– И в нашем доме установлена такая труба?
– Да. На каждом этаже есть вход в нее с лестничной площадки – через маленькую красную дверь, похожую на ту, которая ведет к мусоропроводу. Это и есть вход в спасательную трубу.
– Но… ты уверен, что это спасательная труба? Если это обыкновенный мусоропровод, я разобьюсь насмерть, и что лучше, разбиться насмерть или сгореть? И вообще, откуда ты все это знаешь? Тебе сказал компьютер отдела общественной безопасности?
– Нет. Информация о пожаре должна была поступить на компьютеры пожарной охраны и отдела общественной безопасности, но я ничего не нашел в их базах данных, поэтому я связался с компьютером отдела муниципального строительства, ответственного за это здание, и по чертежам определил, что спасательная труба действительно есть.
– А как же другие дети? Те, которые на нижних этажах?
– Я обзваниваю их прямо сейчас.
– Пока ты дозвонишься до каждого, здание сгорит дотла! Я сейчас спущусь по лестнице и предупрежу их.
– Нет, это слишком опасно! Остальные дети уже извещены о пожаре. Ты оставайся здесь и никуда не уходи. Будь рядом с телефоном, и я скажу, когда можно будет воспользоваться спасательной трубой. В настоящий момент по ней спускаются дети с нижних этажей, а по соображениям безопасности пользоваться ею одновременно может только один человек. Не бойся! Ядовитый дым поднимется до твоего этажа не раньше чем через десять минут.
Через три минуты я получил указание. Я забрался в спасательную трубу через красную дверь, спокойно спустился вниз и благополучно вышел наружу. Там я застал двадцать с лишним детей, уже покинувших здание, и все они получили указание от мальчика из Пекина. Дети сказали мне, что пожар начался всего десять минут назад.
Я был потрясен, поскольку никак не мог предположить, что такое возможно. Этот парень из Пекина искал информацию на двух компьютерах (на одном он полностью перерыл все данные), после чего обзвонил по телефону двадцать детей, и все это меньше чем за десять минут.
Мне было так больно, как еще никогда в жизни. Болел живот, болела голова, перед глазами была зеленая пелена. Меня постоянно рвало, я с трудом могла дышать. У меня не было сил встать, но даже если бы я и встала, врачей все равно не было. Кое-как добравшись до стола, я протянула руку к телефону, но не успела я снять трубку, как раздался звонок. Голос мальчика произнес:
– Привет! Я из центрального правительства. Я звоню, чтобы тебе помочь.
Я хотела рассказать, какая со мной приключилась беда, но, не успев произнести ни слова, застонала, и меня снова вырвало, на этот раз одной водой.
– У тебя болит живот, так?
– Да… да… очень больно, – с трудом выдавила я. – Как ты узнал?
– Пять минут назад я подключился к главному компьютеру городской водопроводной станции и обнаружил, что программа контроля за очистными системами не работает, поскольку оператора нет. Несмотря на снижение объема воды, хлор был добавлен в том же количестве, что и десять часов назад, из-за чего содержание хлора в водопроводной воде в восточных районах города превысило максимально допустимое в 9,7 раза. Как следствие, многие дети отравились, и ты в том числе.
Я вспомнила, что плохо мне сделалось после того, как у меня в термосе закончилась вода и я выпила воду из-под крана.
– В ближайшее время тебя навестит одна девочка. До ее прихода ничего не пей.
Только я закончила говорить по телефону, как дверь открылась и вошла совершенно незнакомая девочка. Она принесла лекарство и термос с кипяченой водой. Я выпила лекарство, и мне сразу же стало лучше. Я спросила у девочки, откуда она узнала про мою болезнь и про то, какое лекарство принести. У нее родители врачи? Девочка сказала, что ей позвонили из центрального правительства и сказали прийти сюда, а лекарство ей дали какие-то мальчики, но родители у них тоже не врачи; центральное правительство поручило им взять лекарство из аптеки при больнице. Им позвонили домой; они живут по соседству с больницей. Когда они пришли в аптеку, туда позвонили из центрального правительства, и компьютер аптеки выдал название нужного лекарства. Мальчики не смогли его найти, тогда компьютер показал цвет упаковки. Центральное правительство сказало им забрать все лекарство, сложить его в тележку и развезти по адресам из длинного списка, распечатанного компьютером. По дороге мальчики встретили еще две группы ребят, которые развозили то же самое лекарство, но взятое в других аптеках. Если они не могли найти нужный адрес, звонил телефон-автомат в будке на улице, а когда они снимали трубку, это оказывалось центральное правительство с новыми инструкциями…
Цитируется по: Лю Вэнь. Дети и искусственный интеллект: первая неосознанная попытка создания полностью автоматизированного общества. «Научная пресса», 16 год ЭС.
Эпоха сверхновой, 4-й час
К радости детей в зале на последнем этаже небоскреба ГИЦ красные пятна на карте начали сжиматься, сначала медленно, затем быстрее, словно сильный дождь гасил лесной пожар.
Эпоха сверхновой, 5-й час
Красные пятна на карте превратились в красные точки, гаснущие одна за другой.
Эпоха сверхновой, 6-й час
Хотя на карте еще оставались красные точки, по сообщению «Цифрового пространства», непосредственная опасность для страны миновала.
В самом начале Эпохи сверхновой человеческое общество столкнулось с потрясениями и переменами, многократно превосходящими все то, что было в прошлом: исторические периоды измерялись не десятилетиями и веками, а днями и даже часами. В наше время историки считают первые шесть часов новой эпохи одним периодом, получившим название «Подвешенного состояния».
Измученные дети-руководители вышли на балкон, ежась на холодном ветру. Свежий воздух вошел им в легкие, разливаясь по всему телу, и уже через какие-то считаные мгновения им казалось, будто им в жилы вплеснули новую кровь. Сердца заколотились в полную силу, дыхание стало глубоким. До восхода солнца еще оставалось какое-то время, однако небо уже посветлело, и город был виден во всех подробностях. Дым пожаров исчез, на улицах горели фонари, свидетельствуя о восстановлении энергоснабжения, однако в окнах домов света почти не было, и улицы оставались пустынными. В городе царило спокойствие, словно он только что забылся глубоким сном. В ясном небе с криком пролетела какая-то птица.
На востоке над горизонтом показались первые лучи солнца. Новый мир готов был встречать свой первый рассвет.
6. Инерция
Инспекционная поездка
«Подвешенное состояние» разбило вдребезги все надежды на гладкий переход, возникшие в ходе генеральной репетиции, уничтожив уверенность детей в себе. Наконец они осознали, что жизнь гораздо сложнее, чем они ее себе представляли. И тем не менее стране детей с трудом удалось подняться на ноги.
В течение первых двух месяцев новой эпохи страна сосредоточилась на том, чтобы оправиться от ран, нанесенных «Подвешенным состоянием», и удержаться на рельсах. Работа шла с трудом. Чтобы получить представление о том, в каком состоянии пребывала страна, трое детей-руководителей посвятили две недели поездкам по стране.
Дети говорят то, что думают. Куда бы ни приезжали Хуахуа, Очкарик и Сяомэн, дети высказывали им то, что было у них на сердце, и юные руководители были втайне потрясены тем, что узнали о настроениях в обществе. Вкратце его можно было выразить тремя словами: усталость, скука и разочарование.
В первый день инспекционной поездки мальчик из Тяньцзиня показал Хуахуа свой ежедневный распорядок: подъем в 6.00, быстро позавтракать, в 6.30 гуманитарные науки, 5-й класс, в основном самостоятельные занятия. В 8.30 начало работы. Окончание работы в 17.00. После ужина в 19.00 занятия по прикладным дисциплинам, связанным с профессией. Конец занятий в 22.00, после чего еще час гуманитарных наук. День завершался только в 23.00.
– Я устал, – пожаловался мальчик. – Просто устал. Все последние дни мне хочется только спать, до самого конца света.
В Шанхае трое руководителей осмотрели ясли. В мире детей уходом за младенцами занималось все общество, поэтому ясли были большие. Как только Хуахуа, Очкарик и Сяомэн вошли в дверь, их остановила группа девочек-воспитателей, потребовавших, чтобы они целый час сами ухаживали за малышами. Несмотря на возражения помощников и охраны, толпа, быстро разросшаяся до тысячи с лишним человек, буквально захватила юных руководителей в заложники, и тем в конце концов пришлось уступить. Их отвели в большую комнату, и каждому был поручен уход за двумя младенцами. Лучше всего справилась с задачей Сяомэн: ее малыши были радостные и довольные, однако по прошествии часа спина у нее болела, а ноги тряслись. Хуахуа и Очкарик провалили задание с треском. Порученные их уходу четыре младенца непрерывно кричали, отказывались есть молочную смесь и никак не хотели засыпа́ть. Они просто завывали сиренами, так громко, что разбудили малышей в соседних кроватках, и вскоре уже все двадцать младенцев крутились и плакали. К концу часа Хуахуа и Очкарик были на грани психического срыва.
– Теперь я вижу, как нелегко приходилось со мной моей маме, – пробормотал Хуахуа, обращаясь к сопровождавшему его журналисту.
– У твоей мамы ты был один, – презрительно фыркнула девочка-воспитательница. – Каждой из нас приходится ухаживать за двумя, а то и тремя малышами! А по вечерам мы должны учиться. Это просто ужасно!
– Точно! – подхватила другая девочка. – Мы больше так не можем. Пусть этим занимаются мальчики.
Самое глубокое впечатление на детей-руководителей оставило посещение угольной шахты в провинции Шаньси, где они увидели весь производственный процесс в исполнении шахтеров-детей. Не успела начаться смена, как сломался угледобывающий комбайн. Ремонт огромной машины, застрявшей в пласте пустой породы на глубине несколько сот метров под землей, в кромешной темноте, навевающей клаустрофобию, стал просто кошмарной задачей, требующей физической силы, сноровки и терпения. Когда дети наконец починили проходческий щит, порвала