– Господи, небо чистое! – восклицаю я.
Неподвижные грязные облака, которые неизменно видишь всякий раз, выходя на улицу, исчезли, и небо чистое, бледно-красное.
– Ты только что заметил? – говорит Веренэ, тыча Цзинцзина в плечо. – Да оно такое вот уже целую неделю!
– Разве правительство не заявило о том, что не имеет возможности чистить защитный купол?
– Это сделали добровольцы! Я тоже работал! – с гордостью говорит Цзинцзин. – Я отмыл четыреста квадратных метров!
Я поднимаю взгляд на раскинувшийся в двух тысячах метров над землей купол, где люди, похожие на черные точки на фоне ярко-голубого сияния туманности, отчищают последние пятна грязи.
Быстро холодает, начинается снег. Под ногами зеленая трава, за пределами купола красный песок, в небе сверкающая Туманность Розы, и кружащиеся белые снежные хлопья рисуют восхитительно пьянящую картину.
– Систему климатического контроля так и не могут настроить, – замечает Веренэ.
– Все хорошо, – от всего сердца говорю я. – Все будет хорошо…
– Восходит! – кричит Цзинцзин. – Восходит!
Над восточным горизонтом поднимается голубая планета, похожая на сапфир, вставленный в бледно-красное покрывало неба.
– Папа, мы прилетели оттуда? – спрашивает Цзинцзин.
– Оттуда, – киваю я.
– А твои родители все еще живут там?
– Да. Они всегда жили там.
– Это Земля?
Смотреть на Землю – это все равно что смотреть в глаза матери. По моим щекам рекой текут слезы.
– Совершенно верно, мой мальчик, – с трудом выдавливаю я. – Это Земля.