манских князей. Князья отказались от обоих его предложений даже после того, как он постарался угодить им.
Сняв Валленштейна с должности главнокомандующего армией, Фердинанд делал все возможное, чтобы укрепить свою власть. Густав-Адольф, однако, имел еще один козырь. Французский парламент, возглавляемый кардиналом Ришелье, согласился спонсировать его вмешательство в дела Германии. По сути, у французского кардинала не было резона помогать Густаву-Адольфу. Тем не менее он согласился выплачивать Швеции миллион лир в год, чтобы содержать 36-тысячную армию в Германии, поскольку хотел сокрушить Габсбургов, парализовать империю и озвучить французские претензии на территорию вдоль Рейна. Все, что нужно было Густаву-Адольфу, — это поддержка со стороны немцев, которая позволила бы ему стать почти национальным героем. Это было нелегким делом, но в итоге он уговорил курфюрстов Бранденбурга и Саксонии присоединиться к Швеции. Теперь он мог действовать.
В 1631 г. Густав-Адольф разбил имперскую армию при Брейтенфельде. Это была одна из самых крупных битв Тридцатилетней войны, поскольку она уничтожила достижения католиков 1618–1629 гг. На протяжении следующего года Густав-Адольф систематически занимал ранее нетронутые католические регионы в Центральной Германии. Кампания в Баварии была продумана с особой тщательностью. Король Швеции готовился обезглавить Австрию Габсбургов и действовал все активнее, стремясь занять место Фердинанда на троне Священной империи.
Вмешательство Густава-Адольфа было мощным, поскольку он сохранил протестантизм в Германии и сломил имперский стержень Габсбургов, однако его личные победы были не столь ярки. В 1632 г. Валленштейн вернулся из своей отставки. Император Фердинанд уже обращался к генералу с просьбой вновь принять на себя командование императорскими войсками, и Валленштейн в конце концов согласился. Его армия более чем когда-либо стала его личным инструментом. Темным, туманным ноябрьским днем в 1632 г. двое главнокомандующих встретились под Лютценом в Саксонии. Армии столкнулись в яростной битве. Густав-Адольф пустил свою лошадь в галоп в тумане, будучи во главе кавалерии. И вскоре его лошадь вернулась обратно раненая и без всадника. Шведские войска, решив, что они потеряли своего короля, погнали войско Валленштейна прочь с поля битвы. В темноте они наконец нашли тело Густава-Адольфа на земле, буквально усеянное пулями. «О, — воскликнул один из его солдат, — если бы Бог подарил мне еще раз такого командира, чтобы вновь выиграть эту славную битву! Этот спор стар как мир!»
Старые разногласия на самом деле к 1632 г. привели к безвыходному положению. Ни одна армия не была достаточно сильной, чтобы победить, и слабой настолько, чтобы сдаться. Валленштейн, который по-прежнему был самой устрашающей фигурой в Германии, получил шанс решить все вопросы мирным путем компромиссов. Не обремененный страстными религиозными убеждениями или лояльностью по отношению к династии Габсбургов, он был готов пойти на сделку с каждым, кто заплатит за его услуги. В 1633 г. он мало служил императору, периодически обращаясь к врагам Фердинанда: немецким протестантам, восставшим в Богемии, шведам и французам. Но теперь Валленштейн был слишком слаб для решительной и опасной игры. В феврале 1634 г. Фердинанд снимает его с поста главнокомандующего и отдает приказ новому генералу схватить Валленштейна живым или мертвым. Зиму Валленштейн провел в Пилзнере, в Богемии. Он надеялся, что его солдаты пойдут за ним, а не за императором, но они предали его. Вскоре после его бегства из Богемии Валленштейн был загнан в угол. Финальная сцена была ужасна: ирландский наемник распахнул дверь в спальню Валленштейна, пронзил безоружного командира, протащил истекающее кровью тело по ковру и сбросил его с лестницы.
К этому моменту Фердинанд II убедился в том, что ему недостает военного таланта Валленштейна. В 1634 г. император заключил мир с германскими союзниками шведов — Саксонией и Бранденбургом. Однако конец войны был все еще далеко. В 1635 г. Франция, находившаяся под властью Ришелье, присылает в Германию новых людей и немалую денежную сумму. Чтобы восполнить пробел вследствие шведского поражения, воюющими сторонами теперь становились Швеция и Германия против Испании и императора. Война переросла в столкновение двух династий — Габсбургов и Бурбонов, в основе которого лежали религиозные, этнические и политические причины. Лишь немного германцев согласились продолжить войну после 1635 г., большинство предпочло остаться в стороне. Тем не менее их земли продолжали оставаться полями сражений.
Завершающая часть войны с 1635 по 1648 г. была самой разрушительной. Франко-шведская армия наконец взяла верх, однако их целью было, казалось, поддержание войны, а не решительный удар по их противнику. Отмечено, что французы и шведы редко вторгались в Австрию и никогда не разоряли земель императора так, как они разграбили Баварию и территорию Центральной Германии. Такая война требовала больших талантов в мародерстве, чем в сражении. Каждую армию сопровождали «сочувствующие» — в лагере жили женщины и дети, в обязанности которых входило сделать быт армии наиболее комфортным, чтобы у солдат не исчезало стремление к победе. Если не брать в расчет частенько свирепствовавшие в военных лагерях эпидемии чумы, то жизнь военных в середине XVII в. была намного более спокойна и удобна, чем горожан. Многие города Германии стали в ту эпоху военными мишенями: Марбург был захвачен 11 раз, Магдебург осаждался 10 раз. Впрочем, горожане имели возможность спрятаться за стенами или перекупить нападающих. С другой стороны, крестьяне не имели иной возможности, кроме как убежать прочь, поэтому они страдали от войны больше всех. Общие потери в численности населения были ошеломляющими, даже если не брать в расчет намеренное преувеличение этих цифр современниками, которые сообщали об убытках или требовали освобождения от налогов. Города Германии потеряли более одной трети населения, в течение войны крестьянство уменьшилось на две пятых. По сравнению с 1618 г. в империи в 1648 г. проживало на 7 или 8 миллионов населения меньше. До начала XX в. ни один европейский конфликт не приводил к таким людским потерям.
Мирные переговоры начались в 1644 г., однако потребовалось четыре года, чтобы дипломаты, собравшиеся в Вестфалии, наконец пришли к согласию. После всех споров Вестфальский мирный договор 1644 г. стал фактическим подтверждением Аугсбургского мира. Священная Римская империя снова становилась политически раздробленной, разделенной на три сотни автономных, суверенных княжеств, большинство которых были малы и слабы. Император — теперь это был сын Фердинанда II Фердинанд III (правил в 1637–1657 гг.) — имел ограниченную власть в своих землях. Имперский парламент, в котором были представлены все суверенные князья, продолжал существование де-юре. Так надежда Габсбургов на объединение империи в единую страну с абсолютной властью монарха потерпела крах, на сей раз окончательный. Мирный договор также повторно подтвердил положения Аугсбургского договора касательно церквей. Каждый князь имел право устанавливать католицизм, лютеранство или кальвинизм на территории своего княжества. По сравнению с договором 1555 г. серьезные успехи были достигнуты в плане гарантий личной свободы вероисповедания для католиков, проживающих в протестантских странах, и наоборот, хотя в реальности германцы продолжали исповедовать религию своего правителя. Анабаптисты и члены иных сект были исключены из положений Вестфальского договора и продолжали страдать от гонений и преследований. Тысячи их последователей в XVIII в. эмигрировали в Америку, особенно в Пенсильванию. После 1648 г. северная часть империи была почти полностью лютеранской, а южная — католической с прослойкой кальвинистов, расположившихся вдоль Рейна. Ни в какой другой части Европы протестанты и католики не достигли такого баланса.
Практически все основные участники Тридцатилетней войны получили по Вестфальскому договору часть земель. Франции досталась часть Аляски и Лотарингии, Швеции — Западная Померания на балтийском побережье. Бавария сохранила часть земель Пфальца и свое место в курфюрстате. Саксония получила Лужицу. Бран-денбург, учитывая его пассивную роль в войне, присоединил к себе Восточную Померанию и Магдебург.
Даже сын Фредерика V, будущий король Богемии, не был забыт: ему был возвращен Пфальц (правда, урезанный в размерах) и презентовано 8 мест в коллегии электората. Швейцарская Конфедерация и Голландская республика были признаны независимыми от Священной империи. Ни Испания, ни Австрия Габсбургов не получили территорий в 1648 г., однако испанским Габсбургам и так принадлежал самый большой блок земель. И Фердинанду III пришлось более жестко, чем его отцу перед восстанием в Богемии, контролировать политическую и религиозную ситуацию в Австрии и Богемии. Вряд ли можно было сказать, что каждый получил по договору достаточно за 30 лет войны. Но государство в 1648 г. казалось необычно стабильным и прочным; политические границы Германии были практически неизменными до прихода Наполеона. Религиозные границы сохранились и до XX в.
Вестфальский мирный договор положил конец Религиозным войнам в Центральной Европе. Даже после 1648 г. Тридцатилетняя война в произведениях XVII и XVIII вв. считалась примером того, как не надо вести войну. По мнению авторов того времени, Тридцатилетняя война продемонстрировала опасность религиозных волнений и армий, возглавляемых наемниками. Философы и правители, презирая религиозные варварские войны XVII в., пришли к иному способу ведения войны с армией, профессиональной настолько, чтобы избежать мародерств, и введенной в такие рамки, чтобы максимально избегать кровопролитий. Для исследователей XIX в. Тридцатилетняя война казалась гибельной для нации по многим причинам, в том числе потому, что она на долгие века затормозила национальное объединение Германии. Ученые XX в., возможно, и не были столь одержимы идеей объединения Германии, но они яростно критиковали Тридцатилетнюю войну за абсолютно не рациональное использование людских ресурсов. Один из историков так сформулировал свои мысли: «Духовно бесчеловечный, экономически и социально разрушительный, беспорядочный в своих причинах и запутанный в своих действиях, безрезультатный в итоге — это выдающийся в европейской истории образец бессмысленного конфликта». Это высказывание подчеркивает самые негативные аспекты войны. Сложно найти в этом конфликте плюсы. Современные критики проводят не совсем приятные для нас параллели между идеологическими позициями и жестокостью середины XVII в. и нашим современным стилем постоянной войны. Поэтому Бертольт Брехт выбрал Тридцатилетнюю войну в качестве периода для своей антивоенной пьесы «Мамаша Кураж и ее дети», написанной после окончания Второй мировой войны. Но безусловно, аналогии между Второй мировой и Тридцатилетней войной натянуты: когда в итоге все устали от войны, дипломаты в Вестфалии смогли прийти к заключению мира.