В дверях дома профессора встретил начальник личной охраны Сталина комиссар госбезопасности Власик.
Молча кивнув на приветствие, он ввел Преображенского в зал, где обычно проходили выездные заседания Политбюро. На широком диване, под теплым одеялом, лежал Сталин. На столике возле него стояли несколько бутылок «Боржоми», стакан молока, настольная лампа и лежало несколько папок.
Власик вышел, осторожно притворив за собой дверь.
Борис Сергеевич приблизился к дивану.
— Посмотрите, профессор, что со мной, — хрипло и едва слышно проговорил Сталин. — Не могу глотать. Отвратительно себя чувствую.
Попросив разрешения зажечь настольную лампу, Преображенский осмотрел горло и поставил диагноз: тяжелейшая флегмонозная ангина. Термометр показал температуру за сорок.
— Не могу вам не сказать, товарищ Сталин, — вы серьезно больны. Вас надо немедленно госпитализировать и вскрыть нарыв в горле. Иначе может быть совсем плохо.
Сталин устремил на Преображенского горящий пристальный взгляд:
— Сейчас это невозможно.
— Тогда, быть может, я побуду возле вас? Может потребоваться экстренная помощь.
Преображенский проговорил это как можно мягче, но профессиональная требовательность все же проявилась в его тоне. И Сталин почувствовал это. Взгляд его сделался жестким.
— Я как-нибудь обойдусь. Не впервой. Поезжайте домой. Будет нужно — позвоню.
Борис Сергеевич еще с минуту стоял, растерянно глядя на Сталина.
— Поезжайте, профессор, — уже мягче произнес Сталин. Но едва Преображенский сделал несколько шагов к выходу, как Сталин окликнул его. Голос его был тихим, но твердым: — Профессор!
Борис Сергеевич замер на мгновение, затем, обернувшись, быстрыми легкими шагами приблизился к больному.
— Профессор, о моей болезни — никому ни слова. О ней знаете только вы и я.
— Да, да, — так же тихо проговорил Преображенский, невольно цепенея под устремленным на него пронизывающим взглядом Сталина. — Я понял, товарищ Сталин. Я буду наготове. Если что — сразу приеду. Спокойной вам ночи, товарищ Сталин.
Та же машина, с той же бешеной скоростью, оглушая спящий город сиреной спецсигнала, доставила профессора Преображенского домой.
Не прошло и часа, как в зал, где лежал больной Сталин, вошел начальник дежурной девятки и, выждав, пока тот обратил на него внимание, произнес:
— Простите, товарищ Сталин. Звонит начальник Генерального штаба Жуков. У него чрезвычайное сообщение.
Из книги В.М. Жухрая «Сталин: правда и ложь».
ПЫРЬЕВ Иван Александрович (1901–1968), советский режиссер, сценарист, народный артист СССР (1948). Лауреат Сталинской премии: 1941 — за фильм «Трактористы» (1939). 1942 — за фильм «Свинарка и пастух» (1941), 1943 — за фильм «Секретарь райкома» (1942), 1946 — за фильм «В шесть часов вечера после войны» (1944), 1948 — за фильм «Сказание о земле Сибирской» /1948/, 1951 — за фильм «Кубанские казаки» (1950).
Чтобы глубже раскрыть характер героев фильма «Анка», режиссер Пырьев упорно и много работал с каждым актером. Роль Анны блестяще сыграла любимица зрителя Ада Войцик. Однако картину запретили. Но режиссер Пырьев и сценаристка Е.Н. Виноградская не сдавались, буквально дрались за свое создание.
Фильм показали И.В. Сталину. Свою оценку фильма он выразил двумя словами: «Смелая картина!» Однако посоветовал дать фильму более точное название — «Партийный билет».
Кинофильм «Партийный билет» в 1936 вышел на широкий экран и был горячо принят восхищенной публикой.
РАЗИН Е.А., военный историк. В свою обширную библиотеку по истории войн и военной теории И.В. Сталин перед войной приобрел книгу «История военного искусства с древнейших времен до первой империалистической войны 1914–1918 гг.» (в двух частях). Он запомнил фамилию автора — полковник Е.А. Разин. В феврале 1946 Сталин ответил Разину, просившему разъяснить отношение Ленина к Клаузевицу, а также высказаться о его, Разина, тезисах о войне и военном искусстве. «Ответ товарищу Разину» был опубликован в печати.
И.В. Сталин писал, что В.И. Ленин «хвалил Клаузевица прежде всего за то, что не марксист Клаузевиц, пользовавшийся в свое время авторитетом знатока военного дела, подтверждал в своих трудах известное марксистское положение о том, что между войной и политикой существует прямая связь, что политика порождает войну, что война есть продолжение политики насильственными средствами. Ссылка на Клаузевица нужна была здесь Ленину для того, чтобы лишний раз уличить Плеханова, Каутского и других в социал-шовинизме, в социал-империализме.
Он хвалил, далее, Клаузевица за то, что Клаузевиц подтверждал в своих трудах правильное с точки зрения марксизма положение о том, что отступление при известных неблагоприятных условиях является такой же законной формой борьбы, как и наступление. Ленину нужна была здесь ссылка на Клаузевица, чтобы лишний раз уличить «левых» коммунистов, не признающих отступления как законной формы борьбы.
Следовательно, Ленин подходил к трудам Клаузевица не как военный, а как политик, и интересовался теми вопросами в трудах Клаузевица, которые демонстрируют связь войны с политикой.
Таким образом, в деле критики военной доктрины Клаузевица мы, наследники Ленина, не связаны никакими указаниями Ленина, ограничивающими нашу свободу критики».
В своем ответе И.В. Сталин показал, что Клаузевиц был представителем мануфактурного периода войны, по теперь у нас машинный период войны. Это требует новых подходов, критического разбора устаревших положений. Это, — подчеркивал Сталин, — относится не только к авторитетам военного дела, но и к классикам марксизма.
Сталин резко выступил против дифирамбов «в честь Сталина — просто неловко читать».
В 1949 на празднование 70-летия И.В. Сталина приехал Мао Цзэдун. Готовясь к встрече с ним, Сталин среди других проблем заинтересовался и вопросами истории войн. Мао Цзэдун считал себя теоретиком народной войны. Сталин попросил пригласить к нему генерала Разина. Между тем в судьбе Разина произошли тяжелые потрясения. Во время возникшей в 1945 дискуссии об отношении к наследию крупнейшего немецкого военного теоретика генерала Карла Клаузевица полковника профессора Е.А. Разина обвинили в «недооценке сталинских принципов стратегии и тактики, основанных на марксистском понимании войны». Разина отстранили от работы в Академии имени Фрунзе. Книга его была изъята из библиотек.
Обо всем этом Сталину не стали докладывать. А раз Сталин хотел посоветоваться с генералом Разиным, полковника Е.А. Разина привезли в Кремль в генеральском мундире. Задним числом его произвели в генерал-майоры.
РАЛЬЦЕВИЧ Василий Никифорович (1893–1936?), советский философ. Старший научный сотрудник Института философии АН СССР. В 1930 вместе с М.Б. Митиным, П.Ф. Юдиным Раль-цевич был принят И.В. Сталиным. На встрече речь шла об изучении ленинского этапа в развитии марксистской философии, критиковались ошибки «механистов» и «формалистов-гегелев-цев» группы академика А.М. Деборина. Ральцевич выступал со статьями по вопросам марксистско-ленинской философии.
РАМЗИН Леонид Константинович (1887–1946), советский теплотехник.
В конце 1930 года Верховный суд приговорил к расстрелу главарей и некоторых членов Промпартии за вредительство и подготовку свержения Советского правительства. Среди приговоренных к расстрелу был Л.К. Рамзин — известный теплотехник, участник разработки плана ГОЭЛРО. После рассмотрения ходатайства о помиловании ВЦИК ему и еще четверым осужденным заменил смертную казнь десятью годами тюремного заключения.
Профессор Рамзин встал на советскую платформу, создал конструкцию промышленного прямоточного котла. По Указу Президиума Верховного Совета СССР прямоточному котлу было присвоено имя изобретателя — он стал называться «котлом Рамзи — на». В 1943 году профессора Л.К. Рамзина наградили орденом Ленина и присвоили Сталинскую премию первой степени в размере 150 тысяч рублей. Ему были предоставлены все возможности для продолжения научной работы.
РОКОССОВСКИЙ Константин Константинович (1896–1968), Маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (1944,1945). Награжден высшим военным орденом «Победа».
В Красной Армии с 1918. Генерал-майор Рокоссовский в 1941 командовал механизированным корпусом, с июля 1941 командующий 16-й армией. Упоминание о «командире Рокоссовском» и его войсках широко прозвучало во время битвы за Москву. А 20 октября 1941 в сводке Совинформбюро было сообщено: «Бойцы командира тов. Рокоссовского, отражая яростные атаки немцев, сожгли 60 танков…» В центральных газетах была напечатана фотография молодого генерала. В трудные дни обороны Москвы, выезжая на фронт, чтобы на месте ознакомиться с положением дел, И.В. Сталин прибыл в 16-ю армию Рокоссовского.
Полководческий талант Рокоссовского ярко проявился во время командования (с 1942 г.) Брянским, Донским и Центральным фронтами. Р. по ВЧ обратился к Верховному Главнокомандующему с обоснованным предложением, что ликвидацию окруженной группировки войск Паулюса надо поручить одному фронту. Сталин переспросил:
— Одному?
Рокоссовский убежденно повторил:
— Одному фронту. Конечно, надо будет его соответственно усилить.
В Государственном Комитете Обороны состоялось обсуждение плана предстоящих военных действий. Сталин спросил:
— Так кому поручим окончательную ликвидацию противника?
Дело в том, что на выполнение этой важной и почетной задачи были два претендента: командующий Донским фронтом К.К.Рокоссовский и командующий Сталинградским фронтом А.И. Еременко.
— Рокоссовский, — раздались голоса.
Только Жуков сидел молча, листая какие-то бумаги. Сталин это заметил и с раздражением посмотрел на своего заместителя.
— Вы почему молчите, товарищ Жуков?
Жукову выбирать было особенно трудно. Много лет он знал и Рокоссовского и Еременко, понимал, что и тот и другой заслужили почетное право добить окруженную группировку врага. И он выбрал:
— Рокоссовскому!