Летел по «левым» документам, которые удалось выправить через новые связи в среде крупных челноков. Организовал всё так, чтобы даже исполнители не догадывались о том, кто я, пускай это и было очень сложно.
Сложно сказать, почему Тина выбрала именно Лиссабон, она ведь изначально хотела в Германию переехать, и теперь для этого у неё были все возможности. Однако же в качестве места встречи она назвала именно столицу Португалии. Ничего не поделаешь — пришлось лететь.
Лиссабон, если не считать исторического центра, где остались следы былой имперской роскоши, производил впечатление провинциального городка. Чем-то это даже напоминало Косово, рельеф похожий. Только поаккуратнее, почище и побогаче.
Мы договорились встретиться в небольшой кафешке на высоком берегу, с видом на реку Тежу, недалеко от высоченного моста. Парни остались бродить неподалёку. Огнестрелов у них с собой не было, я не стал заморачиваться с провозом или покупкой — это было бы неразумно, могло привлечь ненужное внимание. Так что они просто наблюдали за окрестностями и, в случае чего, должны были закрыть меня своими бронежилетами. Ну, или вмешаться, если бы сложности носили, так сказать, контактный характер.
За то время, пока мы не виделись, Тина успела сильно измениться. Она заметно сбросила вес, поставила виниры на зубы, поменяла причёску. Из-за карих глаз и смуглости её легко можно было принять за местную жительницу.
— Обригадо, — сказала она, когда молодой официант принёс ей дымящуюся чашку кофе.
Потом она заметила меня.
— О, привет! — сказала она на русском, причём почти без акцента. — Как добрался?
— Впечатляет… — признался я, устраиваясь рядом и бросая быстрый взгляд в меню.
Все позиции были на португальском, и без картинок.
— Я не могла пройти мимо этого, учитывая всё, что ты сделал, — улыбнулась Тина. — Конечно, мне пришлось выучить русский.
— Мне бы твою трудоспособность… — грустно вздохнул я.
— Думаю, всё дело в климате, — подмигнула она. — Переезжай туда, где тепло.
Я поглядел на реку. Прищурился на солнце. И вдруг подумал — а что, если, действительно, начать думать о тёплой старости уже сейчас? Прикупить домик в Крыму…
— Скажи, ты был на Мадейре? — спросила она.
— Нет, — я помотал головой, — не доводилось.
— Давай слетаем! У тебя есть пара дней?
Она подалась вперёд.
Я задумался. С одной стороны, день-два разгрузки мне бы не помешали. А с другой… с другой я не хотел расслабляться. Только не сейчас.
— Хотя ладно, сейчас не стоит, — сказала Тина, будто прочитав мои мысли. — Там аэропорт опасный. Недавно несколько аварий было. Его начали реконструировать, в следующем году обещают новую полосу открыть. Вот тогда и слетаем. А пока хватил и Лиссабона.
Она подмигнула мне.
— Пожалуй, ты права, — согласился я. — Как у тебя вообще дела? Смотрел новости. «Республика Южных Народов», значит?
— Избавляемся от слабых мест, — улыбнулась она. — Национализм теперь не в моде.
— Рад, что всё получается.
Она вздохнула.
— Ну, далеко не всё сразу. Но мы определённо движемся в правильном направлении. Кстати, спасибо за переговоры с китайской стороной. Благодаря новой торговой политике жить людям действительно стало легче.
— Пожалуйста, — ответил я.
Снова появился официант. Посмотрел на меня, ухмыляясь, и заявил:
— Кер прирау му койза?
Я посмотрел на Валентину.
— Тут хорошие устрицы подают, — сказала она. — Пожалуй, я тоже возьму парочку.
— Давай, почему нет? — улыбнулся я.
— Май сумаш оштраш ума сангрия бранка, — сказала она.
Официант улыбнулся, кивнул, после чего удалился.
— Саш, ты хотел о чём-то попросить? — спросила Валентина, глядя мне в глаза.
— Хотел, — признался я.
— Что сложное и неприятное. Верно? Иначе бы сказал гораздо раньше.
Я кивнул.
— Давай уже. Заранее обещать не буду, но что смогу сделаю, — сказала она.
— Нужны связи на Кипре, — начала я.
— Допустим, — Тина кивнула.
— Там скрывается один известный российский политик. Лидер одной крупной партии.
— Коммунистической? — улыбнулась она.
— А ты держишь руку на пульсе, — заметил я.
— Ещё бы. В этом мире всё очень связано. Что ты от него хочешь, Саша?
Она смотрела на меня своими проницательными карими глазами, и я вдруг к собственному неудовольствию ощутил, как в глубине моей души шевелится то, что можно было бы назвать остатками совести. Совершенно лишнее качества для тех дел, которыми я всё-таки решил заняться, и для такого уровня игры.
— Нужен местный журналист, который бы опознал его, и вызвал бы на откровенный разговор. Где он под запись наболтал бы лишнего. Что-нибудь насчёт выборов девяносто шестого года. О том, как на него давили, угрожали и заставили признать заведомо ложные результаты.
Тина сжала губы. Потом потёрла подбородок.
— Сложно будет… но возможно. Тут важна неожиданность. Он сейчас, должно быть, немного расслабился. Почувствовал себя в безопасности.
— Возможно, — кивнул я. — Его никто не трогал.
— Сделаю, — кивнула она. — Не сто процентов, до девяносто пять я могу дать.
— Отлично, — улыбнулся я. — Но это ещё не всё.
В этот момент появился официант с графином ледяной белой сангрии, двумя бокалами и двумя крупными устрицами на ледяном подносе.
Тина кивнула ему. Потом он разлил сангрию по бокалам.
— Это должно быть так, будто его ликвидировали спецслужбы? — спросила она.
— Да, — кивнул я. — Именно так.
Ну вот и всё. Слова сказаны. Теперь назад дороги нет. Что бы ни случилось, теперь придётся идти до конца.
Я потрогал своё ухо. Оно почти не болело, и затягивающаяся рана была скрыта всего лишь пластырем.
— Ясно, — кивнула она. — Что ж. Давай за то, чтобы у тебя получилось задуманное.
Она подняла запотевший бокал и как-то странно на меня посмотрела. Нет, в её взгляде не было осуждения. Скорее, лёгкая и грусть и что-то вроде уважения. Так смотрят на коллег, которые вдруг поняли что-то важное в своей работе и тем самым поднялись на следующий уровень.
— Спасибо, — кивнул я, поднимая свой бокал.
После этого мы как-то разом перестали говорить о делах. Рассуждали о культуре, о новых европейских театральных премьерах. О моде. О музыке. Рассказывали друг другу анекдоты, как совсем нормальные люди.
Лишь под конец нашей встречи, когда я оплачивал счёт, Тина посмотрела мне в глаза и сказала:
— Это тяжело. Но решение правильное. Я смотрела другие варианты и возможности, но не могу посоветовать ничего лучше. Разве что сам будь осторожнее. Скоро на тебя начнут охоту. Если уже не начали.
— Кто? — зачем-то спросил я.
— Ты и сам знаешь, — ответила она. — Удачи тебе! И всем нам.
Безопасность старейших денег, в том числе Ротшильдов, обеспечивалась кругом абсолютной тишины, вложенной в круг обманного шума, за которым был ещё один круг тишины, и ещё один круг шума — вплоть до публичного образа.
Информацию приходилось добывать по крупицам. Сильно помогала история: наследили они предостаточно для того, чтобы сделать определённые выводы и сфокусировать взгляд на нужных деталях. Хотя работа по объёму, конечно, была адской.
Но, несмотря на все усилия, нужного результата я так и не получил.
— Разовая акция ничего не даст, — сказал Лёша, указывая на схему, которую он начертил на листе бумаги.
Мы впервые встречались за пределами нашей «штаб-квартиры». Я решил, что так безопаснее — то место могло быть засвечено. А после возвращения из Лиссабона я очень внимательно относился к любым, даже потенциальным, угрозам.
— Их система децентрализована, — продолжал Саша. — Она складывалась веками.
— Должны быть слабые места, обязательно должны быть… — сказал я, барабаня пальцами по столу.
— Они есть, наверняка. Но не там, где мы искали, — Лёша скрестил руки на груди. — Только зря время потратили…
— Постойте. Но разве это не будет демонстрацией слабости? Для контура контролируемых элит? Если погибнет Ким, то…
— … то они развяжут тихий террор. Они так уже делали в тридцатых. Именно тогда, когда кое-кто пытался оспорить их контроль над активами, в том числе в Новом свете. Тогда погибло три человека, из самой семьи, — продолжил Лёша мою мысль.
— Сейчас тот же номер не пройдёт, — возразил я.
— Другой придумают, — ответил Саша. — Слушай, с ними бесполезно воевать так… надо заходить с козырей. Перекупать элиты, предложить новую идеологическую базу. И вот так, страну за страной, начиная с нашей собственной…
— Они сопротивляются, Сань, — сказал я. — Если я не придумаю чего-нибудь эдакого, мне крышка. У меня-то нет распределённой системы без единого центра, как у них.
— Ну… мы работаем над этим, — заметил Саша.
— Нужен парализующий удар. Хотя бы на время. Чтобы на какое-то время им стало не до нас, — продолжал я. — Что это может быть?
— Если нам удастся перехватить нефтяные активы — это уже для них будет ударом, — заметил Саша. — Они верят в деньги.
— И не останавливаются ни перед чем, — продолжал я. — Ребят, они уже поняли, к чему всё идёт. И будут пытаться остановить это дело. А у меня нет ресурсов ФСО, чтобы себя защищать, понимаете? Это вопрос дней или месяцев, когда меня достанут!
Саша и Лёша переглянулись.
— С китайцами договорись о защите, — предложил Лёша. — На год-два. Пока здесь будет сделано главное. Потом у них исчезнет причина. Ну, или можно будет переговоры замутить, с новых позиций.
— Да не будут они разговаривать с нами, ребят, — возразил я. — Поймите, они нас за людей не считают. Буквально.
— Нужны противоречия, — сказал Саша после долгой паузы. — У нас информации не хватает. Мы только восстанавливаем общую картину, но у меня ощущение, что это именно то, что они хотят показать. Мы не докопались до дна.
— Твоё мнение? — спросил я, глядя Лёше в глаза.
— Соглашусь. Есть такое ощущение.
— Они не могут крепко дружить в своём кругу. Просто выполняют договорённости и не опускаются на уровень ниже… — продолжал рассуждать я. — Нам надо найти ключевую точку, где сейчас есть противо