Перед народом поставлена и другая столь же важная задача — это полностью снабжать фронт всем необходимым для боевых действий, притом все в увеличивающемся масштабе, все с улучшающимся качеством оружия и боеприпасов. Надо отметить, что рабочие, технический персонал, ученые, вообще интеллигенция, движимые патриотическим чувством, сознанием опасности родине, одни широко развернули социалистическое соревнование (и результаты производства превзойдут ожидания), другие проявили все развивающееся творчество в создании новых видов вооружения и усовершенствовании существующих.
Вряд ли в истории можно встретить столь тесное взаимодействие, взаимное влияние, уверенность масс в своем руководстве и уверенность руководства в полной поддержке всех его мероприятий всеми народами СССР».
И еще: «Велики роль и значение выступлений товарища Сталина. Они консолидируют усилия народа, направляют их в основное русло Великой Отечественной войны, вливают волю к достижению победы. Их у нас принято называть историческими, но, разумеется, не только в том смысле, что эти выступления сами по себе, как документы, являются историческими, а своим влиянием на народные массы, на армию они делают историю. Каждый активный человек, чтобы сделать свои усилия на производстве, в сельском хозяйстве, на фронте и за кордоном производительными, должен глубоко изучить эти документы. В них он почерпнет больше уверенности в своих силах, больше уверенности в окончательной победе над вековечным врагом нашей родины».
КАПИЦА Петр Леонидович (1894–1984), советский физик. Академик АН СССР (1939). Дважды Герой Социалистического Труда (1945, 1974). Лауреат Сталинской премии (1941, 1943). Член Специального (Особого) комитета по созданию атомной промышленности и атомного оружия, Ученого (Технического) совета по атомной энергии (1945).
Через полтора месяца после создания Специального комитета и Ученого совета (октябрь 1945) обратился с личным письмом к И.В. Сталину о недопустимом отношении Л.П. Берия к ученым. Через месяц Капица в письме к Сталину просил освободить «от участия в Особом Комитете и Техническом Совете». В апреле 1946 И.В. Сталин писал: «Тов. Капица! Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них…» Однако такая встреча не состоялась: П.Л. Капица был освобожден от работы в Специальном комитете и Техническом совете.
В июле 1952 П.Л. Капица обратился с письмом к И.В. Сталину, в котором поднимал ряд важных вопросов развития большой науки, ее организации и решения актуальных научно-технических проблем. На письме академика П.Л. Капицы есть надписьА.Н. Поскребышева. Прочел ли И.В. Сталин это письмо — неизвестно.
КАПЛЕР Алексей Яковлевич (1904–1979), советский сценарист, драматург. По его сценариям поставлены фильмы «Три товарища», «Шахтеры». В 1937 снят фильм «Ленин в Октябре», в 1939 — «Ленин в 1918 году». И.В. Сталин внимательно следил за ходом съемок фильмов о В.И. Ленине, добивался правдивой передачи образа вождя, его связи с народом. В 1941 оба фильма удостоены Сталинской премии.
В зиму 1942/1943 года шестнадцатилетняя Светлана Сталина на вечеринке у брата Василия на зубаловской даче познакомилась с Каплером. Многоопытный лдвелас, по воспоминаниям знавших его, это знакомство использовал в корыстных целях. И.В. Сталин за эту связь устроил разнос любимой дочери. Она пишет: «Я еще никогда не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова, и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить…» И.В. Сталин негодовал, беспощадно ругал дочь, обозвал ее нехорошим словом, даже влепил две пощечины. «У него кругом бабы, дура! — не отступал отец. — Уж не могла себе русского найти…»
Каплера выслали в Воркуту, где он устроился заведующим литературной частью драмтеатра. Был судим за антисоветские высказывания. После пятилетней ссылки Каплер вернулся в Москву, принимал участие в создании кинокартин.
КАТУКОВ Михаил Ефимович (1900–1976), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). В Красной Армии с 1919. Маршал бронетанковых войск.
«Мое знакомство со Сталиным сводилось к непродолжительному разговору по ВЧ после боев на мценских рубежах, и к встрече с Верховным Главнокомандующим я, — вспоминал Катуков, — готовился с большим волнением.
Возможно, нынешнему читателю непонятно это волнение. Но тогда для нас, фронтовиков, имя Сталина было окружено безграничным уважением. С этим именем связывалось все самое священное — Родина, вера в победу, вера в мудрость и стойкость нашего народа, в партию.
Поскребышев ввел меня в комнату, то ли приемную, то ли столовую, и на минуту-другую оставил одного. Я было приготовился доложить Верховному по всей форме, по-военному, но неожиданно открылась боковая дверь, и я услышал голос Сталина:
— Здравствуйте, товарищ Катуков! Заходите ко мне.
Я только и успел сказать:
— Здравствуйте, товарищ Сталин. — А подготовленный в мыслях доклад из головы вылетел.
Вслед за Сталиным я прошел в его кабинет. Пожав мне руку, Верховный предложил:
— Садитесь и курите. На меня не смотрите, я сидеть не люблю.
Тут же достал из кармана коробку папирос «Герцеговина Флор». Вынул из нее две штуки, отломил от них табак и, высыпав его в трубку, закурил.
— Что же не закуриваете? — спросил он меня, прохаживаясь по комнате.
То ли от волнения, то ли еще почему, но курить не хотелось.
А Сталин, выпустив облако дыма, продолжал:
— Курить не хотите, тогда рассказывайте по порядку, какувас, у вашего корпуса дела на фронте? Как воюет мотопехота и как наши танки?
Как можно короче я рассказал о последних боевых событиях на Брянском фронте, о действиях наших танкистов и пехотинцев. А Сталин, вышагивая по кабинету, задает мне еще вопрос:
— Как считаете, хороши наши танки или нет? Говорите прямо, без обиняков.
Отвечаю, что танки Т-34 полностью оправдали себя в боях и что мы возлагаем на них большие надежды. А вот тяжелые танки КВ и боевые машины Т-60 и Т-70 в войсках не любят.
Сталин на минуту остановился, вопросительно изогнув бровь:
— По какой причине?
— КВ, товарищ Сталин, очень тяжелы, неповоротливы, а значит, и неманевренны. Препятствия они преодолевают с трудом. А вот тридцатьчетверке все нипочем. К тому же КВ ломают мосты и вообще приносят много лишних хлопот. А на вооружении у КВ такая же семидесятишестимиллиметровая пушка, что и на тридцатьчетверке. Так, спрашивается, какие боевые преимущества дает нам тяжелый танк?
Раскритиковал я и легкий танк Т-60…
Уже по тому, что Сталин с особым пристрастием пытал меня, чем хороши и чем плохи по своим тактико-техническим свойствам наши танки, я понял, что Верховный Главнокомандующий хочет досконально, до самой, что называется, глубины, разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетанковой техники сорок второго года. Нетрудно было догадаться, что его вопросы непосредственно связаны с неудачными боями летом и осенью сорок второго. Сталин пытался найти причину этих неудач.
Доложил я также Верховному о нехватке радиостанций в танковых войсках.
— Подождите, товарищ Катуков, — сказал Сталин, — скоро и с рациями, и с телефонным кабелем дело поправится.
… Раскурив во второй или в третий раз трубку, он спросил, как на фронте награждают отличившихся в боях воинов орденами и медалями.
Что я мог ответить? Плохо обстояло дело с награждением людей, совершавших подчас беспримерные подвиги. А получалось так потому, что награждение производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылали представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в Москву, потом в Указ, проходило очень много времени. Между тем бои шли непрерывно. И смотришь, иной отличившийся и представленный к награде человек или выбыл по ранению куда-то в тыловой госпиталь, или погиб в очередной схватке с врагом, или переведен в другое соединение. Придут, бывало, награды, а вручать их некому.
— Вот если бы, товарищ Сталин, — предложил я, — дать права в этом отношении фронтам, армиям, соединениям…
— Подумаем, — сказал Иосиф Виссарионович и снова перевел наш разговор на боевые дела, чисто танковые. Спросил:
— Стреляют танкисты с ходу?
Я ответил, что нет, не стреляют.
— Почему? — Верховный пристально посмотрел на меня.
— Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. — Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:
— Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?
— Конечно, меткость огня у противника снизится.
— Вот это и нужно, — подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.
Выдержав большую паузу, Верховный назвал несколько генералов и спросил, знаю ли я их. С большинством из названных я не был знаком и на фронте не встречался. А те немногие, которых я знал, были настоящие боевые военачальники и заслуживали только доброго слова.
И вот наступил решающий момент беседы, ради чего, видимо, и вызвал меня Верховный Главнокомандующий к себе.
— Вот что, товарищ Катуков, — сказал Сталин, — вы назначаетесь командиром механизированного корпуса. Он будет куда посильнее танкового. А воевать поедете вот сюда…
И Верховный показал мне на карте, лежавшей на столе, один из районов Калининской области».
Лит.: М.Е. Катуков. На острие главного удара. М., 1972.
КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович (1881–1970), премьер-министр Временного правительства, Верховный главнокомандующий в летне-осенние месяцы 1917. После неудачной борьбыс Советской властью бежал за границу.
Живя в США, в одном из последних интервью Керенский произнес: «Сталин поднял Россию из пепла. Сделал великой державой. Разгромил Гитлера. Спас Россию и человечество».