окие проценты. Обеспеченные классы инвестировали в правительство, которое они помогали контролировать. Королевский долг стал национальным долгом.
Славная революция имела и менее лицеприятные аспекты. Она была вызвана представителями привилегированных классов, которые защищали свой статус. Для прочих же революция не принесла никаких достижений. Возвращаясь к 1640 г., вспомним, что тогда демократические и даже коммунистические настроения открыто поддерживались. Теперь подобные высказывания было сложно услышать. Только образованный и преуспевающий англичанин мог говорить о «свободах», прописанных в билле, быть удовлетворенным работой парламента, получать удовольствие от религиозной и экономической эмансипации. В Ирландии последствия революции были особенно тяжелыми. Здесь притесняемое католическое большинство поддерживало Якова. Когда в 1691 г. Вильгельм и Мария захватили контроль над Ирландией, вся власть была передана небольшой группе людей — протестантам из Англии и Шотландии, которые более 150 лет пытались покорить ирландцев. Некоторые члены этого протестантского правящего класса, с роскошью и размахом жившие в Англии, поняли, как мало можно взять с небольшой Ирландии. Их коллеги в Дублине выпустили целый ряд актов, объявлявших католические школы незаконными, исключающих католичество из общественной жизни, торговли, престижных профессий. Целью этих законов было не просто исключение католицизма из жизни, но сохранение ирландцев в состоянии крестьянства. Никто иной в Западной Европе не подвергался столь жесткому притеснению.
Главным итогом Славной революции во внешней политике стало то, что Вильгельм III ввел Англию в Аугсбургскую лигу против Людовика XIV. 1689 г. стал поворотным пунктом в англо-французских отношениях. Между 1559 и 1688 гг. Англия и Франция всегда находились в мире, несмотря на контрасты в развитии. С 1689 по 1815 г. между ними произошло семь войн. Ни одна пара противников до этого не была так хорошо подготовлена, как Англия и Франция, чья сила постепенно накапливалась в течение 150 лет Религиозных войн. Долгий путь был пройден с 1560 г., когда кальвинисты и католики начали свою битву за главенство над Западной Европой. Но, как было показано, и кальвинисты, и реформированное католическое движение имели огромный потенциал. В 1689 г. Вильгельм III стал преемником Кальвина и мобилизовал кальвинистские ресурсы в Нидерландах и Англии. Его семья направила голландских кальвинистов против Филиппа II. Он сам поставил точку в почти вековом восстании кальвинистов против Стюартов. Этика кальвинизма оставила неизгладимый след на голландской и английской политической системе, способе ведения бизнеса. Людовик XIV пошел по другому пути — где основным стимулом была католическая реформация. Его династия вернула Францию к католическому союзу. Он разбил гугенотов. Его стиль правления многое заимствовал от римской церкви: он был могущественным, не принимающим новое и агрессивно защищающим все старое. С такими силами Англия и Франция вступили в XVIII в. в свою главную борьбу за лидерство в мире.
Глава 5. Век гениев
Если бы даже не было иных причин исследовать период с 1559 по 1689 г., целая плеяда мыслителей и художников все равно полностью захватила бы наше внимание. Это было время Шекспира, Сервантеса, Эль Греко, Монтеня, Галилея, Рубенса, Мильтона, Мольера, Бернини, Рембрандта, Веласкеса, Гоббса, Спинозы, Ньютона и Локка — работы этих талантливейших людей прошли сквозь века и по-прежнему актуальны сегодня. Если гениальность — это умение создавать произведения вневременной красоты и беспредельной ценности, то в этом упомянутые мастера на голову превосходят многие значимые исторические фигуры.
Культуру в Европе того периода сложно охарактеризовать в нескольких словах. Сложность увеличивается благодаря интеллектуальным и эстетическим спорам этого времени. Вышеперечисленные люди отнюдь не разделяли одни и те же идеи. Некоторые могли бы быть названы участниками научной революции XVII в. Иные являются творцами барокко. Но эта формула не абсолютна — едва ли Шекспира, Сервантеса или Рембрандта можно поместить в одну из этих категорий. В XVII в. европейская культура прошла через свою особо насыщенную экспериментальную фазу. Нечто в атмосфере того времени подталкивало мыслителей скорее к вопросам, чем к синтезу имеющегося, а художников и писателей — к обращению к новым и более разнообразным темам. Говоря громкими словами, XVII в. по праву именуется веком гениев.
Все направления искусства и науки отражали огромные различия — в политике, экономике и социальной жизни — между Западной и Восточной Европой, что было знаковым для этого периода. В культурном плане период между 1559 и 1689 гг. был золотым веком для Испании, Голландской республики, Англии и по крайней мере серебряным веком для Франции. Но золотой век Италии уже миновал, а для Германии он еще не начинался. В Италии, которая была столицей искусства на протяжении почти трех веков, самой значимой фигурой XVII в. был ученый — Галилей. В Центральной Европе также наиболее яркую роль сыграли ученые — Кеплер и Лейбниц. Польша и Россия на протяжении конца XVI и XVII в. находились еще в большей изолированности от путей развития культуры в Европе, чем в минувшие века.
Чтобы понять культуру Западной Европы того времени, необходимо остановиться на трех основных направлениях. Первое — научная революция от Коперника до Ньютона. Какой эффект на мировоззрение человека оказала новая наука? Второе — католико-протестантская борьба за главенство в Европе. Как этот конфликт вызвал появление новых форм религиозного искусства и в то же время спровоцировал новые антирелигиозные настроения? Третье — социальная и экономическая пропасть между богатыми и бедными. Как эта социальная полярность была отражена в искусстве и почему европейская культура стала более аристократичной? Мы постараемся ответить на эти вопросы.
Научная революция
Между 1540 и 1680 гг. блистательная плеяда астрономов, физиков и математиков, включая Коперника, Кеплера, Галилея, Декарта и Ньютона, совершила революцию в науке. Они отказались от традиционного взгляда на природу и поставили научную практику на новый фундамент. Этот переворот снабдил исследователей новыми методами и новыми стандартами, которые продолжали существовать на протяжении XVIII и XIX вв. Победа новой науки была столь всепоглощающей, что требуется немало воображения, чтобы представить, как можно было всерьез относиться к докоперниковской науке и к ее взгляду на природу. Хотя эта точка зрения была научной, много столетий этот подход считали логическим и эмпирическим и одновременно не лишенным эмоциональности. Мы должны постараться восстановить прежнюю структуру, чтобы понять, как мощь научных исследований смогла буквально стереть его.
Традиционный взгляд на космос, принимаемый каждым образованным человеком в XVII в., был синтезом аристотелевой механики, астрономии Птолемея и христианской теологии. Он демонстрировал, что теория движения Аристотеля отражала божественный порядок строения мира. Все тяжелые тела, говорил Аристотель, падают вниз, к центру Земли, и остаются там до тех пор, пока их не принуждают двигаться в ином направлении. Это сопровождалось мнением, что круглая Земля, твердая и тяжелая, находится в неподвижности в центре Вселенной. И католики, и протестанты связывали земную тяжесть с порочностью и сравнивали ее земную изменчивость с неизменной чистотой небесного свода. Поэтому Земля, предназначенная божеством для человеческих нужд, становилась подобием выгребной ямы Вселенной, а ад — ее крайней точкой. Такое учение гармонировало с астрономией Птолемея. Согласно математику II в. концентрические серии кристаллических сфер вращаются в заданном порядке вокруг человечества. Луна, Солнце, планеты, звезды, primum mobile (самая дальняя сфера в системе мира Птолемея, которая держит всю систему) — все вращается по идеальным окружностям, совершая полный оборот вокруг Земли раз в 24 часа. За primum mobile лежат самые чистые земли из всех — Божественный рай. Все в этой картине было приспособлено к человеческому опыту и ожиданиям. Каждый мог видеть, что Земля остается неподвижной и что звезды были неподвижны. Теория Птолемея о гармоничном небесном движении, насколько это было возможно, совпадала с ожидаемыми результатами несовершенных астрономических обсерваторий.
Докоперниковская наука оперировала рядом биологических и химических правил, которые также полностью удовлетворяли опыту и ожиданиям людей. Считалось, что Бог создал всех живых существ на Земле в безмерном, намеренном и гармоничном порядке: великой цепи жизни. Неодушевленные предметы (такие, как жидкости или металлы) принадлежали к низшей ступени существования. Далее следовал класс овощей, для которых жизнь приравнивалась к существованию. Далее — различные виды животных, для которых жить — значит ощущать. Далее — человек (маленький мир, микрокосм), обладающий помимо земных особенностей интеллектом и душой. На вершине иерархической лестницы находились ангелы, божественные создания, которые присутствовали в сознании человека без ощущения их материальности. Ангелы, как считалось, пребывали в сфере недоступной для научного анализа. Содержание земной материи, как бы то ни было, долго обсуждалось. В химии базовым считалось утверждение, что земная твердь состоит из четырех элементов: земли, воды, воздуха и огня. Земля была базовым элементом, огонь — самым тонким, но для жизни требовались все четыре, и здоровье людей зависело от поддержания баланса между ними. Поэтому в «Короле Лире», когда Шекспир хочет еще более драматизировать хаос, приносимый штормом, он вкладывает в уста Лира слова о том, что элементы враждуют между собой:
Дуй, ветер, дуй! Пусть лопнут щеки! Дуй!
Вы, хляби и смерчи морские, лейте!
Залейте колокольни и флюгарки!
Вы, серные и быстрые огни,
Дубов крушители, предтечи грома,
Сюда на голову! Валящий гром,
Брюхатый сплюсни шар земной, разбей
Природы форму, семя разбросай,
Плодящее неблагодарных![5]
В человеческом представлении того времени от этих четырех элементов зависят четыре жидкости (субстанции) — меланхолия, флегма, кровь и желчь, — которые протекают по венам, поддерживая жизнь. На протяжении Средних веков и Возрождения главной целью медицинской практики было поддержание этих субстанций в гармонии, что обеспечивало хорошее здоровье и нормальную температуру.
Две особенности докоперниковской науки заслуживают отдельного внимания. Прежде всего, она базировалась на преклонении перед авторитетами прошлого, главным образом в теории античной Греции и в ее экспериментальной практике. До середины XVI в. ни один анатомист не решался пойти против экспериментов Галена над человеческим телом и ни один астроном не осмеливался возразить небесным расчетам Птолемея, хотя и Птолемей, и Гален жили во II в. Во-вторых, было сложно провести грань между экспериментом и магией, между наукой и суевериями. Несмотря на утверждение Аристотеля о том, что любая материя приемлет покой, весь мир находился в постоянном движении. Элементы не могут существовать изолированно, субстанции не могут быть видны. Почему они столь непредсказуемы? Почему здоровый человек внезапно заболевает? Что вызывает шторм, наводнение и прочие катастрофы? Что заставляет одни металлы плавиться, а другие — рассыпаться? Что такое комета, пролетающая по небу? Изменчивость жизни показывает, что Господь огромную роль уделил судьбе, случаю, шансу. Поэтому астрологи, которые старались предсказать грядущие события по положению звезд на небе, становились астрономами. Алхимики, которые стремились превратить дешевый металл в золото, становились химиками. Многие впитали фольклорные мотивы сказок, считая, что на здоровье и болезни влияют волшебные создания. Многие верили в волшебство, существование злых духов (падших ангелов) и дьявола. Проще говоря, не было сомнений в том, что человек благодаря данному Богом уму смог понять, как подчинить себе природу.
Новый взгляд на Вселенную
По иронии судьбы первым, кто постарался по-иному взглянуть на природу, был консервативный и скромный польский клирик, который жил в прусском городке, — Николай Коперник (1473–1543). В 1543 г. он публикует свои критические мысли по поводу геоцентрической теории Птолемея, надеясь осовременить ее. Таким образом, он покусился на основы науки. Коперник не желал вступать в спор с идеями Птолемея о концентрических сферах, вращающихся по идеальным окружностям вокруг центральной точки Вселенной. Но даже Птолемей в своей обсерватории выяснил, что только Солнце вращается по одной и той же линии. Луна, планеты и звезды иногда ускоряются или меняют направление. Чтобы создать небесное движение вокруг Земли по сферической форме, потребовалась бы сеть из восьми замкнутых кругов и эпициклов. Коперник верил, что Господь придумал более простую и логичную форму для Своего замысла.
Величайшее открытие Коперника заключается в том, что он смог просчитать отклонения в небесном движении благодаря созданию естественного элементарного уточнения. Он принял Солнце, а не Землю за центр Вселенной. Коперник был кем-то вроде солнцепоклонника, ставя его выше, чем Землю. Его основная гипотеза — что Земля за день совершает полное обращение вокруг своей оси и за год обращается вокруг Солнца — подрывала всю античную доктрину. Движение вокруг Солнца состояло из 34 кругов и эпициклов, что противоречило восьми у Птолемея. Но гелиоцентрическая теория подвергала сомнению чистоту сфер. Теперь Земля представлялась одной из планет, созданных по тем же принципам, что Юпитер или Сатурн, которые, как считалось ранее, находились на более высоком уровне. Согласно Копернику, более не было необходимости верить в то, что отдаленные звезды совершают полный оборот вокруг Земли за 24 часа. Но многие оказались более готовыми к изменениям знаний о звездах, нежели к тому, что Земля вращается, — это подрывало все основы науки. И если Коперник был прав, то почему сила вращения до сих пор не разорвала Землю на кусочки? У Коперника не было ответа на этот вопрос, но он дал стимул другим ученым заниматься им.
Спустя полвека после смерти Коперника его гелиоцентрическая теория имела мало поклонников. Ее преподавали лишь в одном университете (в Саламанке, в Испании), и для прочих людей она была недоступна. Мыслители XVI в. — Боден, Монтень — отказались от Коперника. Тихо Браге (1546–1601), самый известный астроном, живший через 50 лет после Коперника, вернулся к геоцентрической теории. Если, говорил он, Земля вращается и кружится, то камень должен упасть с высокой башни на запад, но этого не происходит. На языке научной фантастики этого астронома можно было бы назвать сумасшедшим ученым. На одном датском острове он построил фантастический замок Ураниборг, в котором устроил астрономическую, астрологическую и алхимическую лаборатории. Тем не менее он внес значимый вклад в развитие научной революции. Он более четко вычислил расположение планет и усовершенствовал ряд астрономических приборов.
Его ассистент, Иоганн Кеплер (1571–1630), был коперниканцем. Кеплер использовал оборудование Тихо, чтобы показать математическую симметрию коперниковской гелиоцентрической системы. Кеплер, как и Тихо, смешивал науку с псевдонаукой. Его нечитаемые книги наполнены музыкальными рассуждениями о гармонии Вселенной и магической геометрией планет. Для Кеплера «музыка сфер» выражалась в том, что Марс был тенором, Меркурий — фальцетом и т. д. Но он также был гениальным математиком. Годы он потратил на вычисление изменчивой орбиты Марса. Согласно наблюдениям Тихо Браге эта планета двигалась по орбите, далекой от правильного круга, и двигалась быстрее, обгоняя Солнце. Стремление найти математическое выражение орбиты Марса подвело Кеплера к открытию трех законов движения планет. Он открыл, что Марс, Земля и другие планеты движутся вокруг Солнца по эллипсу и что Солнце — не середина, а фокус этого эллипса. Форма эллипса менее правильна, чем круга, но у него тоже есть свои свойства, которые можно описать с помощью математической формулы. Наконец, он открыл, что, поскольку каждая планета имеет свое время, за которое она должна обойти вокруг Солнца, то длина орбиты всегда пропорциональна кубу расстояния до Солнца. Другими словами, все планетарные периоды могут быть описаны с помощью математической формулы. Кеплер сделал больше, чем доказал математически, что Птолемей был не прав, а Коперник — прав. Его законы соединили факты и теорию. Они очистили понимание космоса от старого мистического флера и объяснили его новыми механистическими законами. При всей своей любви к мистике Кеплер отказался от учения Коперника о кристаллических сферах. Он видел, что планеты — это движущиеся тела, удерживающие свой курс благодаря некоей силе и управляемые в соответствии с простыми, унифицированными математическими принципами.
Первым ученым-коперниканцем, завоевавшим публичное признание, стал флорентинец Галилео Галилей (1564–1642). Галилей был представителем эпохи Возрождения, выросшим с таким же мировоззрением, как Леонардо да Винчи и Микеланджело до него. Он был удивительно многогранным ученым: аналитиком, экспериментатором, умелым технологом и писателем. Законы Кеплера были абстрактны, но ничего абстрактного не было в той критике, с которой Галилей обрушился на Птолемея и Аристотеля.
В 1609 г. Галилей услышал, что голландцы придумали устройство, с помощью которого можно рассмотреть дальние объекты так, как будто бы они находятся очень близко. Вскоре он сам сконструировал телескоп, который имел тридцатикратное увеличение. В 1610 г. он блестяще презентует свой «Звездный вестник», где говорит о том новом, необычном, что можно увидеть с помощью его телескопа. Луна имеет холмистую поверхность, почти как на Земле, писал он, тем самым доказав, что она состоит из твердой материи, а не иначе, как думал Аристотель. Галилей был поражен различиями между звездами и планетами; когда он смотрел в телескоп, планеты выглядели плотными шарами, но звезды, намного более многочисленные и менее блистающие, чем если бы он смотрел без прибора, не имели точного размера и формы. Они фантастически далеки от Земли, осознал Галилей. Особенно горд он был тем, что обнаружил четыре спутника, вращающиеся вокруг Юпитера. Это открытие заставило его задумать о разнице между Землей и Луной. Позже Галилей обнаружил кольца вокруг Сатурна, понаблюдал за лунными фазами Венеры и заметил вспышки на поверхности Солнца. Все эти открытия все больше и больше подрывали привычный мир птолемеевского космоса. Все демонстрировало, насколько больше экспериментаторы XVII в. могут узнать, чем описано в античных книгах. «Мой дорогой Кеплер, — писал Галилей в 1610 г. — Здесь, в Падуе, один из профессоров философии, которого я долго и упорно просил взглянуть на Луну и планеты через мое стекло, гневно отказался это делать. Почему ты не со мной? Сколько насмешек нам еще придется вынести!»
Галилей знал, что профессора отказывались от телескопа, поскольку это опровергало выводы аристотелевской концепции движения. Аристотель учил, что для того, чтобы тело пришло в движение, необходим был двигатель. Он различал естественное движение, результат внутреннего толчка, и искусственное, результат действия внешней силы. Например, тяжелые тела должны падать самостоятельно с определенной скоростью, потому что они стремились вернуться домой, к центру Вселенной. Легкие тела плавно опускались на свое место. Для последователей Аристотеля предположение, что Луна и планеты могут постоянно летать в космосе при условии, что они такие же тяжелые, как и Земля, разрушало основы природы. Безусловно, Господь не мог допустить, чтобы Земля могла свободно летать вокруг Солнца, которое не является твердым телом.
Оставив позади концепцию Аристотеля, Галилей создал новый подход к динамике, учению о поведении тел в движении. Он постарался объяснить не почему тела движутся, а как они движутся. Серией экспериментов он доказал, что движение тел во времени и пространстве может быть математически описано. Показывая, что маятник определенной длины всегда совершает свои колебания за фиксированное время, проходит ли он длинные или короткие дистанции, Галилей смог вычислить период колебания математически. Аналогично, проследив параболическую траекторию пушечного ядра, он сформулировал общую теорию движения тел. Возможно, Галилей и не сбрасывал в реальности 10 пудов и 1 пуд с Пизанской башни, но он доказал, что тяжелое тело падает с большей скоростью, чем легкое. Поведение всех свободно падающих тел описывается в законе ускорения. Эта серия опытов опровергла учение Аристотеля о разнице между естественным и искусственным движением. Эксперименты Галилея привели его к наиболее фундаментальному открытию инерции. Галилей был первым, кто увидел, что при наличии идеальных физических условий движущийся шар будет продолжать катиться, пока не встретит иную силу. Все мыслители до него ассоциировали инерцию с состоянием покоя, а механика считалась наукой о движении тел. А Галилей приравнял инерцию не только к состоянию покоя, но и к новой форме движения, он понял, что только изменения в движении требуют объяснения. По мнению Галилея, было так же просто понять, что Земля находится в постоянном вращении, как и принять ее в состоянии покоя. Принципы динамики были установлены, и традиционная физика стала так же бесполезна, как и традиционная астрономия.
Немудрено, что отрицание выводов Аристотеля и Птолемея принесло Галилею серьезные проблемы с церковью. Старая наука, несмотря на языческие корни, глубоко зависела от христианской интеллектуальной традиции. Новая наука, напротив, противоречила некоторым постулатам Священного Писания. Галилей соглашался, что Писание и природа должны трактоваться раздельно. Под давлением со стороны иезуитов в 1616 г. коперниковскую теорию признали «глупой и абсурдной, философски неверной и еретичной». Галилея заставляли отказаться от коперниканства. Тем не менее в 1632 г. он посчитал, что наступило безопасное время для публикации своего «Диалога о двух главнейших системах мира — Птолемеевой и Коперниковой». Показывая то, что достойно уважения в старой и новой системах, в форме диалога, Галилей смог остаться нейтральным. Фактически он показал старую науку в виде никем не принимаемого клоуна, Симплиция, который не может ничего доказать. Папа Урбан VIII (правил в 1623–1644 гг.) посчитал, что под видом Симплиция Галилей насмехается над ним. Галилея привезли в Рим, он был допрошен инквизицией, его вынудили отречься от своих «ошибок», и до конца жизни он был приговорен к домашнему аресту. «Диалоги» оказались под запретом. Легенда гласит, что, когда Галилей возвратился в свой дом, он взглянул в небо и прошептал: «И все-таки она вертится».
Суд над Галилеем, возможно, получил преувеличенную оценку. Будучи праведным католиком, он принял наказание более спокойно, чем либералы. Церковь не запретила ему работать или писать. В 1638 г. он выпустил свою последнюю и величайшую книгу «Беседы и математические доказательства о двух новых науках», в которой он заложил основы современной физики. Неудивительно, что он отослал работу для публикации в Лейден, поскольку в XVII в. именно протестантские страны, такие как Соединенные провинции и Англия, обеспечивали самую свободную атмосферу для развития новой науки.
Обмен научными мнениями
На протяжении первой половины века два философа блестяще поддержали научную революцию — Фрэнсис Бэкон (1562–1626), англичанин, и Рене Декарт (1596–1650), француз, который жил в Голландии. Оба выражали свое неудовольствие отжившей свое прошлой наукой. Как Петрарка на заре Возрождения, они видели себя зачинателями блистательного нового века, венчающего полторы тысячи лет интеллектуальной тишины. Бэкон и Декарт были большими пионерами, чем Петрарка, ибо они отказались от всей прошлой интеллектуальной традиции, как классической, так и средневековой. Декарт чувствовал себя таким скованным мертвыми догматами Аристотеля и его средневековой схоластической школой, что он поставил себе целью пересмотреть знания и традиции прошлых веков. Он отбросил веру во что бы то ни было, кроме веры в существование самого себя как думающего и сомневающегося существа, — «Я мыслю, следовательно, существую». В этой фразе он выразил всю новую метафизику и физику. И Бэкон, и Декарт верили, что наука, особенно практическая, дает ключ к человеческому прогрессу. «Истинная цель науки, — писал Бэкон, — ничто кроме этого: жизнь человека должна быть наполнена новыми открытиями и силой». Несмотря на то что он жил в эпоху очень медленного технического развития, Бэкон понимал, что научная революция принесет человеку невиданный ранее контроль над его окружением. Он предвидел связь между наукой и технологиями, которые преобразили современный мир.
И Декарт, и Бэкон многое сделали для описания нового метода науки. В своем «Новом Органоне», изданном в 1620 г., Бэкон высказал идею о том, что настоящий ученый (не такой, как Аристотель) работает по индуктивному методу, двигаясь от частей к целому, от экспериментов к аксиомам, которые, в свою очередь, приводят к новым опытам. Бэкон призывал ученых проводить эксперименты так систематично, как это только возможно, чтобы подготовить разум к открытиям. Хотя сам он не был экспериментатором, Бэкон считал, что эмпирический, индуктивный метод по праву пользуется успехом у химиков и биологов. Но этот метод не был принят крупнейшими учеными того времени. Размышления математиков, астрономов и физиков были более абстрактны, чем считал Бэкон.
Наиболее важным прорывом в науке XVII в. стало появление дедуктивного похода, как раз таким образом Кеплер вывел свой закон о движении планет. Поэтому понимание науки Декарта оказалось чрезвычайно важным. Он был великим математиком. Он создал аналитическую геометрию и уточнил закон инерции Галилея. В «Рассуждении о методе» (1637) он описывает правила для абстрактных, дедуктивных исследований, как раз подходящих для математиков. Настоящий ученый, согласно Декарту, интересуется не конкретным феноменом, как в законах, которыми объяснялась природа. Чтобы узнать секреты природы, он должен исследовать самые простые элементы среды и уже по ним разгадать, что дает конкретный феномен. Метод Декарта был намного ближе бэконовского к интеллектуальному процессу, который начали Коперник, Кеплер и Галилей.
И Бэкон, и Декарт были философами новой науки, но не без своих минусов. Концепция Бэкона была слишком утилитарной, Декарт слишком зависел от экспериментов. Дефекты Бэкона были более серьезными. То, что он опирался на материальные данные, мешало ему увидеть революцию в астрономии и физике. Он не смог оценить труд мыслителей, которые работали с абстрактными явлениями. Он почти оклеветал Галилея за то, что тот выразил движение в виде формулы. Бэкон желал бы, чтобы Галилей продемонстрировал все на примере реальных движущихся тел. Декарт ушел в противоположную крайность. Он обвинил Галилея в том, что его эксперименты абстрактны. Декарт считал, что его новая философия объясняет, как и почему существует Вселенная, намного лучше, чем эксперименты Галилея.
Декарт разделил природу на два противоположных элемента — дух и материю, или мыслящую субстанцию и протяженную субстанцию. Он не стремился исследовать мыслящую субстанцию, которая включала душу и дух, как считали теологи и церковь. Но его концепция протяженной субстанции позволила ему объяснить каждый аспект существования человека в терминах механизма. Согласно Декарту, вся Вселенная заполнена бесконечной материей. Каждый материальный объект может быть математически вычислен, имеет длину, ширину и высоту. Для таких сил, как гравитация или магнетизм, просто не оставалось места. Объяснение Декартом движения на основе механистических принципов выглядело как столкновение видимых частиц, предметов. «Дайте мне протяженность и движение, — восклицал он, — и я построю Вселенную». Картезианство было популярно среди интеллектуалов XVII в., которые потеряли веру в старое учение о природе Аристотеля и Птолемея. Это была новая ветвь науки. Декарт внес значимый вклад в физиологию, доказав, что человеческое тело является машиной, работающей по тем же законам, что и космическая машина. Проблема была в том, что он объяснял все довольно жестко. Он был более гениальным, нежели Аристотель, но столь же догматичным. Еще до завершения века картезианство сменилось ньютоновским представлением о мировой машине.
Бэкон и Декарт помогли создать необходимую атмосферу, благодаря которой ученые были признаны обществом. После 1650 г. стало намного проще находить деньги на оборудование и эксперименты. Открытия делались быстрее и быстрее распространялись. Что более важно, стало возможным общение ученых разных стран. С тех пор как университеты отказались от новой науки, ученые чувствовали себя некомфортно в их стенах. Бэкон убедил ученых сформировать свои собственные научные сообщества, где они могли бы свободно обсуждать все новые идеи. Галилей принадлежал к самому первому такому обществу, академии Линчей в Риме. К 1650 г. аналогичные общества появились во Флоренции, Париже и Лондоне. На протяжении последующих 10 лет под патронажем правительства в Англии и Франции появляются еще более серьезные научные объединения. В 1662 г. Карл II основал Королевское общество. Кольбер спонсировал создание Академии наук в 1666 г. Многие известные личности XVII в. были тесно связаны с этими структурами. Члены обществ слушали доклады, делились инструментами, проводили исследования и записывали свои результаты в научные тома — прототипы современных журналов. Членство в таком обществе было признанием профессионализма. Карл II, кстати, работал в химической лаборатории.
Популярность новой науки среди дилетантов вызывала смех. В «Виртуозе» Томаса Шадвелла, популярного английского писателя 1676 г., ученый муж по имени сэр Николас Джимкрак описан как шарлатан. Он переливал кровь овец в тело человека (этот эксперимент был на самом деле предложен Королевским обществом), чтобы вырастить на нем шерсть. Он рассматривал сражения армий на Луне через телескоп. Он читал Библию при фосфорном освещении. Когда скептик спросил его, почему он лежит на столе, имитируя движения плавающей лягушки, он ответил следующее:
«Джимкрак. Я плаваю на суше.
Скептик. Вы будете практиковаться на воде, сэр?
Джимкрак. Никогда, сэр. Я ненавижу воду, я никогда в нее не полезу, сэр.
Скептик. Тогда от плавания нет никакого толка.
Джимкрак. Я рассматриваю только особую сторону плавания. Мне не интересна практика, я мало что делаю для пользы, это не мое. Знания — вот моя цель».
На самом деле «Виртуоз» делал особый акцент именно на утилитарной части новой науки, а не на теоретической. Карл II и Кольбер мечтали о технологическом прорыве. Многое было сделано для развития промышленной механики, судомоделирования, экспериментов с новыми рецептурами пива и т. д. Во второй половине XVII в. самые крупные исследования были посвящены более абстрактным предметам.
Сэр Исаак Ньютон
Удивительный гений англичанина Исаака Ньютона (1642–1727) вознес научную революцию до высшей точки. Ньютон был отнюдь не привлекательной личностью. Он был очень рассеянным профессором: он забывал есть, когда работал, и ему приходилось напоминать о необходимости публиковать свои открытия. Он страдал паранойей и уверял, что коллеги крадут его идеи. Он тратил много времени и сил на алхимические исследования, не говоря уже о вычислении дат библейских событий. Но когда Ньютон обратился к физике и астрономии, только Галилей среди ученых XVII в. смог сравниться с ним по богатству воображения и дисциплине. Только Галилей разделял его мастерство по управлению научным инструментарием, экспериментами, теориями. Ньютон был более сильным математиком, абстрактно мыслящим. Как многие ученые, он больше всего создал будучи молодым человеком. В 1665 г., когда он был студентом Кембриджа, учебное заведение накрыла эпидемия бубонной чумы. И около двух лет Ньютон был вынужден провести на уединенной ферме его матери в Линкольншире. В этом месте он начал свои эксперименты в оптике, таким образом первый раз выделив учение о свете в отдельную ветвь физики. В математике он изобрел дифференциалы и интегралы. В механике он начал формулировать свои законы всемирного тяготения и движения. «В те дни, — вспоминал он позже, — я был на пороге своих изобретений и занимался математикой и философией более, чем когда бы то ни было».
Основным достижением Ньютона стало объединение законов планетарного движения Кеплера, законов падения тел Галилея, концепции инерции, развиваемой Галилеем и Декартом, и своей собственной концепции гравитации в единой физико-математической системе. Ньютон задался вопросом, что удерживает планеты на эллиптической орбите вокруг Солнца и Луну на орбите Земли, в то время как согласно концепции инерции Галилея каждая из них должна двигаться независимо по прямой линии. Упавшее ему на голову яблоко в его саду навело его на мысль, что Луна должна притягиваться к Земле той же силой, которая притягивает яблоко к Земле. Он вывел, что гравитация — это общая сила, влияющая на все предметы, и взаимодействия двух масс друг на друга равны по силе и противоположны по направлению. Таким образом, Луна притягивается к Земле с той же силой, что и Земля к Луне. Лунное притяжение вызывает морские приливы. В случае с яблоком его масса настолько мала в сравнении с земной, что притяжение яблока не имеет значимого воздействия. 20 лет прошло, прежде чем Ньютон убедился в своей математической правоте. Наконец в 1687 г. он сформулировал свою теорию притяжения и движения тел и описал ее в эпохальном труде, «Математические начала натуральной философии», обычно известном по своему латинскому названию «Принципы» (Principia). Она продавалась по 5 шиллингов за копию.
«Принципы» — это довольно сложное произведение, рассчитанное на тех, кто мог понять ньютоновскую математику и оценить элегантность его теории. Беглый взгляд не позволит понять его глубины. Во-первых, Ньютон соединил вместе математические, астрономические и механические открытия века. Он соединил небесную механику Кеплера с земной механикой Галилея и вывел из этого три закона движения, которые выразил математически. Далее, он сформулировал закон всемирного тяготения: каждый предмет притягивается к другому с силой пропорциональной произведению масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. В целом «Принципы» есть развернутая демонстрация этого закона. Ньютон не стремился понять истинную силу гравитации. Он спорил с Декартом, который отрицал существование гравитации и движение тел объяснял механически. Взгляд Ньютона на природу, так же как и взгляд Декарта, был механистическим и математическим, но он не любил метод Декарта открывать картины мира без привязки к эмпирическим наблюдениям. Подобно Галилею, Ньютон верил, что ученые должны выяснять, как Вселенная существует, а не почему. Он много усилий приложил к тому, чтобы лопнул мыльный пузырь картезианства. Подкрепляя свои абстрактные выводы экспериментами, Ньютон завершил свою книгу описанием строения небесной системы. Эта часть поразила его читателей. В числе прочего Ньютон высчитал период вращения Земли. Его описание Вселенной не требовало исправлений в течение целого века, а физика продолжала работать в рамках ньютоновой механики (или классической механики) до века Эйнштейна. «Принципы» были признаны произведением искусства, хотя картезианцы не принимали теорию гравитации. В отличие от Галилея вокруг Ньютона поднялась шумиха. Он был посвящен в рыцари и избран членом Королевского общества. Когда он умер, он был удостоен гранитного памятника и похоронен в Вестминстерском аббатстве.
Биология и химия
Очень мало было сказано про биологию и химию, поскольку между 1559 и 1689 гг. ничего революционного там не происходило. Биология считалась вспомогательной наукой по отношению к медицинской практике, химия — к металлургии и медицине. У наук не было ни рациональной методологии, ни стандартов. Как бы то ни было, некоторые сферы биологии — в основном анатомия, физиология и ботаника — развивались. Медицинские технологии Галена, существовавшие уже полторы тысячи лет, были скорректированы в основном профессорами Падуи, ведущего медицинского европейского центра. В 1543 г., как раз когда Коперник обнародовал свою гелиоцентрическую теорию, Андреас Везалий (1514–1564), профессор Падуи, выпустил поистине революционное пособие по анатомии. Везалий скорректировал большинство ошибок Галена. Его книга была произведением искусства так же, как и прорывом в науке, поскольку текст был иллюстрирован уникальными изображениями мускулов и костей.
Еще более фундаментальный прорыв после Галена произошел в 1628 г., когда Уильям Харвей (1578–1657), англичанин, который учился в Падуе, продемонстрировал циркуляцию крови. До этого считалось, что так как венозная кровь чуть синеватая, а артериальная — ярко-красная, то существует две отдельные системы. Гален учил, что венозная кровь переносит питание тканям, а артериальная — дух. Таким образом человек мог существовать. Харви отверг оба этих мнения, он доказал, что кровь идет по артериям, накачиваемая сердцем, двигается по венам и возвращается обратно. Харви-боготворил сердце так же, как Коперник — Солнце, то есть подтвердил тезис Аристотеля о том, что движение по кругу идеально. Его открытие изменило теорию медицины, но доктора того времени не оценили этого. Даже физиологи продолжали верить, что основным средством от болезней является кровопускание.
В ботанике натуралисты собрали множество новых данных о растениях. В 1540 г. было классифицировано только 500 видов, а к 1680 — 18 тысяч. Но не было возможности изменить традиционный взгляд на виды и на биологические цепи. В течение этого периода немец Антони ван Левенгук (1632–1723) создал микроскоп с 300-кратным приближением. Благодаря этому инструменту он открыл целый новый мир простейших, незаметных для невооруженного глаза. Но он не понял, что микробы, которыми он восхищался, могут быть причиной человеческих заболеваний. Этот факт так и остался в тени до XIX в.
В химии сложно было увидеть значимые продвижения. Химиков было немало: горные инженеры, которые брали пробы руды; фармацевты, составляющие лекарства; алхимики, превращающие металл в золото; философы, которые спорили об атомистической структуре материи. Физиологи любили лечить своих больных лекарствами из ртути, особенно когда появлялись такие новые болезни, как сифилис. Эти химикаты были не более вредны, чем травяные сборы, но их действие было более сильным. Современная концепция элементов и составляющих еще не была разработана. Роберт Бойль (1627–1691) был ведущим химиком-экспериментатором и теоретиком. Он разрушил идею Аристотеля о четырех базовых элементах — земле, воде, огне и воздухе, но не смог предложить лучшей теории о строении материи. Революция в химии началась лишь в конце XVIII в., когда Лавуазье выделил кислород и составил первую таблицу химических элементов.
Тем не менее общий результат работы мыслителей между 1559 и 1687 гг. кажется удивительным. С одной стороны, революция в науке позволила Декарту и Ньютону подготовить общество к тому, что можно взглянуть на космос с механистической точки зрения. Концепция Ньютона о природе как о всемирной машине была его способом выразить интеллектуальное и эмоциональное состояние эпохи, как это было и с концепцией Аристотеля — Птолемея. Человек той эпохи замечал повторяемость природы, то, что ее объекты, большие или малые, управляются некими законами. В старой точке зрения было больше романтики, в новой — больше рациональности. Потери в эмоциональности, воображении и замысловатости компенсировались стремлением к элегантности и общим параметрам. В образованных кругах в 1687 г. не осталось места для веры в магию и мифы. На протяжении Религиозных войн, особенно во время Тридцатилетней войны, страх перед волшебством возрос. Но к концу века все сошло на нет. Массовая истерия в Салеме в 1692 г., когда в Массачусетсе было сожжено 20 ведьм, стала последним выражением публичного страха перед волшебством.
Новая философия заставляла человека отойти от своих религиозных воззрений. Протестантские ученые, такие как Кеплер и Ньютон, и католики, как Галилей и Декарт, старались привести свои идеи в гармонию с христианской теологией. Однако было сложно усмотреть связь христианства с абстрактными построениями ньютоновской картины мира. Великий Часовщик был более далек, чем великий Создатель, придуманный Кальвином. Стремления людей становились более значимыми. Человек более не жил в центре космоса. Он занимал одну из планет, плывущую в пустом пространстве. Но он познавал свое окружение. Если Бог завел часы, то человек мог узнавать время. Вот что стало наиболее важным достижением научной революции XVII в. — вера в непоколебимый прогресс человека.