вертеть мной.
— Так подох один детоубийца, — пожал я плечами, обнажая зубы в широкой улыбке, а старая сука неуловимо напряглась, но дёрнувшийся мизинец выдал её с потрохами. — Сдох мой враг. Причем, если не ошибаюсь, весьма жутким образом. И поделом. Жаль, не знаю, кто его прикончил. Отправил бы цветы.
— Прикуси язык, сучен…
— Гранд-инквизитор! — вдруг повысил голос Оримас, не глядя перебивая начальницу. — Вы обещали…
— Знаю! — ощерилась свирепо старуха, но скрежет зубов я услышал отчетливый. — Продолжай!
— Прошу меня простить, ваше благородие, но не могли бы прекратить оскорблять почившего Норона?
— С чего бы это? — фыркну с наигранным изумлением я. — Подохла иерихонская мразь, которой я бы самолично вскрыл глотку собственными зубами, не будь у меня оружия.
— Потому какя́прошу вас, — с угрожающими нотками прошептал Оримас. — По-хорошему.
Честно сказать, я ожидал многого. Как-никак легендарный орден Инквизиторов, который печется о безопасности столицы четырёх пантеонов. Однако увиденное разочаровало, разгневало и в то же время развеселило. Разочаровало и развеселило настолько, что я против воли рассмеялся и через секунду мой смех превратился в хриплый гогот. Негативные эмоции просочились наружу против воли.
— По-хорошему, говоришь?..
— По-хорошему, говоришь?..
Слегка каркающий и хриплый с нотками издёвки, что смешалась с раздражением. Именно таким получился смех у парня. Словно этого было мало смех обратился хохотом и невольно сгорбившись, Ранкар Хаззак действительно чем-то стал напоминать силуэт старого каркающего ворона.
Тареску не нравился человек по прозвищу Хаззакский демон. Не понравился с первой их встречи у воздушной гавани. Дерзкий, непредсказуемый, циничный, не терпящий авторитетов, но и в то же время до абсурдного осторожный. От парня за версту разило злобой, и… инферийцами. К тому же Ранкар сам по одному изувеченному виду напоминал собой демона во плоти, будто потворствовал им. Оримас отчетливо чуял это, но доказательства отсутствовали. Абсолютно. Не имелось никакой причастности ни к демонопоклонничеству, ни к казни Норона. По всем отчетам и докладам лазутчиков аххес безвылазно находился в особняке и покинул его лишь утром, чтобы отбыть в академию за регалиями. Не помог даже обыск в поместье.
Впервые в жизни допрос преступника казался судье сущей пыткой. Характер и норов юноши отличался от огромного числа обычных негодяев. За сорок пять лет Оримас впервые попал в подобное затруднение. С одной стороны находился откровенный мерзавец, по которому плакала гильотина, с другой стороны находилась гранд-инквизитор и генерал Наказующих, которые желали крови, а над всей этой ситуации возвышался Сенат.
На памяти Тареска крутой нрав Иворы Фиан впервые вышел всему ордену инквизиторов боком. До сей поры она подавляла всех голой и несгибаемой мощью, а совет её прикрывал. Даже главы великих сил не могли устоять под её напором и крепким словцом. Но появился тот, кто разрушил обычный принцип ведения дел Харалужьей Девы, а за спиной у него имелись не менее влиятельные защитники. В глубине души судья сам не хотел того признавать, но в большей степени он винил не хохочущего юношу, что сидел перед ним, а Норона Фиана. Один юнец не рассчитал собственных сил, а расплачиваться теперь приходилось всему ордену Инквизиторов.
Смех продолжал звучать над сводами камеры, но внезапно он стал затихать.
— По-хорошему, да? — вновь повторил аххес, медленно разгибаясь и слегка перевалившись через стол, тот расплылся в хищной усмешке. Глаза Опустошителя Мергары за долю секунды замерцали сразу тремя цветами: тёмно-багровым, тёмно-оранжевым и иссиня-черным. — Знаешь, судья… А засунь-ка ты свои просьбы и хвалёную доброту поглубже в задницу. Мне откровенно насрать на твоё мнение! Мне насрать на ублюдка детоубийцу! Буду говорить так, как захочу. Ваш Норон окочурился так, как подобает паршивому псу. Что посеешь, то и пожнешь, слыхал о такой присказке, инквизитор? Так вот он пожал то, что посеял! Если бы она позволила мне прикончить ту мразь на оценке, — Ранкар кивком указал на разъярённую Ивору, которая сделала неуловимый шаг вперед, — то ничего бы такого не случилось. Смекаешь, Оримас?