Подробно и точно руководители правительства отвечали на вопросы партизан. Кто-то спросил:
— Будет ли второй фронт и когда?
Сталин, как всегда расхаживавший по кабинету с трубкой в руках, ответил:
— Будет, обязательно будет, но только тогда, когда он потребуется самим нашим союзникам. Пока что, — он засмеялся, поглядывая в сторону Ворошилова, — вы и есть наш второй фронт!
Завершая совещание, Сталин поинтересовался, как устроили партизан в столице.
— Они живут в гостинице «Москва», — отвечал Ворошилов, — и ведут себя очень скромно. Не похоже, что лесные бродяги, — пошутил он, — даже от банкета отказались, который им дирекция гостиницы устроить собралась.
— И правильно, — бросил Сталин. — Сейчас не время для банкетов…
Вопрос о рейде обсуждался на следующий день. Теперь Сабуров и Ковпак продумали все, на карте они показали, куда и как намерены двигаться.
Видя, что партизанские руководители исходят из богатого опыта боев с фашистами, Сталин подвел итог:
— Товарищи хорошо продумали маршрут, надо его утвердить.
Завершая разговор, Сталин спросил руководителей партизанских соединений:.
— Чем надо помочь?
Ковпаком, Сабуровым и другими были предъявлены заявки. Верховный Главнокомандующий тут же на совещании их утвердил. И заметил:
— Мы можем теперь дать вам все — и оружие, и боеприпасы. Лишь бы вы дрались хорошо!
КОЗЛОВ Дмитрий Тимофеевич (1896–1967), генерал-лейтенант (1940). В Красной Армии с 1918. Участник советско-финляндской войны. В годы Великой Отечественной войны — командующий Закавказским и Крымским фронтами.
После отстранения в 1942 году от должности командующего Крымским фронтом Д.Т. Козлов решил рассказать Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину, что причина поражения войск в Крыму в значительной степени заключалась в самоуправстве члена Военного совета фронта Л. 3. Мехлиса. Генерал Козлов убеждал Сталина, что делал все, что мог, чтобы не допустить катастрофы в Крыму, но ему мешал Мехлис, давил на него авторитетом уполномоченного Ставки Верховного Главнокомандования и тем самым дезавуировал все распоряжения его, комфронта.
Сталин терпеливо выслушал Козлова до конца, а потом спросил:
— У вас все?
— Да, — ответил генерал.
— Значит, вы хотели сделать то, что надо было, но не смогли?
— Да. Мехлис не дал ни малейшей возможности мне выполнять свой воинский долг: удержать Крым, провести наступательную операцию. Он всюду вмешивался в мои решения, давил на меня, и я не мог командовать фронтом так, как считал необходимым.
Сталин стал терять терпение и, прервав генерала, спросил:
— Скажите, товарищ Козлов, кто был у вас на фронте командующим — вы или Мехлис?
— Я.
— Значит, вы командующий фронтом?
— Да.
— Ваши приказания обязаны были выполнять все на фронте?
— Да, но…
— Вы, как командующий, отвечали за ход операции?
— Да, но…
— Подождите. Мехлис не был командующим фронтом?
— Не был…
— Значит, вы командующий фронтом, а Мехлис не командующий фронтом? Значит, вы должны были командовать, а не Мехлис, да?
— Да, но…
— Подождите. Вы командующий фронтом?
— Я, но он мне не давал командовать.
— Почему же вы не позвонили и не сообщили?
— Я хотел позвонить, но не имел возможности.
— Почему?
— Со мною все время рядом находился Мехлис, и я не мог позвонить без него. Мне пришлось бы звонить в его присутствии.
— Хорошо. Почему же вы не могли позвонить в его присутствии?
Молчание.
— Почему, если вы считали, что правы вы, а не он, почему же не могли позвонить в его присутствии? Очевидно, вы, товарищ Козлов, боялись Мехлиса больше, чем немцев?
— Вы не знаете Мехлиса, товарищ Сталин! — воскликнул Козлов.
— Ну, это, положим, неверно, товарищ Козлов. Я-то знаю товарища Мехлиса. А теперь хочу вас спросить: почему вы жалуетесь? Вы командовали фронтом, вы отвечали за действия фронта, с вас за это спрашивается, вы за это смещены. Я считаю, что с вами поступили правильно, товарищ Козлов.
Это характерный для Сталина и поучительный для командующих разговор. О нем стало известно на фронте.
Крымская катастрофа привела к потере всего полуострова. Немецко-фашистские войска устремились на Северный Кавказ.
КОЗЛОВСКИЙ Иван Семенович (1900–1993), советский певец (лирический тенор), народный артист СССР (1940). Лауреат Сталинской премии: 1941 — за выдающиеся достижения в области театрально-вокального искусства, 1949 — за исполнение партии Юродивого в опере «Борис Годунов» М.П. Мусоргского. Любимый певец И.В. Сталина.
Говоря о Сталине, Иван Семенович делал неподражаемый жест — как бы двумя пальцами разглаживал усы. «Нравственное воздействие Сталина необычно. Сказать «любил музыку» — не сказать ничего. Понимал музыку! Я, человек музыки, знаю, что такое понимать музыку. Мое счастье, что рано понял, какой дар мне дал бог — голос. — Он произносил это слово с какой-то особой, присущей только ему интонацией. — Я отвергал минутные жизненные соблазны. Мне известно, какая про меня ходила недобрая, ранящая сердце молва: Козловский капризен — то воздух холоден для его голоса, то зал не такой, то голос пропал. Терпел. Го-лос сохранил, сознательно, несмотря ни на что, берег его. Поэтому и мог в 87 лет петь моего любимого Ленского. И молодым это бывает не под силу!»
— Меня, — говорил Козловский, — жизнь свела с замечательными профессиональными революционерами, кристальными партийцами, учеными: с Глебом Максимилиановичем Кржижановским, Керженцевым, Луначарским, Чичериным. Это люди одной идеи. Сталин из такой когорты. Я артист, моя жизнь — музыка. Сталин понимал музыку. Сталин жил в политике, в политике мирового масштаба».
Козловский говорил, что беседы с Иосифом Виссарионовичем Сталиным помогли ему, оперному певцу, в народной музыкальной драме Мусоргского «Борис Годунов» глубже понять образ юродивого и вокальными средствами передать тяжкое обвинение самодержцу и горестные думы «русского люда, голодного люда» в трудную годину суровых испытаний Смутного времени в России. Думаю, говорил Козловский, не я один, а и Максим Дормидонто-вич Михайлов, Валерия Владимировна Барсова и многие другие солисты Большого театра с полным основанием можем назвать Иосифа Виссарионовича Сталина своим сорежиссером.
В книге «Памятное» А.А. Громыко пишет: «Когда во время выступления Козловского некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню, Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал:
— Зачем нажимать на товарища Козловского, пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».
Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием».
КОЛЛОНТАЙ Александра Михайловна (1872–1952), советский государственный и партийный деятель, публицист. Участница Великой Октябрьской социалистической революции. Первая в мире женщина-посол.
В канун советско-финляндской войны, в ноябре 1939, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в Швеции А.М. Коллонтай была принята И.В. Сталиным. Записи А.М. Коллонтай к печати подготовил доктор исторических наук М.И. Труш. Вспоминая, она писала:
«Я вновь в кабинете Сталина в Кремле. Сталин встал из-за своего рабочего стола мне навстречу и, улыбаясь, долго тряс мою руку. Спросил о здоровье и предложил присесть.
Внешне Сталин выглядел усталым, озабоченным, но спокойным, уверенным, хотя чувствовалось, какая глыба тяжести на нем лежит. Это с особой силой я почувствовала, когда Сталин стал прохаживаться вдоль длинного стола взад и вперед. Его голова как будто втянулась в плечи под громадою дел. И тут же Сталин спросил: «Как идут делау вас и ваших скандинавских нейтралов?»
Пока я собиралась кратко и притом емко ответить, Сталин заговорил о переговорах с финской делегацией в Москве, о том, что шестимесячные переговоры ни к чему не привели. Финская делегация в середине ноября уехала из Москвы и больше не вернулась с «новыми директивами», как обещала. Договор, который должен был обеспечить мир и мирное соседство между СССР и Финляндией, остался неподписанным. Сталин был обеспокоен, но никакой тревоги не ощущалось.
В основном разговор велся вокруг обстановки, сложившейся с Финляндией. Сталин советовал усилить работу советского посольства по изучению обстановки в скандинавских странах в связи с проникновением Германии в эти страны, чтобы привлечь правительства Норвегии и Швеции и повлиять на Финляндию, дабы не допустить конфликта. И, как бы заключая, сказал, что «если уж не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью. Время «уговоров» и «переговоров» кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером».
Я почувствовала, что меня будто ударило каким-то током. Я впервые ощутила, как близка война. Из моих рук даже вывалился блокнот, который я брала с собой, идя в Кремль к Сталину, чтобы все записать…
На этот раз беседа продолжалась более двух часов. Я не заметила, как быстро пролетело время. Сталин, беседуя со мной, в то же время как бы рассуждал вслух сам с собой. Он коснулся многих вопросов: о поражении народного фронта в Испании, много говорил о героях этой борьбы. Это продолжалось всего несколько минут. Главные его мысли были сосредоточены на положении нашей страны в мире, ее роли и потенциальных возможностях. «В этом плане, — подчеркнул он, — экономика и политика неразделимы». Говоря о промышленности и сельском хозяйстве, он назвал нескольких ответственных лиц и десятки имен руководителей больших предприятий, заводов, фабрик и работников в сельском хозяйстве.
Особо он был обеспокоен перевооружением армии, а также ролью тыла в войне, необходимостью усиления бдительности на границе и внутри страны. И, как бы заключая, особо подчеркнул: «Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ — великий народ. Русский народ — это добрый народ. У русского народа — ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него — стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ — неодолим, неисчерпаем».