– Лейзенберг поможет.
Рэнли отрицательно качает головой.
– Нет, – категорично отвечает он. – У него есть "решение", оно лежит в этом кейсе. Знаешь, что будет, если я вколю себе препарат, который Лейзенберг вроде как усовершенствовал именно под меня?
– Не знаю, – признается Зак.
– Восемьдесят процентов на то, что я стану овощем, но буду мыслить здраво… так же, как делаю это сейчас.
– Есть двадцать процентов.
– Даже если сработают двадцать процентов, то я буду постоянно испытывать боль. Всю жизнь. От восхода и до заката. Двадцать четыре часа в сутки мои ноги будут гореть в агонии, так же, как и сейчас.
– Ты их чувствуешь?
– Да. И это адски больно. Зак, это настолько больно, что я хочу рыдать, как девчонка с разбитым сердцем.
Закари чувствует себя загнанным в угол.
– Ты не из тех, кто сдается, – говорит он другу.
– Нет. И я не сдаюсь, – Рэнли печально улыбается. – Я делаю выбор. И ты будешь уважать его, даже если не согласен.
Зак проводит ладонями по лицу. Беспомощность, которую он ощущает, изматывает его.
– Не делай этого, – просит он в последний раз.
– Это всё, что я могу сделать. Присмотри за Ребеккой. Проследи, чтобы она не связалась с кем-то… вроде меня.
На глазах Рэнли выступают слезы, и он отворачивается от друга. Закари тоже отводит взгляд, чтобы не нервировать Рэнли ещё больше.
Келлер понимает, почему Рэнли выбрал уйти из жизни, а не продолжить её. Но от этого ему не становится легче. Рэнли снова прогоняет в голове мысли о двадцати процентах успеха. И восьмидесяти провала. В случае провала у него не будет возможности прекратить всё это. И Рэнли знает, что ни Нео, ни Зак не сделают этого, и тогда он будет живым трупом. В сознании, без возможности сделать что-либо.
– Рэнли, – тихо говорит Зак. – Мы все любим тебя. Подумай о тех, кто за дверью.
Из глаз Рэнли капают слезы, он агрессивно вытирает их и поворачивается к Заку.
– Сегодня я предпочитаю думать о себе. Ты меня понял? В последний раз. Не нужно давить на жалость к другим. Сегодня я жалею только себя. Беспомощного и никчемного себя.
Рэнли протягивает Заку правую руку и тот крепко пожимает её. Келлер наклоняется и обнимает Рэнли так крепко, что руки начинают дрожать. Очень тихо, настолько, что даже Лекса за дверью не слышит, Зак говорит:
– Ты всегда был мне братом.
– Я знаю, – отвечает Рэнли и разжимает объятия. – Прощай.
Закари выходит из палаты. Все молча смотрят на него, и буквально через пару секунд в палате раздается дикий и громкий крик Рэнли. От этого вопля у всех закладывает уши, а потом они слышат выстрел.
Ребекка бросается к двери, крича и рыдая. Зак ловит её и не дает пройти. Она не должна этого увидеть. Гомон голосов и криков заполняет пространство вокруг жителей девятки.
Ребекка оседает на пол и начинает бить по нему руками, а потом она теряет сознание.
Слезы, боль потери, скорбь…
Глава девятнадцатая
Кладбище рядом с девяткой стало таким большим, что скоро на этом клочке земли не останется свободного места.
Большое количество захоронений показывает, что девятка в упадке. Свежие бугры влажной земли не дают забыть минувшие дни ни на мгновение.
Прощаться с любимыми, родными, знакомыми… всегда больно. Но, если не собрать волю в кулак и не суметь попрощаться, то дальнейшее существование оставшихся с трудом можно будет назвать жизнью.
Сегодня здесь собралось очень много людей. В битве за остров и с заключенными погибло непозволительное количество жителей и защитников девятки. Но база всё же осталась на плаву. Как и её предводитель.
Сегодня Закари уже связался с островом и поговорил с Робином. Там всё относительно тихо. Пленные и дубликаты стали более доверчивыми. Детей разбудили, и главная задача Робина достать для них всё необходимое. Закари благодарен отцу, что тот когда-то обзавелся таким другом как Робин.
Сегодня вечером Зейн уезжает на восьмерку. Закари сообщил ему об этом за час до общей панихиды. Братьям удалось поговорить. Алекс была права, если бы этот диалог состоялся несколько лет назад, то многих неурядиц удалось бы избежать. Зейн рад покинуть девятку, он, как и старший брат, понимает, что здесь он всегда будет на вторых ролях. Зейну пора научиться брать ответственность за себя и свои поступки. Закари дает ему эту возможность, как и свою безоговорочную поддержку.
С завтрашнего дня жители девятки начнут отстраивать ворота и снова возводить новые дома. Из старых построек остались только церковь и дом Келлера. Всё остальное было уничтожено.
Их жизнь не закончилась, она продолжается.
Скрепя сердце и роняя слезы, выжившие продолжают бороться за своё существование на планете Земля. Несмотря на то, что человек больше не является главным хищником, всё же он способен дать отпор новому виду.
Комья земли громко падают на крышки гробов, Алекс стоит перед могилой, которую закопали до этого. Она смотрит на холм и с ужасом понимает, что её волка уже начали пожирать черви. Ему, в отличие от людей, гроба не досталось, только место на этом кладбище. Против воли Алекс думает о том, что она не смогла попрощаться с мамой, с Джери, с Волком. У неё словно на линии судьбы написано терять всех неожиданно и безвозвратно.
Молодой священник – тот, что был на свадьбе Нео, читает общую панихиду, переходя от одной могилы к другой.
Плач и скорбь.
Слезы и прощания.
Люди ведут себя по-разному, кто-то тихо и практически безмолвно прощается с ушедшими, другие же, наоборот, рыдают навзрыд и бросаются к могилам. Каждый скорбит так, как умеет. Это не та ситуация, когда есть возможность удержать лицо и не скатиться в истерику. Алекс была бы рада разрыдаться, но не может. Она стоит перед могилой Волка, мысленно просит у него прощения и обещает, что никогда не позабудет лучшего из друзей, что у нее когда-либо были.
Нео берет Мэйси под руку и уводит в сторону, ему скоро выходить на дежурство, он не хочет оставлять молодую жену там, где нет места улыбкам или тихому смеху. Задача Нео и пятерых юнцов – обеспечить тюрьму необходимым. Вскоре она снова начнет функционировать. И снова станет местом заточения для сброда. И уже есть первые претенденты на нахождение там. В основном это ученые с острова. Дальше – больше, к сожалению.
– Не верю, что у тебя действительно был волк, – говорит Лари, стоя по левую руку от Алекс.
Она бросает взгляд на Закари, который стоит рядом с братом и смотрит, как очередной гроб опускается под землю.
– Да. Он был моим другом и опорой, – признается Алекс.
– Жаль, что мне не удалось с ним познакомиться.
Алекс кивает словам Лари, она бы тоже хотела познакомить их. Она хочет сказать, что её существование с Волком было в какой-то степени лучшим промежутком её жизни, но оставляет эти мысли при себе. Это будут знать только двое, она и волк.
– Зак сказал, что принял по поводу тебя решение, – говорит Алекс.
– Какое?
Задавая вопрос, Лари вспоминает самый ужасный поступок, который совершил. Он никогда и никому не сможет об этом рассказать и надеется, что Закари Келлер придумал для него действительно суровое и жестокое наказание.
– Три года тюрьмы. Что ты сделал? Почему он…
– Всё нормально. Он должен был убить меня, а оставил в живых, – говорит Лари.
По резкости его слов Алекс понимает, что разговор исчерпан.
– После, ты сможешь жить в любом месте, подконтрольном Закари, – сообщает Алекс.
Лари кивает в ответ. Он надеется не выйти из тюрьмы и сгнить там, может, хоть так он сможет искупить вину за своё выживание.
Панихида продолжается. Постепенно на кладбище становится всё меньше и меньше людей, пока последним царство скорби не покидает молодой священник с охрипшим голосом и слезами в глазах.
Черная страница книги перевернута, теперь перед выжившими белый лист, и только они сами в силах раскрасить его в более яркие краски…
Эпилог
Четыре года спустя.
– Я выгляжу как…
– Как кто? – спрашивает Лекса у сестры и закатывает глаза. – Ты выглядишь как невеста. В день свадьбы так и положено.
– Это да, но…
Алекс крутится перед зеркалом и удивляется тому, что видит. Она уже настолько привыкла к брюкам и позабыла о платьях, что чувствует себя некомфортно. Словно влезла в чужую личину и притворяется кем-то другим. Она знает, что Зак не сбежит из-под венца, даже если она выйдет в своей обычной одежде. Алекс хочет, чтобы сегодня был запоминающийся день, и улыбается отражению, представляя, как у Зака отвалится челюсть, когда он увидит невесту.
– Ведь завтра я не буду столь привлекательной. Не будет этого макияжа. Платья. Все это выглядит как обман, – шепчет Алекс больше себе, чем присутствующим.
– Это нервы, – говорит Мэйси поглаживая огромный живот. – Я знаю.
Алекс бросает взгляд на дверь, она не заперта. Брукс зареклась, что больше с дамами, которым рожать со дня на день, в закрытом помещении не останется.
– Есть ещё шампанское? – спрашивает Алекс, прикасаясь ладонями к разгоряченным щекам.
– Прекрати пить, – говорит Ребекка и закидывает в себя новую порцию виски. – Ты выходишь замуж за моего брата, и ты не сделаешь этого в пьяном виде. Я не позволю.
Алекс так и не нашла общего языка с Ребеккой, они словно разговаривают на разных языках и сойтись в чём-то не могут. Но Алекс искренне жаль сестру Зака, она страдает по Рэнли по сей день.
– Она может, – говорит Герда и хищно улыбается. – А Зейн приедет?
– Да, – говорит Ребекка. – И притащит с собой свою копию. Но ты к нему даже не подойдешь.
Герда смотрит на Ребекку как на сумасшедшую и говорит:
– Подойду, и знаешь почему? Клео скучает по своему дяде, она сегодня уже около тридцати раз спросила, приедет он или нет.
Ребекка наливает себе новую порцию виски, Алекс и Лекса переглядываются, они обе думают о том, что Ребекка ни черта не запомнит с сегодняшнего мероприятия.