Эшли нахмурилась, взглянув на листок, потом на Рейчел.
– У тебя что, неприятности?
– Трудно сказать. Но если ты позаботишься, чтобы Том…
– Том никому ничего не скажет, – заверила бухгалтер, выставив мизинец. – Он у меня вот где.
– Спасибо.
Эшли вдруг просветлела.
– Подожди. Помнишь «Магеллан Холдингс»?
– Говори.
– Когда ты на днях спросила о них, я стала размышлять, нет ли другого маршрута. Не прямого, а обходного.
– Что ты имеешь в виду?
– Я вернулась к исходному документу. Местом регистрации там значились Багамы, но факс отправили с номера в Бильбао. Это Испания!
– Испания? – Рейчел не хотела признаваться, что уже знает об Испании. Потому что тогда следующий вопрос будет такой: «Кто тебе это сказал?» – Отличная работа.
– Ты думаешь? А как тебе понравится, если я назову имя юриста, заполнявшего документ?
Прю улыбнулась в ответ.
– Очень. Очень понравится.
Глава 03
Около часа дня он медленно ехал по Люкхоффштрассе, обсаженной деревьями и покрытой брусчаткой улице в районе Николасзее. Мимо проплывали увитые плющом дома. Выглядели они довольно старыми – очевидно, уцелели при бомбежках во время Второй мировой. В воздухе ощущалась прохлада. Совсем неподалеку было Ваннзее, большое озеро, расположенное к западу от Берлина, по дороге на Потсдам. Во дворах, заросших травой, и на подъездных аллеях стояли чистенькие «Мерседесы».
Поскольку погода благоприятствовала, он припарковался на углу, чтобы пройти остаток пути пешком, однако вскоре ощутил некоторое беспокойство: черный американец на белой окраине Берлина вполне мог привлечь внимание. Ощущение лишь усилилось, когда он постучал в дверь дома номер пятьдесят четыре, безликого оштукатуренного строения, и увидел на пороге женщину на позднем сроке беременности. На ее лице читалось неприкрытое изумление.
– Элли Уриг? – спросил Кевин.
– Ja[34].
– Простите, не знаю немецкого. Вы не возражаете, если перейдем на анг…
– Что вам нужно? – спросила женщина по-английски с сильным акцентом.
В отличие от изображения на старой фотографии, округлившиеся щеки Элли дышали здоровьем, а некогда запущенные волосы были зачесаны на прямой пробор и собраны на затылке в тугой узел. Мур достал свое удостоверение агента ФБР.
– Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о Мартине Бишопе?
Едва услышав это имя, хозяйка дома замкнулась. Она словно захлопнула перед ним дверь – Кевин увидел это на ее лице. Но дверь, через которую они разговаривали, оставалась открытой.
– Прошу вас, – произнес неожиданный гость. – Есть вопросы, на которые нам нужны ответы.
– Это имеет какое-нибудь отношение к Дэвиду Паркеру? – спросила Уриг.
Мур не знал, что ей сказать. Откуда она знает Дэвида? Да, теперь он был почти знаменит, пожинал лавры своего знакомства – через Ингрид – с «Тяжелой бригадой», но почему Элли Уриг начала с Дэвида?
– Вообще-то, Дэвид – мой друг, – ответил Кевин. – Он и его жена Ингрид. – Элли наклонила голову, вроде бы смягчившись, и он добавил: – Дело в том, что им я и пытаюсь помочь. Вот почему мне нужно задать несколько вопросов. Они касаются Бишопа и «Роза Люксембург коммандо».
Улыбка исчезла с лица женщины, словно она растерялась.
– Вы разве не в курсе, во что превратилась моя жизнь после того, как моя сестра подорвала себя? Полиция, Ферфассунгшутц, пресса. – Уриг покачала головой. – Думаете, зачем я убежала… сюда?
Проследив за ее взглядом, Мур увидел на улице старика, выгуливающего собаку. Тот поприветствовал Элли, но потом, разглядев Кевина, подозрительно притих.
– Хорошо, заходите, – уступила она.
В прихожей гостя удивила картина с изображением Иисуса Христа. Явно любительская. Возможно, Уриг сама ее нарисовала.
– Снимайте обувь, – велела хозяйка.
Он подчинился и прошел за ней по лоскутным коврикам в гостиную, способную вызвать приступ клаустрофобии, но с большой двустворчатой стеклянной дверью, выходящей на усаженный деревьями задний двор.
– Выпить не предлагаю, – сказала Элли.
– Ничего страшного, – отозвался Кевин.
– Потому что, надеюсь, вы не задержитесь надолго.
– Я и не собирался, – заверил молодой человек, усаживаясь на старый полосатый диван. Хозяйка устроилась на мягком стуле за кофейным столиком напротив, зажав ладони между колен, и выжидающе посмотрела на него.
– Так вот, ваша сестра, Аника… Она ведь состояла в «РЛК», правильно?
– С год, может быть, два. А потом влюбилась в американца – это был Мартин Бишоп.
– А вы? Вы… тоже были в «РЛК»?
Уриг помотала головой.
– Я для них была недостаточно образованная. Разбиралась, что к чему, но если не умеешь правильно говорить, тебя не станут слушать. Поначалу ходила к ним с Аникой, потом поняла, что мне там не место. У меня была своя музыка. Но, конечно, я познакомилась с Мартином. Он оказался лучше многих из них.
– Почему вы упомянули Дэвида Паркера?
Лицо женщины озарилось лукавой улыбкой.
– Мы некоторое время с ним дружили.
Казалось, она либо не хочет больше говорить, либо пробует спровоцировать собеседника на дальнейшие расспросы. Но Кевин приехал не за этим.
– Насколько понимаю, после того взрыва Мартин пришел к вам? – спросил он.
– Я жила на той же улице. Он сказал, что хочет убедиться, все ли у меня в порядке, но сам был в шоке. Не знал, что делать. Я тоже, – добавила Элли, теребя подол рубашки. – Но мы оба знали, что это была не их бомба.
– Вы оба были в этом уверены?
– Я-то точно. А теперь… – Женщина заколебалась, а потом смахнула слезу и жалко улыбнулась. – Теперь не уверена. Знаете, сколько статей написали про ту ночь? Я их все прочитала. Все почему-то сходятся на том, что члены «РЛК» сами себя взорвали. Но разве могут столько людей ошибаться?
– А у Мартина были какие-то свои предположения?
– Сначала нет. Сначала мы оба плакали и смотрели из моего окна на копов и горящие машины. Не знали, что и думать. Мартин лег спать у меня на полу и рано проснулся. Такой… возбужденный? Да. Сказал, что им привезли новый телевизор. Что это, ну то есть бомба, должно быть, находилось в нем. Бомба в телевизоре. – Рассказывая, Уриг машинально водила пальцами по рукаву, выдергивала торчащие нитки и то и дело облизывала губы.
– Кто, по его мнению, все это устроил?
Элли оставила рукав в покое.
– Он винил во всем ФБР.
Кевин постарался не реагировать и сохранить невозмутимый вид.
– А что случилось потом? – задал он новый вопрос.
– Ну, на следующий день появились сообщения, что они планировали теракт на Главном вокзале. Мартин понял, что нужно бежать. Он позвонил тому испанцу, парню, с которым его познакомила Аника. Тот входил в какую-то радикальную группу в Бильбао. Этот человек, конечно, уже посмотрел новости и очень разволновался, когда его попросили о помощи.
– Можно узнать его имя? – спросил Мур.
Уриг покачала головой.
– Я не хочу, чтобы у него были неприятности.
– Никаких неприятностей не будет, – заверил гость. – Если мне удастся с ним поговорить, он, возможно, сумеет помочь мне… и Дэвиду.
– Чего вы добиваетесь? – спросила Элли.
Кевин на секунду задумался.
– Я хочу пролить свет на факты.
Его собеседница наморщила лоб.
– Это имеет отношение к тому докладу о «Бригаде»?
Мур кивнул.
– Я думала, все уже ясно, – заметила Уриг.
– Если бы, – вздохнул Кевин.
Глава 04
После той, второй, бессонной ночи, которую он провел, корпя над отчетом ФБР и слушая, как другие пытаются сложить кусочки головоломки, Дэвид вернулся к себе на квартиру. Ему казалось, что происходящее вокруг – какая-то фикция. Что все это симуляция, обманчивая видимость, которой прикрывают настолько страшный мир, что смотреть на него напрямую невозможно. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не заснуть, а отправиться на занятия, которые он проводил по четвергам во второй половине дня, и по пути ему в голову пришла мысль, что вот потому-то и существует художественная литература – способ смотреть на мир, не подвергаясь его разрушительному воздействию. Мысль показалась достаточно интересной, и Паркер решил вставить ее в свою лекцию.
Во время выступления какая-то часть его усталого мозга отключилась от содержания произносимых слов. Эта часть обозревала аудиторию, отмечая направленные на него восторженные взгляды и руки, записывающие его бесценные мысли. Эта часть, которой для выживания требовалось обожание, привела его несколько лет назад к выводу, что недостаточно писать хорошие книги, оставаясь в относительной безвестности, что значение имеют только атрибуты славы. Эта часть убедила его забрать Ингрид из Берлина и привезти ее в Нью-Йорк, на Манхэттен, ходить на вечеринки с коктейлями и принимать участие в светских раутах. А еще обратить пристальное внимание на то, что читают средние американцы, и постараться привлечь их взоры к себе. Ирония заключалась в том, что все попытки превратить свое имя в бренд ничего ему не дали. Фактически они стоили ему писательской плодовитости, какого-никакого стиля, которым он раньше отличался, и они же разрушили его семью. Все вылилось в пятилетнюю попытку жертвоприношения.
Но вот он стоит здесь, перед классом, набранным в течение нескольких часов после открытия регистрации. Когда отдельные главы из его будущей книги опубликовали в журнале «Пипл», они стали предметом обсуждения во всех газетах средней Америки, в которой проживают средние американцы. Ирония заключалась в том, что это не Паркер добился славы – слава нашла его через Мартина Бишопа и «Бригаду». Если бы Бишоп не заговорил когда-то с Ингрид, а Ингрид не ушла потом от Дэвида, жизнь писателя застряла бы в той точке, где она находилась в начале прошлого лета – в несчастливом браке и с рукописью книги, которая никогда не была бы закончена. А теперь он беседует на телевидении с интересующимися эт