В магазине было несколько посетителей. Увидев меня, они растерянно мигали и переглядывались. Я же с невозмутимым видом пошёл между полками, разглядывая продукты.
Спустя несколько минут ко мне подошёл китаец, видимо, один из сотрудников магазина, и спросил на ломаном русском:
— Пластити… тсем могу помоц?
— Здравствуйте, — ответил я на Путунхуа. — Мне нужна консультация по одному важному вопросу.
Глава 8
Всё пошло не по плану. Я всего-то хотел по дешёвке прилично одеться. Однажды мне это удалось — таким образом я узнал о существовании каналов поставок товаров, не представленных на основных точках. То, что продавалось наверху, в павильонах и контейнерах — самое дешёвое, предназначенное для мелких оптовиков и розницы. Но были и другие товары, более качественные, для магазинов среднего и высшего сегмента, а также индивидуальных реселлеров. Эти товары выдавались за оригинал, и отличить их от настоящих мог только специалист, которых в Москве в то время было не так уж и много.
Китаец-управляющий попросил меня пройти с ним после того, как я намекнул, что ищу более качественный товар. И я, не подозревая подвоха, охотно пошёл следом: через небольшой ресторан с открытой кухней, где всё шкворчало и бурлило. В узкий коридор, который постепенно уходил вниз. Дальше: через тёмный тамбур по металлической лестнице снова вниз, на пять уровней.
И вот я сижу в комнате, обшитой старыми деревянными панелями. Свет даёт единственная тусклая лампа в красном абажуре. На стене напротив входа висит старая каллиграфия с изображением креветок. Тусклый свет мешает как следует разглядеть красную печать мастера, но по стилю работа сильно напоминала Ци Байши. Если это действительно он — то такая работа стоит очень и очень приличных денег.
Под креветками на стуле перед чайным столиком, сделанным из цельного куска старого дерева, сидит пожилой китаец. Он ждёт, пока закипит прозрачный чайник на газовой горелке.
Тот, кто привёл меня сюда, вышел из помещения, прикрыв за собой массивную железную дверь.
Китаец внимательно глядит на воду до появления «жемчужных нитей». После того, как они возникают, делает пламя в горелке чуть ниже, ждёт несколько секунд и гасит его. Водой из прозрачного сосуда он обливает средних размеров чайник из исинской глины. Потом берёт бамбуковую лопаточку и сыпет туда немного заранее приготовленного чая. Обдаёт его чуть остуженным кипятком, сливает воду. И только потом наливает чайник до половины.
— Мне сказали, что ты хорошо говоришь на Гоюй, — сказал китаец с сильным южным акцентом.
— Насколько возможно для лаовая выучить этот великий язык, — ответил я.
Не знаю, почему я выбрал такой высокопарный тон. Наверно, антураж подействовал.
Китаец поднял взгляд и внимательно посмотрел на меня.
— Прошу, — он указал на стул возле столика. — Присаживайся.
Я кивнул, подошёл к столику и занял предложенный стул.
Старик поднял чайник, вдохнул пар, поднимающийся от заварки, после чего перелил настой в сливник. Поставил на столик две фарфоровые чашки, украшенные изображениями птиц, и разлил напиток. Затем вытянул ладонь, указывая на одну из чашек.
Я дождался, пока хозяин поднимет чашку и сделает глоток. Потом сам пригубил напиток.
Чай был великолепен: настоящий Дахунпао, заваренный в нужной воде, при нужной температуре в течение нужного времени.
Я невольно прикрыл глаза, наслаждаясь раскрывающимся во рту вкусом. Как всё-таки хорошо, что я не курил уже вторые сутки! С табачным привкусом почувствовать всё это многообразие оттенков было бы невозможно.
Китаец наблюдал за моей реакцией.
— В каких провинциях Китая тебе приходилось бывать? — спросил он.
Его южный акцент стал ещё сильнее, а дикция — небрежней. Он явно проверял, насколько хорошо я смогу разобрать сказанное.
— Гуандун, Хэйлунцзян, Ляонин, особый район Гонконг…
— Достаточно, — остановил он меня и сделал ещё один глоток чая.
Я последовал его примеру.
— Ты знаешь, что это за чай? — спросил он.
— Дахунпао, — ответил я уверенно.
— Верно, — кивнул он. — Это настоящий Дахунпао. Пока что ещё его возможно купить за деньги. Но скоро свободный оборот прекратится.
Я невольно замер. Похоже, старик имел ввиду, что эта заварка с тех самых легендарных девяти чайных кустов, которые, кажется, уже в это время объявлены национальным достоянием… впечатляет приём, однако.
— Когда такой молодой человек как ты успел предпринять такие длительные путешествия? — спросил старик.
Я задумался. Просто гнать лажу не хотелось: чуял, что-то в этой встрече есть такое… к чему следует относиться с очень большой осторожностью.
— Возможно, во сне. Или в других жизнях. Кто знает? — сказал я и улыбнулся.
Старик улыбнулся в ответ и кивнул.
— Такие как ты приходят в тяжёлые времена, — сказал он.
— Как я? — переспросил я.
— Не важно. Сейчас это всё не так важно… теперь ты можешь говорить, что пробовал настоящий дахунпао, с девяти кустов. Разве это не стоило визита?
— Стоило, — кивнул я. — Конечно, стоило.
— Мы, китайцы, хорошо понимаем вас, — продолжал старик. — Возможно, лучше, чем вы сами. То, что у тебя на душе — мне нравится.
Я молчал, чувствуя, как сердце начинает колотиться быстрее. Что происходит? Этот китаец знает, кто я на самом деле? Как это возможно?.. впрочем, меня ведь предупреждали с самого начала, что могут быть и другие… мне стало не по себе. Представляет ли он угрозу? На его месте я бы себя боялся…
— Не стоит пугаться, — будто в ответ на мои мысли сказал китаец. — Мы не враги.
Я заставил себя взять чашку и сделать ещё один глоток чая. Старик улыбнулся.
— Ты ведь бывал уже здесь, верно? — произнёс он. — То, о чём ты спрашивал, ещё не появилось. Рано. Пока не выгодно. Однако же у меня есть внук, примерно твоей комплекции. Он как раз вернулся из поездки в США и приобрёл много вещей, которые тебе бы подошли. Он остановился в Измайлово. Я дам распоряжение, тебя проводят в номер.
В любой другой ситуации я бы, конечно, отказался от подобного предложения. Однако сейчас интуиция буквально вопила, что этого делать не стоит. Поэтому, чуть помедлив, я вежливо наклонил голову и сказал:
— Очень благодарен.
— Вот и отлично, — кивнул старик. — И ещё один момент. Мы не будем вмешиваться в твои дороги. Однако же, если возникнет такая ситуация, когда наше вмешательство стало бы необходимым — воспользуйся этим.
Он достал из-под чайного столика небольшой чёрный прибор с чёрно-белым ЖК-экраном и крохотной антенной. Он был похож на мобильный телефон, только меньше и без динамика с микрофоном.
— Знаешь, что это такое? — спросил он.
Я уже хотел было ответить отрицательно, как вдруг вспомнил! У одного знакомого парня с юрлы была такая штука на втором курсе. Двухсторонний пейджер — с него можно было отправлять сообщения.
— Пейджер, — ответил я.
— Пошли любое сообщение, — сказал китаец. — Мы постараемся помочь, если будем в силах.
До «Измайлово» меня довезли на шестёрке «Жигули». За рулём был молчаливый китаец спортивного сложения, с набитыми ладонями и костяшками. Я бы не стал с таким спорить по мелочам.
Внук хозяина оказался парнем моего теперешнего возраста, неожиданно высоким. Он открыл дверь своего номера в ответ на условный стук провожатого, который тут же скрылся.
— Привет! — сказал он на чистом русском, улыбаясь и протягивая широкую ладонь.
Я ответил на пожатие.
— Здравствуй.
— Проходи, я приготовил, что может подойти.
В номере, прямо на кровати, были разложены джинсы, майки, рубашки, куртки. Всё — нулёвое, с бирками. Честно говоря, я начал сомневаться, что внук действительно закупал всё это для себя. Скорее уж можно предположить, что старый китаец знал про меня больше, чем хотел бы показать.
Тем не менее, я отобрал для себя джинсы, майку с рубашкой и осеннюю куртку. Наскоро примерил — всё подошло идеально, будто было сшито по мерке.
— Пойдёт? — спросил парень, который, кстати, так и не представился.
— Спасибо, — кивнул я. — Всё отлично.
— Рад помочь. Кстати, ты голодный? Внизу ресторан есть. Я как раз собирался обедать. Может, присоединишься?
Я чуть было не посмотрел на часы, что было бы очень невежливо. Хотя за временем надо следить — нужно оказаться в лагере не позже вечерней поверки. А ведь ещё добраться надо…
— Спасибо, — кивнул я. — Буду рад.
— Отлично, пойдём!
Ресторан был декорирован в стиле «дорохо-бахато»: позолота, парча, мебель в стиле барокко и прочие украшательства. Кухня была русской — так выбрал приглашающий.
Несколько столиков были заняты стереотипными мордоворотами в малиновых пиджаках и с толстенными золотыми цепями на шеях. У входа в зал — парочка телохранителей в чёрных костюмах, с топорщащимися подмышками. Всё как полагается у солидных господ.
Цены в меню впечатляли. Честно говоря, я раньше думал, что такие рестораны в девяностых были только в центре. Что ж, я ошибался.
— Тебя как зовут? — решился спросил я, пока мы ждали официантку, чтобы сделать заказ.
— Саша, — улыбнулся китаец, протягивая руку через стол. — Извини, блин! Переволновался, наверное, надо было сразу представиться. А тебя?
— Так же, — ответил я. — Санёк. А твоё настоящее имя? Китайское?
— Саша — настоящее, — ответил парень, улыбаясь. — Меня так мама зовёт.
— У тебя мама — русская? — предположил я. Наверно, бывает и такое, игры генетики — физиономия у парня была вполне восточная.
— Казашка, — ответил он. — Я в Казахстане рос.
— Вот откуда русский так хорошо знаешь, — улыбнулся я.
— Ну да. Я на нём думаю. Хотя батя заставил Путунхуа выучить. А мама казахский. Хотя сама дома всё равно по-русски говорит.
— Давно в Москве живёшь?
— Да не живу я здесь. Приехал дедушку повидать. Он позвонил мне неделю назад, дал список шмоток, которые купить надо, ну и сказал всё это привезти в Москву. Пришлось метнуться. А так я сейчас в Бостоне живу. Поступил в этом году, вот, теперь учиться буду.