– Тео Долор.
Королева отдернула от него свои руки, как ошпаренная. Айя, воспользовавшись моментом, встала перед своим спасителем, заслоняя его от матери. Совсем как он тогда, у семинарии, с той лишь разницей, что сейчас Тео сам столкнул бы ее в реку.
– Вы позволили моей дочери все эти дни быть рядом с человеком, который потерял в пожаре невесту? Осталось ли еще благоразумие в вашей голове, Август? – Ее Величество повысила голос, и король-гончар покаянно опустил взгляд. Он что-то говорил, но Айя не слышала – ей нужно было побороть страх и обернуться. За ту секунду, пока проворачивались носки туфель, перед глазами промелькнули десятки имен и фамилий погибших, но семьи Долор среди них не значилось. Однако мама сказала «невеста», значит, девушка не успела примкнуть к роду будущего мужа. Она погибла, и сейчас перед Айей стоял человек, которого она лишила возлюбленной. Человек, который спас ей жизнь.
Лицо принцессы осунулось, а глаза потухли. Она вполне заслужила этот полный ненависти взгляд – Тео стоял совсем близко, и если захотел бы, то смог бы убить ее раньше, чем спохватится любой страж. Кажется, эта мысль пришла и в его голову – глаза мага на краткий миг полыхнули льдом, но он сделал шаг назад и спрятал лицо за маской каменного безразличия.
Ему было противно находиться в этой комнате, но он не имел права уйти, пока хоть кто-то из королевских особ не позволит. Молодой человек сделал еще один шаг назад и уперся затылком в прохладную стену. Все, дальше пути не было. Впереди – венценосный ребенок, убийца, от которого он бежал из столицы. Из-за которого так отчаянно боролся с гневом, раз за разом тонул в бесконечном болоте мыслей, изо дня в день заковывал льдом не только тело, но и душу. Он научился бороться с ненавистью к убийце, но дочь Орлов, будто насмехаясь, ударила второй раз. Обманом заставила его поверить, что он может жить дальше, что тяжелая потеря восполнится, а впереди ждет настоящая жизнь. А теперь забрала всякую надежду.
Он не сможет убежать от нее второй раз. Хватит попыток.
Руки Айи дрожали, пока она впопыхах выводила слова на клочке пергамента. Стражи королевы запрягали свежих лошадей, готовясь отправиться в путь, пока мама в тишине гостиной боролась с мигренью. Она устала и опечалилась: после того, как по ее приказу сына семьи Долор выставили из дома, а непослушную дочь заперли на кухне, они с дедушкой наговорили друг другу немало гадостей. Сейчас дед на веранде пыхтел трубкой, хотя лекари запретили ему даже нюхать табак. Но все, на что хватило волнения Айи, – это письмо, которое она передала гонцу, едва подсохли чернила.
Обессиленная принцесса сползла по стене на пол, сжимаясь в комок. Не было слез, но не приходило и облегчение. Да она и не заслужила – слишком много вреда принесла одному-единственному человеку и исправить содеянное уже была не в силах.
«Глубина – имя, которое я вверяю тебе вместе со своим обещанием. Верни его, когда потребуешь моей смерти. Надеюсь, она окупит те страдания, на которые я тебя обрекла.
Айя»
Как легко порой за секунду прожить целую жизнь, если в ней было все, что до этого момента не могла забыть измученная душа: легкость дней, парящее от чувств сознание и тяжкое сожаление. Колеса кареты провернулись, может, всего пару раз, а Айе будто снова стало пятнадцать, и та сумасшедшая влюбленность в человека напротив заставила сердце забиться чаще, напоминая о былом. Тогда, уезжая с матерью из дома деда, она и подумать не могла, что в скором времени увидит Тео еще раз. Он сам появился в ее жизни с тяжелым именем-обещанием. Стал следить за ней изо дня в день в надежде, что черный огонь вновь появится в ее руках. Он хотел отмщения – справедливого, – а потому терпел отсрочку, которая грозила растянуться на целую жизнь.
Глубина молча кивнул. Его сомнения утихали, а дорога жизни быстро удалялась от опасной развилки. Призрачного выбора больше не было, как и соблазна свернуть с выбранного пути.
– Матушка не сможет быстро найти тебе замену. – Айя едва собрала силы для пары слов, но и они слетели с губ не взрослой принцессы, а той девочки, которой она была четыре года назад. – А с учетом ее особого требования, – дочь короля отвела взгляд, надеясь, что в сумерках да за короткими прядями волос не видно ее пунцовых щек, – это невозможно. Не волнуйся, она не добьется твоего смещения. Я ведь обещала, что, если придет момент, когда в моих руках вновь появится черное пламя, ты будешь рядом.
В этот раз Айя с трудом солгала Тео. Принцесса знала, что он не готов узнать правду. «Я научусь полностью контролировать черный огонь и тогда скажу ему», – пообещала она себе, и внутри дрогнула струна страха. Айя чувствовала себя так, будто только что перешла мост над пропастью и, обернувшись, наблюдала, как тот падает в бездну. Желая отвлечься, она поболтала затекшими от долгой дороги ногами.
– Со слухами обо мне и Мейсоне я тоже разберусь, – рассматривая носки своих аккуратных туфель, пообещала Айя. – Как матушке вообще могло прийти в голову, что я посмотрю в сторону этого высокомерного обормота? Я бы поняла, подумай она на Джонаса, это ведь логично…
Карета затормозила настолько резко, что Айя полетела лицом в противоположную скамью. Наследница зажмурилась, но удара не последовало: вместо жесткой стенки лоб уперся в грудь охранника. Тео сжал руками ее голые плечи, останавливая падение, и Айя поняла, что оказалась слишком близко к нему. Жесткая ткань сюртука над ключицей, бусины Ям-Арго, впивающиеся в плечо… И запах, настолько тонкий, что не уловить, если стоишь далеко, – запах влажного камня и сырой глины. Секунда замешательства тянулась долго, будто летний закат. Любую разумную мысль в голове принцессы выжигало большое солнце – одно-единственное желание, чистое безумие. Над правым виском раздался шумный вздох, и Айя, словно слепой котенок, потянулась туда. Ее горячие губы мягко сомкнулись на холодных губах Тео. Айя целовала Глубину с трепетом и отчаянием, скользнув дрожащими пальцами по его скулам, не смея открывать глаз. Но секунда забвения все же оборвалась, лопнула, как натянутая до предела струна. Тео отвернулся, и губы принцессы скользнули по его щеке.
Бесконечно далеко, словно под толщей воды, скрипнула дверь, и бессвязный поток слов разорвал их уединение. Кучер что-то говорил, но Айя разбирала только обрывки слов.
«Дети, дорога… игра? Да, точно игра. Дети выбежали на дорогу, едва не попав под копыта лошадей».
– Я дойду пешком, – сказала Айя и стрелой вылетела из кареты.
«Убраться бы подальше, хоть на край света, хоть к самому дну Мертвого моря. Пусть вода зальет и нос, и горло, и легкие наполнит, как кувшин, а тело камнем пойдет ко дну на корм рыбам. Только бы подальше от Тео, подальше от Глубины!»
В груди принцессы горело, а голова шла кругом от холодного воздуха. Накидка осталась в карете. Айя слышала, что следом за ней вышел охранник, и прибавила шагу. Но Тео не стал догонять ее.
Так они и шли до самого дома Омарицей. Принцесса с умирающей надеждой и страж с ее накидкой в руке.
# 13. Чаод-Мирио-Нас
Сальтер оказался милым, открытым мальчишкой младше принцессы на пять лет. Низкорослый, со смешной пышной шевелюрой и россыпью ярких веснушек на лице, он искренне обрадовался тому, что дочь короля посетила мастерскую его семьи. Ни тени подозрения от ее неожиданного визита, ни удивления от внезапной просьбы.
Поняв, что Айя хочет увидеть процесс создания стекла, Сальтер едва ли не вприпрыжку побежал внутрь дома, зовя гостью за собой. Отец юного стеклодува оставил их одних у высокой печи, удивленный тем, что принцесса захотела видеть в качестве проводника именно его младшего сына. Едва тучный мужчина покинул мастерскую, Сальтер воспрял духом, а после заставил Айю забыть о цели своего визита на добрых два часа.
Он был волшебником. Конечно, в доме Омарицев работало много искусных магов, но именно Сальтер творил настоящие чудеса, как в сказках, используя вместо волшебной палочки смесь кварцевого песка и извести. Разогретая в горне, она превратилась в жидкое стекло, в которое умелец опустил длинную металлическую трубку. А после начались чудеса. Айя, будто зачарованная, наблюдала, как Сальтер с помощью трубки выдувал из жидкого светящегося стекла тело, крылья и голову орла; щипцами сформировал из податливого материала острый клюв и второй трубкой, поменьше, добавил на голову две маленькие капельки – хищные глаза. Жидкое стекло слушалось его, словно заговоренное, но Айя заметила, что мальчик использовал для создания статуэтки только руки, инструменты и никакого дара.
Сальтер открыл печь, чтобы расплавить ранее застывший кусок смеси. Нагревшись, он потек, будто вязкая смола, но мальчик не позволил и капле упасть на пол. Он поднес трубку к крыльям орла, и в местах прикосновения появились небольшие острые перья. Айя почти что прыгала от радости, когда остывшую птицу поставили на стол – светлая, сияющая в оранжевом пламени печи, она до того была похожа на ее Равиль, что принцесса в восторге протянула к статуэтке руки. Аккуратно коснувшись еще теплого клюва, она полным благоговения голосом прошептала:
– Как живая.
Сальтер залился румянцем, отчего стал походить на морковку, и принялся отнекиваться:
– Птичка несложная, Ваше Высочество. Я не хотел отвлекать вас надолго. Если завтра у вас будет время, приходите к утренней смене – отец будет делать водопад для богатой ткачихи. Вот там настоящее мастерство – одновременно три моих брата с помощью огня разогреют большую массу разноцветного стекла, пока отец голыми пальцами будет выдавливать из нее камни и волны, будто из обычной глины. Купцы по другую сторону улицы говорят, что водопад посоревнуется в красоте даже с куполом в храме Владык.
– А ты не будешь помогать отцу? – поинтересовалась Айя и поняла, что угодила в больное место. Мальчик неосознанно спрятал руки за спиной, не зная, куда деть взгляд.