В 1813 году после смерти отца она, будучи единственным законнорожденным ребенком, стала богатейшей в Британии наследницей. Ей осталось дождаться совершеннолетия для вступления во владение загородным имением, землями с богатыми залежами каменного угля и рядом работающих шахт в графстве Дарем и внушительным капиталом. Источники того времени оценивали ее доходы в 35 000 фунтов в год, но даже если эта цифра и преувеличена, доходность доставшегося ей имущества все равно была колоссальной. Такое наследство другим женщинам в ту пору могло разве что во сне пригрезиться, поскольку аристократия решительно отдавала предпочтение наследникам мужского пола, передавая им вместе с титулом и состояние, – и такой политики знатные семьи придерживались, даже если это подразумевало наследование в обход дочери кузеном, племянником или еще более дальним родственником. Отец миссис Калверт виконт Пери также сыновей не имел, но его имущество в Ирландии отошло племяннику, а они с сестрой получили единовременно по 20 000 фунтов каждая, да и то лишь потому, что ее отец накопил столь внушительный личный капитал, не подлежавший передаче по наследству.
Сэр Генри Вейн-Темпест же завещал дочери много большее, нежели просто приданое; она получила средства, позволявшие ей оставаться независимой от мужчины до конца своих дней. Более того, ей была дана возможность суверенно править своими делами, представая во всем великолепии. Домик на столичной окраине отныне был не для нее. Не нужно было ни наскребать и копить деньги на выезды, ни выпрашивать у родни карету напрокат. Будучи всего-то пятнадцатилетней, она стала получать внушительные 5000 фунтов в год на содержание собственного особняка в Лондоне на Кадоган-плейс с полным набором прислуги, включая гувернантку-компаньонку.
В отличие от других живущих отдельно столичных дам Фрэнсис Энн, к тому же, круглой сиротой не была. Ее мать, сама по себе полноправная графиня Антрим, была вполне себе жива и здорова и выступала, согласно завещанию мужа, соопекуном дочери вместе со своей сестрой миссис Тейлор. Но отношения с матерью складывались у Фрэнсис Энн непросто. Леди Антрим была эмоционально отстраненной и часто суровой матерью, так что в детские годы основным источником тепла и ласки для наследницы была ее тетя миссис Тейлор. Поскольку свояченицы друг друга пылко ненавидели, миссис Тейлор была только рада поддержать Фрэнсис Энн, когда та стала громко сетовать на плохое обращение с нею матери. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за раздоров между двумя опекуншами наследство Фрэнсис Энн до ее совершеннолетия было передано под надзор Канцлерского суда.
Собственно, тот же суд и постановил, чтобы она обосновалась отдельно, и Фрэнсис Энн знала, что о чем бы в дальнейшем не спорили между собой ее опекунши, ни та, ни другая долго в ее новом доме не прохозяйничают. Ее же долгом было найти себе подходящего мужа и родить от него сына, чтобы передать унаследованное ею семейное имущество по фамильной линии. В этом как раз и заключалось твердое намерение ее отца: в своем завещании он ставил условие, что дочь должна сохранить по вступлении в брак девичью фамилию, а ее муж принять ее в качестве собственной. То, что ее ждет будущее жены и матери, с избытком давала ей понять своим поведением и ее мать. Всякий раз, когда она принимала дочь у себя, там были гости мужского пола, очевидно заглянувшие не просто так, а чтобы получше познакомиться с богатой наследницей. Некоторые изображали влюбленность в Фрэнсис Энн – отвешивали ей дерзкие комплименты и несомненно пытались с нею заигрывать, другие, как она слышала, вели с матерью сугубо деловые разговоры на предмет возможности присвататься. Ирландский граф, лорд О’Нил, особо часто наведывался в лондонский дом леди Антрим. «Все говорили, что он туда приезжает по мою душу», – вспоминала позже Фрэнсис Энн, но все-таки была крайне удивлена, когда мать под каким-то предлогом выманила ее гувернантку за дверь, а граф тут же без обиняков сделал ей предложение. Полученный им столь же прямой отказ леди Антрим ничуть не смутил; она просто сказала дочери, что та могла бы поступить поумнее. Не успела шестнадцатилетняя Фрэнсис Энн опомниться, как мать представила ее герцогу Лейнстерскому, – хотя на этот раз дело до предложения не дошло, поскольку за племянницу решительно вступилась миссис Тейлор, заявившая, что девочке рановато думать о браке, пусть, дескать, подышит вольным воздухом еще годик.
В прагматическом смысле у Фрэнсис Энн определенно были веские доводы выйти замуж, причем не откладывая этого дела в долгий ящик. Помимо всего прочего, одинокая богатая наследница рисковала еще и своей личной безопасностью. Это сегодня «похищение наследницы» – банальный сюжет авантюрно-приключенческой прозы, а в те годы это все еще была вполне реальная угроза, и злоумышленники способны были и на самые хитроумные козни, и на жесточайшее насилие ради того, чтобы заполучить в свои руки богатых девушек и принудить их к браку. И, хотя ее опыт был и не столь травмирующим, та же леди Сара Фейн, будучи богатой наследницей части состояния дедушки-банкира, немало натерпелась от поселившегося по соседству с домом ее отца назойливого преследователя.
В свете вышесказанного, отчасти ради ее собственной безопасности, отчасти ради того, чтобы не позволить ей своевольно сбежать невесть с кем и куда, Фрэнсис Энн жила в относительном затворничестве в ожидании снятия судебного запрета на распоряжение наследством. Без ведома матери и тетушки ни единый посетитель в ее дом не допускался; и всякий выезд в город, за город или на морской курорт был возможен лишь с их благословения. Даже в церковь она ходила под надзором гувернантки, пресекавшей всякие попытки незнакомцев (особенно красивых) завести с нею беседу. Любые ее расходы на сумму сверх выделенных карманных денег подлежали утверждению судом. Если Сидни тосковала по «вольному воздуху» своего бытия до появления в ее жизни Чарльза, то с позиции, в которой оказалась Фрэнсис Энн, выход замуж, должно быть, вскоре стал представляться синонимом выхода на волю из заточения.
В ее случае был, однако, и еще один мощный стимул к скорейшему замужеству. Чем старше она становилась, тем лучше понимала, что судебные распорядители управляют ее имуществом и финансами из рук вон плохо – не то по некомпетентности, не то по наущению ее собственной матери, слишком привыкшей взирать на ее наследство как на собственность и по каким-то собственным схемам исхитрившейся начать прибирать его к рукам с их помощью. Фрэнсис Энн хотелось хоть какого-то контроля: действовать по собственному усмотрению; воплощать в жизнь свои идеи; по максимуму задействовать потенциал доставшегося ей в наследство имущества и пожинать с этого достойные денежные плоды. Но лишь выход замуж за человека, которому она могла доверять, – при этом еще и достаточно предприимчивого по натуре, – был для нее едва ли не единственным путем к достижению желаемого. Оставалось лишь найти такого человека, а затем добиться согласия на брак с ним от своих попечительниц.
Глава 4Возражения
С женихами у Фрэнсис Энн Вейн-Темпест поначалу дела складывались хуже некуда. Понятен был ее трепет, когда она, спотыкаясь, взбежала вверх по ступеням особняка своей тетушки сообщить той о своей помолвке с Чарльзом, лордом Стюартом, в апреле 1818 года. Миссис Тейлор же отреагировала на эту весть с ожидаемым негодованием, не только не дав согласия, но и яростно заклеймив его как «стяжателя» и «волокиту». Ведь он в свои сорок лет действительно ее племяннице в отцы годился. Да к тому же ей было достоверно известно из авторитетных источников, что у них в семье все сплошь невменяемые. Нет уж, лучше она свою любимую племянницу по гроб жизни замуж не выдаст, чем позволить ей выйти за такого!
Это был, судя по всему, не первый громкий отзыв миссис Тейлор в подобном духе о лорде Стюарте и его свите и уж точно не последний. Через два дня после предложения, сделанного им ее племяннице, она на всякий случай обратилась в Канцлерский суд с ходатайством о прямом судебном запрете брака между ним и их несовершеннолетней подопечной Фрэнсис Энн, параллельно рассказывая всем желающим ее выслушать о причинах, по которым этот человек «целиком и полностью непригоден для сочетания» с нею браком.
Племянница ее познакомилась со своим женихом девятью неделями ранее на очередном обеде-смотринах у леди Антрим. Фрэнсис Энн все еще даже не дебютировала в свете официально, поскольку ее планировавшийся поначалу на предыдущий сезон «выход» был отложен на год из-за бурного романа, вдруг закрутившегося у самой ее матери. К общему восторгу сплетниц вдовая и всего-то тридцатидевятилетняя графиня без сына-наследника титула всего лишь после месячного знакомства вышла замуж за полное, в их понимании, ничтожество – бывшего профессионального певца Эдмунда Фелпса. Брак этот еще более усугубил раскол между матерью и дочерью из-за отложенного на год долгожданного представления Фрэнисис Энн при дворе, которое стало «немыслимым» в понимании миссис Тейлор на фоне вступления вдовствующей графини Антрим в столь «унизительный союз». Лед в отношениях между ними разве что только начал понемногу таять к тому вечеру, когда мать свела дочь у себя за обеденным столом с лордом Стюартом.
Низкорослый, но считавшийся миловидным отставной генерал с репутацией галантного кавалера, одаренный баронским титулом по случаю назначения послом в Вене в 1814 году, был старым добрым знакомым леди Антрим. На первый взгляд он Фрэнсис Энн ничуть не впечатлил: «…на вид потасканный, да и зубы, похоже, вставные», – вот и весь ее письменный ответ на вопрос матери о том, какое впечатление на нее произвел его превосходительство. Однако с каждой новой встречей он рос в ее глазах, на что, похоже, и была решительно настроена леди Антрим. Фрэнсис Энн стала регулярно встречать его на Брутон-стрит при утренних визитах к матери. Он же «позаботился» сопроводить ее на долгожданное представление при дворе 26 февраля: развлек беседой и проводил до кареты. И, поскольку его светлость был исправным завсегдатаем всех балов и собраний, в первые недели того сезона их регулярно видели танцующими вместе и у Альмака