Однако же торопились мы напрасно: когда мы вышли к сцене, там пел какой-то мужик на разогреве. Музыка у него была так себе, я даже начал жалеть, что мы по дороге не попали в какую-нибудь пробку и не опоздали.
Это продолжалось два часа. И только после этого, наконец, началась подготовка к выходу главного исполнителя.
В самом начале показали мультик, очень похожий на те, что демонстрировались в очках виртуальной реальности на мини-аттракционах, которые в конце десятых — начале двадцатых начали массово появляться в торговых центрах и курортных местах.
Певец в какой-то капсуле, напоминающей космический корабль, ехал по американским горкам, минуя знаковые моменты американской истории и собственной карьеры. А потом, под грохот пиротехники, эта капсула появилась на сцене и началось, собственно, шоу.
Мы стояли возле самой сцены, толпа бесновалась вокруг, от девчачьих визгов закладывало уши. В целом шоу было на уровне, мне даже понравилось. Но главное — оно определённо понравилось Мирославе: она активно «рубилась» под музыку, подпевала главным хитам. Остро-пряный запах её разогретого тела щекотал мне ноздри, заставляя сердце биться быстрее. Я хотел, чтобы этот концерт поскорее закончился, и мы поехали бы к ней домой.
Я никогда не был поклонником Джексона и знал из его биографии только то, что мелькало в СМИ: трудное детство, скандалы, обвинения в педофилии… но также я помнил, что оба московских концерта для него были безгонорарными. Причем во второй раз он пожертвовал причитающиеся ему выплаты московским детским домам и купил реанимобили специально для детской скорой.
Среди прочих хитов на концерте он спел лирическую и, пожалуй, даже трагическую песню, которая называлась Stranger in Moscow. Да, там была куча расхожих штампов про Сталина и КГБ, но само настроение того времени, где я оказался он передал очень точно. Холод, безнадёга, чувство потерянности. Как артист он чувствовал это. Вот только выводы делал неверные. Кажется, это был единственный трек, который он спел действительно с душой и не под фонограмму.
И вот шоу закончилось. Разгорячённая Мирослава кинулась мне на шею, и мы начали целоваться, страстно, у всех на глазах. Впрочем, в партере мы были не одни такие.
А потом мы снова выскользнули сквозь кольцо оцепления между секторами и рванули на парковку, бегом, перебрасываясь восторженными фразами и заливаясь смехом.
Мы были возле машины, когда меня вдруг кольнула тревога. Что-то было не так. Тех машин, которые стояли рядом, когда мы приехали, уже не было. Единственный фонарь освещал проход к стадиону.
Давящее чувство взгляда и ощущение, что в темноте кто-то есть.
Я остановился так, чтобы оказаться между предполагаемой опасностью и Мирославой.
— Саш, ты чего?
— Тс-с-с… — сказал я. — Тихо. Ты что-нибудь видишь?
Она уже хотела что-то ответить и набрала воздуха, как из тени возле ограды вышли две тёмные фигуры и направились в нашу сторону.
— Беги! — Сказал я.
— Саш, да ты чего?..
— Беги и не оглядывайся! — настаивал я.
— Саш тут…
Я резко обернулся. С другой стороны парковки приближались ещё две фигуры.
Блин! Значит, нельзя Мирославе бежать…
Сердце пропустило удар и ринулось в галоп, а время будто растянулось. Я вдохнул и выдохнул, успокаивая дыхание и настраиваясь на бой.
Возможный вариант избежать схватки — скрыться на машине. Сбить шлагбаум, если другого выхода не будет…
Не мешкая больше, я крикнул:
— Бежим!
После чего подхватил Мирославу и за пару секунд дотащил до «Жигулёнка».
Слишком медленно! Первая парочка уже приблизилась вплотную.
Почему они не стреляют? Проще простого порешить меня здесь… хотят похитить, чтобы заняться этим вопросом в другом месте? Хорошо если так, значит, у Мирославы есть шанс уцелеть… они в масках! Значит, точно у свидетеля есть шанс… однако же я тоже не собирался сдаваться так просто.
Я поднял руки и обернулся.
— Ребят, я не хочу… — начал я, но потом, не договаривая, рванул к ним, как только они приблизились на достаточное расстояние.
Первого я вырубил ударом в точку возле основания шеи. Не смертельно — но голова пару дней у него поболит. Хотел достать сразу второго — но не получилось. Он отреагировал мгновенно. Подготовленный оказался! К тому же, на его стороне преимущество в мышечной массе.
Пришлось схитрить: он решил, что поединок пошёл по стандартному сценарию и уже готовился реализовать своё преимущество, но тут я перешёл в партер, прыгнув ему под ноги. Потеряв контакт с землёй, на пару мгновений он стал беспомощным, и я воспользовался этим, коснувшись точки у основания черепа.
С оставшейся парой у меня не было преимущества внезапности. Боевики уже поняли, что перед ними не простой противник, собрались — и сделали меня как котёнка. Я только и успел одну атаку провести, как меня отправили в нокаут ударом в правую скулу.
Глава 15
Я сидел в кресле, в роскошном кабинете, обставленном кожаной мебелью, и прикладывал лёд к своей ноющей скуле. Мирослава держала меня за руку, враждебно глядя на мужика, сидящего на стуле перед массивным рабочим столом. Мужик же с любопытством разглядывал меня.
— В школе занимался небось, да? Сам с Дальнего Востока? — спросил он неожиданно добродушным голосом.
— Из Подмосковья, — ответил я.
— Ладно, это мы выясним… где так драться научился?
— Тяжелое детство… — уже привычно ответил я.
Мужик встал и подошёл ко мне. Протянул лопатообразную ладонь.
— Я Дмитрий Петрович, — представился он. — Отец Мирославы.
— Александр Сергеевич, — ответил я, пожимая руку.
— Будем знакомы.
Дмитрий Петрович вернулся на своё место, продолжая меня критически разглядывать.
— Что в университете скажешь насчёт этого? — он кивнул в мою сторону, очевидно, имея ввиду синяк на скуле.
— На лестнице поскользнулся, что тут ещё придумаешь… — вздохнул я.
— Заставят объяснительные писать. Изучать технику безопасности. У нас любили так делать, — улыбнулся Дмитрий Петрович.
— Наверно, — вздохнул я.
— Мир… ну слушай, мы же договаривались с тобой. Вопросы безопасности у нас абсолютный приоритет.
Мира ничего не ответила; лишь демонстративно отвернулась.
— А так вообще выбор одобряю, — вдруг добавил он. — Славный парень. Вроде порядочный. Я такое по глазам вижу. Умный. Защитить тебя сможет. Чего ещё желать любящему отцу?
Мирослава посмотрела на отца с недоверием.
— Ты сам-то вообще, что дальше по жизни планируешь? — Тот посмотрел на меня. — Есть понимание, куда дальше?
— Возможно, — ответил я.
— И куда?
— Вот только планами я делиться не привык, — ответил я. — Говорят, их тогда реализовать сложно, если болтать много.
Дмитрий Петрович широко улыбнулся, ответ ему явно понравился.
— Молодец, — серьёзно сказал он. — Далеко пойдёшь… Мир, ну правда — кончай кукситься. А то маман подключу.
— Четверых мордоворотов! — наконец, заговорила Мирослава. — Четверых, пап! Ты, блин, от кого меня защищать собрался? От банды террористов⁈
— Я же объяснял уже: нам сигнал поступил. Мы усилили меры по семье. А тут такие новости поступают, о твоих похождениях… хорошо хоть мама не знает ещё — я планировал подготовить её к эдаким новостям.
— Сигналы, блин… — Мира вздохнула, успокаиваясь. — Пап, достало меня всё это. Правда. Вот достало! Я просто жизни хочу, нормальной, без этого вот всего…
— Дочка… — отец посмотрел на неё с нежностью. — К счастью, ты понятия не имеешь, что такое «нормальная жизнь» в наше время.
— Имею! — возразила Мирослава. — Имею, пап. Я не слепая и не глухая. Вы с маман нищетой регулярно пугаете — может, вас самих в детстве плохо кормили? Вот скажи, пожалуйста, откуда это всё у советских людей? Чему вас самих в детстве учили? Разве вот этому? Так почему ты думаешь, что мне пригодиться то, чему вы пытаетесь учить меня сейчас?
Дмитрий Петрович грустно вздохнул. Потом посмотрел на меня.
— Ну а ты? — спросил он. — Сам что думаешь насчёт этого?
— Объясните, пожалуйста, что за сигнал был, — попросил я. — Насколько реальная опасность угрожала Мирославе?
Вместо ответа Дмитрий Петрович снова поднялся и подошёл ко мне, закатывая рукав пиджака. На его предплечье была тугая повязка.
— Вот под этим — сквозное пулевое ранение, — сказал он. — Пять дней назад. Дочери я не говорил. Повезло: чистая случайность, вовремя поднял руку. Да, боюсь, что угроза серьёзная. По крайней мере до тех пор, пока мы с ней не разобрались.
Мирослава прикрыла рот ладошкой, в уголках её глаз появились капельки слёз, однако она держалась, не всхлипывала.
— Вы ведь госслужащий? — спросил я. — Верно?
— Военнослужащий, как и ты, — поправил Дмитрий Петрович. — Но да, места для службы бывают разными. То, что происходит у нас — как правило, остаётся «за кадром», если понимаешь, о чём я. Но сейчас без этого никак нельзя. Все вокруг говорят, мол, государство у нас развалилось, зачем цепляться за то, что давно не работает? Так вот: оно пока ещё не развалилось. И самое главное: у многих есть иллюзия, будто сейчас всё настолько плохо, что хуже некуда. На самом деле, конечно, есть куда. Ещё как есть. Важно это понять вовремя…
— Тогда, конечно, лучше было перестраховаться, — сказал я.
— Что?
— Ответ на ваш вопрос, что я думаю насчёт этого. Я бы на вашем месте перестраховывался. Жизнь важнее дискомфорта или обид. В конце концов, всегда можно прощения попросить. Главное, чтобы было у кого.
Мирослава посмотрела на меня с удивлением.
— Ну так, значит, без обид за это недоразумение? — он снова кивнул в мою сторону.
— Без обид, — серьёзно ответил я.
— Мир, в общем, сама понимаешь — полностью группу я с тебя не сниму. Но если что — ты держись вот его, ладно? Мне как-то спокойнее, когда ты с ним гуляешь, а не с этими своими… подружками.
— Мне машину бы забрать… — осторожно спросил я.