– Ты чего тут забыл? – спрашивает он у Лари.
– Гарсия отправил нас к церкви, – говорит друг.
Высокий мужчина сплевывает Лари под ноги и предлагает своё видение ситуации.
– Надо уже вхерачить по ней из танка и всё.
– Гарсия запретил, церковь ему нужна невредимой, – напоминает Лари, а я стараюсь стоять и даже не дышать, чтобы на меня не обратили внимание.
– Запретил, да кто он такой? Пусть спасибо скажет, что мы ему ещё кишки на вентиль не намотали.
Вот мы и встретили мужчину, который относится к Гарсия, а следовательно и к Лари, не с уважением, а неприязнью.
– Мне нужна машина, – говорит Лари и протягивает руку ладонью вверх. – Ключи.
Долговязый кивает на машину.
– Там они.
Взгляд серых глаз устремляется на меня. Мужчина прищуривается.
– Эт еще кто такой?
– Никто, – говорит Лари, обходя долговязого.
Тот продолжает хмуриться и подступает ко мне.
– Эт баба штоле? Твоя?
Долговязый оборачивается к Лари, указывая на меня рукой, начинает снова задавать свой последний вопрос, а потом падает.
– Алекс, в машину, – командует Лари.
Обхожу долговязого и вижу, как из его лба, практически из самого центра торчит мачете, оно меньше размером, чем было у Гарсия, но тоже очень острое. Надо полагать.
– Его могут заметить, – пищу я, забираясь на пассажирское сиденье.
– Неважно, у нас нет времени прибирать за собой, – отвечает друг, который превратился в безжалостного убийцу.
Лари заводит машину, но не включает фары, и мы медленно начинаем ехать в сторону девятки. Косо смотрю на друга, но не вижу в нём и доли того парнишки, которого я знала. И это сейчас нам только на руку.
– Не смотри на меня так, – говорит он и поворачивает.
– Прости.
– Я не буду извиняться перед тобой за всё, что ты сегодня увидела. Такой стала моя жизнь, я подстроился.
– Мне не нужны твои извинения. Я просто по тебе скучала.
Плечи Лари на мгновение расслабляются, чтобы снова напрячься.
– Я тоже. Ты даже не можешь себе представить как. Келлер сказал, что после всего, если я захочу, могу остаться на его базе, но меня ожидает суд.
– Что? Суд?
– Да. Он сказал, что исключений не будет. И меня будут судить за преступления.
– Скажи, что ты…
– Я не буду врать.
– Почему? – спрашиваю я у друга, вглядываясь в его профиль.
Я бы соврала.
Лари пожимает плечами.
– Я делал ужасное, возможно, пришло время нести ответ за свои поступки.
– Ты выживал.
Лари поворачивается ко мне и смотрит с мудростью старца. Кажется, что над следующими словами он думал неоднократно.
– Если мы будем этим оправдываться, то нам не стоит и пытаться выжить. Мы теряем свою человечность с каждым разом, когда думаем так.
Его слова словно оглушают меня, и я прокручиваю в голове моменты, когда сама себе говорила это. Их было несчетное количество. Слишком много и часто я успокаивала свою совесть именно этими словами. И действительно… с каждым разом, что-то доброе и человечное отмирало внутри моей души и пропадало бесследно.
– Ты прав, – шепчу я и ещё сильнее сжимаю рукоять пистолета. – Но сегодня не тот день, чтобы думать об этом.
Бросаю на друга пронзительный взгляд.
– Мы подумаем об этом завтра. Хорошо? Вместе обсудим наши проклятые души и сбежавшую человечность.
Лари улыбается, но его взгляд так печален, что мне становится тоскливо. Тоскливо по тем дням, когда мы были обычными подростками и встречались на крыше. Болтали, иногда ходили в бар, словно взрослые. Он встречал меня после смен и провожал домой. Все это было так давно, и я чувствую себя старушкой, которая уже прожила жизнь. Полную испытаний и ужаса. Побегов и скитаний. Переживаний и вовсе было море. Я все это пережила на годы вперед, но не насладилась более-менее спокойной жизнью. Этим я и должна буду заняться, как только все закончится.
А всё закончится.
Всегда и всему, даже самому отчаянному положению, приходит конец.
Машина останавливается у дыры в стене. Лари достает рацию и связывается с заключенными в периметре, говорит, что это он прибыл. Выходим из салона, Лари открывает заднюю дверцу машины и достает оттуда оружие.
– Иди сюда, – шепчет он, и я в мгновение ока оказываюсь по правую от него руку. – Держи.
В одну мою руку Лари вкладывает обрез, во вторую – пару ножей. Сам он более вооружен, и мы идем в сторону стены, пока я на ходу убираю ножи, а обрез вешаю на плечо. С пистолетом мне более привычно, чем с ружьем.
С каждым шагом мне становится все страшнее и страшнее. Стоит переступить линию территории базы, как у меня начинает кружиться голова. Все это из-за нервов. Я даже не представляю, сколько тут врагов. А нас только двое. И самое ужасное то, что, кроме меня и Лари, никто не сможет помочь Заку, который сейчас отвлекает на себя внимание Гарсия.
Периодически с разных сторон до нас доносятся голоса и взрывы смеха, я не могу сказать, что тут уж очень много людей. Пару раз на пути попадаются тела, стараюсь не разглядывать их, боясь увидеть там знакомые лица солдат из девятки.
Лари останавливается, и я практически врезаюсь в него. Он оборачивается и говорит:
– В церковь мы должны попасть бесшумно, иначе нам потом не выйти. Я отвлеку их, а ты жди меня здесь. Скоро вернусь.
Ничего не говорю, просто киваю, ведь Лари сказал молчать. Мой голос может выдать во мне женщину. Друг легкой походкой направляется к дверям церкви, они закрыты пластами металла, скорее всего именно такие пласты тогда отрезали меня и рожающую Герду от остального мира.
– Че встал посреди дороги?!
Я тут же отступаю в сторону. Понимаю, что говорят мне, хотя я не посреди дороги нахожусь. Наклоняю голову вниз и практически кланяюсь бывшим заключенным, двое проходят прямо рядом со мной.
Не дышу. Не могу сделать ни единого даже самого крошечного вдоха.
Второй останавливается прямо напротив меня и присаживается на колено, завязывает шнурок на ботинке, а я стараюсь превратиться в дерево.
Страх прошибает меня.
Сейчас они поймут, что я девушка. Руки начинают дрожать.
Бывший заключенный поднимается, и они идут дальше, а я тихо и протяжно выдыхаю. Сердце колотится, как сумасшедшее. Слышу голос Лари вдалеке, он смеется и следом за ним начинают хохотать остальные. Их голоса приближаются ко мне, но я не двигаюсь с места. Когда толпа доходит до меня, то Лари обращается к одному из заключенных.
– Ждите меня у ворот, я скоро буду.
Ему не отвечают, заключенные продолжают идти дальше, и уже через пять секунд Лари тянет меня к церкви.
Оказавшись у двери, Лари поворачивается ко мне и спрашивает:
– Как зовут сестру и брата Келлера?
– Что? – не понимаю я.
– Он не сказал мне пароль напрямую. Сказал только, что нужно набрать в порядке имя его сестры, потом брата, и дверь откроется.
– Ребекка, Зейн.
Лари быстро нажимает на клавиши, и дверь начинает подниматься.
Металлическое полотно безумно медленно едет вверх. Ладони потеют, я так и жду, что сейчас кто-то да увидит это. Когда дверь окончательно поднимается, Лари толкает меня вперед. Расталкиваю створки и забегаю в холл. Лари не заходит, и когда я оборачиваюсь, вижу, что полотно металла уже начинает опускаться.
Он не вошел.
– Будь осторожен, – говорю я, хотя друг этого уже не слышит.
Оборачиваюсь и первый, кого я вижу, это Рэнли. Он сидит в кресле-каталке, в его руках автомат, а рядом свалено ещё три таких же. Вокруг него люди, но я никого не вижу, кроме Рэнли, которого долгое время считала погибшим. Перед глазами всплывает видение, как он бежит к машине, и его валит топор, брошенный ему в спину. Бросаюсь к Рэнли и падаю на колени возле него.
– Не стрелять! Алекс? – спрашивает он, и я вспоминаю, что выгляжу немного иначе.
Спасибо, что меня не пристрелили на пороге.
– Да.
Рэнли опускает автомат и обнимает меня настолько крепко, что кости хрустят.
Отстраняюсь и спрашиваю:
– Где Нео?
Рэнли связывается с Нео по рации, и тот через минуту выходит из лифта.
Так и сидя перед Рэнли на коленях, обращаюсь к Нео:
– Зак у Гарсия. Он передал, что нужно взорвать бомбу и выпустить юнцов.
Нео погружается в мысли, я же замечаю перевязку на его левой руке в районе плеча, она намотана прямо поверх одежды, и я поднимаюсь на ноги.
– Нео, нет времени на раздумья, – говорю я. – В данный момент у церкви нет заключенных. Мы отвлекли их и…
– Мы? – спрашивает Рэнли.
– Я и мой друг Лари, я рассказывала тебе о нём. Пожалуйста, только не убейте его.
Нео снова исчезает и уже через пару минут в холл выходят молодые люди с оружием наперевес. Все они кивают Рэнли, и я вспоминаю, Зак говорил об этом. Рэнли занимался с ними. Он их наставник в военном деле. Кроме молодых, есть и уже прожжённые солдаты. Нео отдает им указания и смотрит на Рэнли:
– Остаешься за старшего.
– Нет. Оставь Зейна. Я не гожусь на эту роль.
– Рэнли…
– Нет! – взрывается Рэнли. – Я тебе уже всё сказал, не пытайся затянуть меня в это обратно. Я решения не поменяю.
Нео связывается по рации с Зейном и говорит, чтобы он спустился в холл. Нео отправляется к монитору у стены и нажимает какую-то комбинацию. Пласты открываются, и волна солдат девятки выливается наружу. Защита не успевает закрыться до конца, как до моего слуха долетают звуки выстрелов и криков. Зажимаю уши и прикрываю глаза.
Глава шестнадцатая
Будучи прикованным к стене, Закари провожает Алекс тяжелым взглядом. Двое, что остались стоять у его камеры, даже не подозревают, что их жизни находятся в куда большей опасности, чем у человека, к чьей голове прислонили дуло заряженного пистолета.
Закари зол. Его гнев настолько велик и необъятен, что Келлер слышит, как кровь бежит по венам с утроенной силой, она разгоняется и будит нечто невообразимо жестокое. Он переломает руки тому, кто ударил Алекс, и выколет глаза второму. Зак знает, о чем эти ублюдки думали, когда смотрели на неё.