Алекс пожимает плечами, формулировка такая себе, но может, в этом и есть зерно истины, которое невозможно рассмотреть людям.
– Поэтично, – в итоге произносит она.
– Не то слово.
Зейн улыбается, но Алекс решается поинтересоваться моментом, из-за которого произошло слишком много недопонимания.
– Можно вопрос? – спрашивает она.
– Валяй.
– Когда случилась трагедия с ребенком Зака, ты остался с полковником. Почему?
Зейн погружается в воспоминания о том дне, он не подозревает, что Закари уже выключил воду и слушает, что скажет его брат. Он бы сам никогда не спросил его об этом, Закари не уверен, что и сейчас готов узнать правду. В воспоминания отправляется не только Зейн, но и его старший брат, в одно и то же время они оказываются на одном и том же кладбище, у одного и того же склепа, но вот есть отличие, которое перечеркивает всю схожесть момента – они видят произошедшее другими глазами.
– Я увидел, как она плачет, – говорит Зейн.
– Полковник?
– Да. Когда Нео и Рэнли увели Зака с кладбища, следом ушел отец и Ребекка. Ушли все, кроме полковника и меня. Точнее, она вернулась после того, как у склепа практически никого не осталось. Она стояла и смотрела на склеп, а потом по её щекам покатились слезы. Она плакала. Впервые я увидел её такой, и… эти слезы повлияли на моё решение, и я пошел с ней. Я был уверен, что после того как успокою её, то отправлюсь на девятку, буду поддерживать брата, но он уже не ждал меня. Он назвал меня предателем и трусом. Возможно, он был прав. И я вернулся на восьмерку, и стал усовершенствовать свои навыки в военном ремесле. Я хотел как-то загладить вину перед ним, но мне это не удалось даже тогда, когда я предал полковника и стал выдавать Заку информацию.
– Информацию, – повторяет Алекс.
– Да. За которую ты начала меня шантажировать.
Как это было давно.
– На одной из вылазок. Когда пришел туман, я встретил Зака. Я посчитал, что это случайность. Ведь наши базы находятся рядом. Но это было не так. Тогда Закари впервые за долгое время заговорил со мной. Он предложил сотрудничество, и я согласился. Не сразу. В нашу следующую встречу. Я стал его глазами и ушами на базе полковника. А потом появилась Роберта и её волшебная кровь. Всё завертелось, словно в центрифуге.
– Тогда. Когда мы пошли за Лейзенбергом. Ты знал, что Зак будет там.
– Знал, – признается Зейн.
– Специально отдал доктора ему.
Алекс уже думала об этом ранее, но не предполагала, что сможет услышать информацию из первых уст.
– Да. Если бы мы просто приехали и не попытались спасти старика, то у команды возникли бы вопросы. А я не мог позволить, чтобы полковник узнала о том, что я и Зак находимся в контакте.
– Почему ты просто не перешел на девятку? Боже, Зейн, вы ведь взрослые люди и могли поговорить. Если бы вы когда-то решились на это, то многих моментов удалось бы избежать.
– Зак никогда не звал меня, – говорит Зейн, и Алекс замечает печаль в его глазах. – А я хотел загладить вину и продолжал разрывать себя на части. Я хотел быть нужным матери и хотел вернуть брата. Как оказалось, поговорка правдива – на двух стульях не усидеть.
– Мне жаль, – искренне произносит Алекс. – Ты не заслужил всего этого.
– Возможно.
Дверь ванной открывается, и на пороге стоит Зак в одном лишь полотенце.
– Не заслужил, – говорит он брату и поднимает сумку. – Мы поговорим позже, а пока позовите Лейзенберга. У меня пуля у самого сердца застряла. Точнее две.
Зейн кивает брату и уходит из палаты. Зак бросает на Алекс долгий взгляд и говорит:
– Спасибо.
– За что? – спрашивает она, но не получает ответа.
Через пятнадцать минут Лейзенберг выпроваживает Алекс из палаты, которая тут же заполняет пустоту медперсоналом. Двери закрываются, и начинается операция. Алекс садится прямо на пол в коридоре, она не уйдет отсюда, пока всё не закончится. Вскоре к палате подходит Ребекка, опускается рядом с Алекс, и они проводят так в тишине практически полтора часа.
Проведя операцию, Лейзенберг выходит из палаты и отправляется прочь по коридору, он что-то причитает в своей обычной манере.
Закари уже в сознании, садится на кушетке и морщится. Не от боли, от усталости. Его силы на исходе. А ещё очень много дел. Нужно связаться с островом. Получить отчёт о потерях и поговорить с Рэнли. Келлер знает, что друг ему скажет. Если бы у него не было Клео, он сам бы подумал об этом на месте друга.
В дверь тихо стучат, и тут же на пороге появляется Алекс, она нежно улыбается Заку и спрашивает:
– Как ты?
– Все хорошо.
Из палаты начинают выходить медсестры и хирург, Алекс уступает им дорогу и говорит слова благодарности.
– Может, тебе отдохнуть? – предлагает она Заку. – Зейн справится тут. Да и Нео, возможно, скоро вернется.
– Вероятно, Зейн справится, – говорит Зак. – Мне нужно поговорить с Рэнли.
Он обещал другу разговор через два часа, а прошло уже больше. Операция затянулась.
– Он хочет… – начинает Алекс, но Закари перебивает её.
– Я знаю, чего он хочет. Это только его выбор.
Алекс кивает, а сердце сжимают холодные тиски.
– Что с волосами? – спрашивает Зак.
Алекс прикасается к коротким прядям.
– Пришлось обрезать. Иначе заключенные поняли бы, что я девушка.
Закари протягивает руку к Алекс и она принимает её, располагается между ног Зака, он обнимает девушку и думает о том, как боялся, что она не попадет на базу и по дороге с ней что-нибудь случится. Вдыхает запах её волос и с сожалением отстраняется.
– Пора, – шепчет он.
Закари одевается в вещи, которые ему принёс Зейн, выходит из палаты и видит, что в коридоре стоят Лейзенберг, Ребекка, Зейн, Мейси, Лекса с ребенком на руках, она сразу же бросается к сестре. Дальше всех стоит Герда с Клео. В глазах Герды плещутся слезы, она неуверенно шагает к Заку, он идет ей на встречу. Мать протягивает дочь, Закари берет малышку на руки, и его лицо моментально меняется. С такой безграничной любовью и восхищением он смотрит только на свою дочь.
– Я дома, – говорит Закари и целует Клео в маленькие кулачок, которым она машет перед своим лицом.
Алекс и Лекса молча обнимаются. Им тоже есть о чем поговорить, но они в безмолвии наслаждаются осознанием того, что они обе живы и рядом, а Доминик наконец-то нашелся.
В какой-то момент Алекс и Герда пересекаются взглядами, но достаточно быстро отводят их в стороны. Алекс в этот момент думает о том, что Герда ей больше не соперница. Сейчас она полностью уверена в чувствах Закари. На удивление, Герда думает о том же самом. Она не соперница Алекс. Пока Зака не было, Герда приняла решение, что продолжит жить ради себя и дочери. Она знает, что никогда не будет нуждаться в чем-либо. А свою любовь она ещё найдет. Именно такими словами себя успокаивала потерпевшая поражение женщина.
Но все присутствующие собрались здесь не ради Алекс и даже не ради Зака. Они ждут решения Рэнли.
Ребекка продолжает тихо плакать, Мейси и Зейн пытаются успокоить её, но девушка уже практически падает, она больше похожа на зомби, нежели на человека.
Герда забирает у Зака Клео и говорит:
– Я рада, что ты вернулся, – Герда переводит взгляд на Алекс. – И что ты вернулась – тоже.
Алекс кивает, а Закари направляется дальше по коридору в сторону палаты Рэнли. Когда он скрывается за дверью, в коридоре наступает оглушительная тишина. И никто, кроме Лексы, не слышит страшного разговора по ту сторону белой двери.
Кресло Рэнли стоит у кровати. Вокруг идеальный порядок. На кровати лежит медицинский кейс, в таких обычно держат экспортируемые органы.
Рэнли отвлекается от созерцания кейса и поднимает взгляд на друга, который ему куда больше брата.
– Как ты? – спрашивает Рэнли.
– Нормально. Лейзенберг всё сделал быстро и качественно. Я не думал, что операция затянется.
Рэнли кивает. Закари никогда не видел друга в таком состоянии. Его глаза словно потухли. В них больше нет жизни. Вокруг Рэнли больше не витает магия легкости и веселья. Всё пропало безвозвратно.
На инвалидном кресле сидит не Рэнли, а его призрак. От понимания этого становится погано и мерзко.
– Помирись с братом, – говорит Рэнли. – Он ведь неплохой парень. Да и мир, в котором вы будете жить, не дарит роскоши наплевательского отношения на тех, кого ты любишь.
Тут Закари полностью согласен с другом.
– Я поговорю с ним. Я тут узнал, почему он пошел тогда с матерью, а не остался со мной.
– Поделишься? – Рэнли кривит губы в печальной улыбке. – Поверь, я никому не расскажу.
Пару ударов сердца в палате стоит тишина.
– Он увидел, как она плакала, – в итоге произносит Закари.
– Да ладно? – тут даже Рэнли удивляется. – Она умела плакать?
– Как оказалось, да.
Рэнли пожимает плечами.
– Зейн был слишком молод для такого решения. Пора забыть это.
Несмотря на то, что друзья разговаривают об обычных вещах, о таких бы они могли беседовать в любой другой день, в палате всё больше нагнетается атмосфера скорби. В итоге Рэнли решается и встречает взгляд Зака.
– Ты же знаешь, что я так не могу, – говорит Рэнли ломаным голосом, кладя руку на колесо. – Это не моя жизнь. Она должна была закончиться там, на пирсе, в день свадьбы Нео.
– Я не согласен с этим.
Рэнли кивает, он ожидал, что его решение Зак примет практически так же, как Нео. Но не мог уйти, не попрощавшись и не попросив его об одолжении.
– Я ждал тебя, чтобы попрощаться…
– Рэнли, не делай глупости, – просит Закари и до боли сжимает кулаки.
– Вот это глупость. Я не могу больше ходить, да, это проблема, но я больше не могу жить. Понимаешь? Я ссу через катетер, который сейчас лежит у меня за спиной. Я больше не могу быть полезным и защищать свой дом. Знаешь, что я делал сегодня, когда ты и Нео спасали нас? Я сидел на этом проклятом кресле и смотрел на дверь, как домашний питомец, – Рэнли практически задыхается от переизбытка эмоций.