в, но делёж добычи и земли его не устраивал: за услуги он получил от Давилы небольшое имение у города Панамы. Там же кроме Писарро жил ещё один старый конкистадор без средств – Диего Альмагро; оба обратились к состоятельным людям и организовали союз шпаги и денежного мешка – своеобразное «общество на паях», куда вошли влиятельный и богатый служитель Церкви Эрнан Луке, Альмагро и Писарро.
В качестве компаньона был привлечён губернатор Давила: без его покровительства организаторов экспедиции могла постичь судьба Бальбоа. Но Давила соглашался участвовать только в прибылях. Не располагая большими средствами, компания могла навербовать лишь 112 солдат и снарядить два корабля. В ноябре 1524 г. Писарро и Альмагро дошли только до 4° с. ш. У них не хватило съестных припасов, и в начале 1525 г. пришлось ни с чем вернуться в Панаму. В ноябре 1526 г., командуя 160 солдатами, они повторили попытку уже на трёх судах и прошли к устью реки Сан-Хуан (у 4° с. ш.), где разделились. Писарро остался на островке, Альмагро вернулся в Панаму за подкреплением и припасами. Один из кораблей под командой пилота Бартоломе Руиса продвинулся дальше на юг и после пересечения экватора достиг 3°30′ ю. ш., открыл дельту реки Патии и бухту Тумако, а также два залива – Буэнавентура и Гуаякиль. Моряки видели гигантскую снежную вершину Чимборасо (6310 м) и захватили на встречном бальсовом плоту нескольких перуанцев [124] . Пленники подтвердили рассказы о громадных размерах и богатствах страны, лежащей к югу, и о могуществе инков [125] , которым она принадлежала. Руис доставил Писарро несколько образцов перуанских изделий из золота; географическим итогом плавания (помимо указанных) стало выявление 1500 км береговой черты материка. На том же корабле испанцы перешли южнее – на островок в бухте Тумако. Берега здесь были нездоровые, заболоченные, с мангровыми зарослями. Три или четыре недели люди Писарро страдали от голода и болезней, большая часть умерла.
Между тем в Панаме произошли важные события: Давила к тому времени умер (29 августа 1527 г.). Новый губернатор решил положить конец «безумным» попыткам, начатым помимо его воли (т. е. до его прибытия) и притом человеком такого «тёмного происхождения», как Писарро. Он послал за Писарро корабль с приказом немедленно вернуться в Панаму. И на островке произошла сцена, которую некоторые историки называют театральной и поэтому считают неправдоподобной. Она, однако, вполне соответствует характеру Писарро, как его обрисовали самые достоверные исторические документы. Конкистадоры стали совещаться, и многие обрадовались случаю возвратиться в Панаму, к своим поместьям. Тогда Писарро, красный от гнева, выступил вперёд, провёл мечом черту на песке, перешагнул её и сказал, обращаясь к своим оробевшим товарищам: «Кастильцы! Этот путь [на юг] ведёт к Перу и богатству, тот путь [на север] – к Панаме и нищете. Выбирайте!». Только 13 человек последовали за Писарро, в том числе Руис и Франсиско Лопес де Херес, ставший историографом похода. Капитан панамского корабля взял на борт остальных и отчалил, бросив «бунтовщиков» без припасов, на произвол судьбы. А Писарро и его товарищи, боясь оставаться на прибрежном островке, перешли на бальсовом плоту на лежащий в 50 км от берега острова Горгона (3° с. ш.).
Больше полугода провели они там, добывая себе пищу охотой на птиц и сбором моллюсков. Компаньоны Писарро всё-таки добились от наместника разрешения снарядить за их счёт один корабль. На нём Писарро пошёл на юг вдоль берега и высадился у довольно крупного залива Гуаякиль, где видел возделанные поля и большой город Тумбес. Он продолжил плавание на юг [126] до 9° ю. ш. (устье реки Санта), положил начало открытию Западной Кордильеры Перуанских Анд и проследил около 1000 км Тихоокеанского побережья Южной Америки. На берегу он добыл живых лам, тонкие ткани из шерсти вигони, золотые и серебряные сосуды и захватил нескольких молодых перуанцев. С такими трофеями Писарро мог с честью вернуться в Испанию. Никто теперь не стал бы сомневаться в богатствах Перу, которую открыл он и которую предлагал завоевать. Однако первыми его «приветствовали» кредиторы: за неуплату долгов летом 1528 г. он был посажен в тюрьму.
Рассказы Ф. Писарро, подтверждённые убедительными доказательствами, произвели в Испании сильное впечатление. Карл I приказал выпустить его из тюрьмы, дал патент на завоевание Перу, назначил губернатором страны, но средств не выделил; срок же для снаряжения экспедиции поставил короткий – полгода. Нашлись, однако, «добрые люди», в том числе Кортес, которые финансировали предприятие, обещавшее огромные прибыли. Ф. Писарро немедленно начал вербовать добровольцев на своей родине, в Эстремадуре. В первую очередь он привлёк родню, включая трёх единокровных братьев – Хуана и Гонсало Писарро, а также старшего среди них – Эрнандо, в отличие от остальных умевшего читать. Альмагро не получил высокого назначения. Он видел, что Ф. Писарро окружил себя роднёй, оттеснившей его на задний план. Но он ещё полагался на договор о разделе добычи и даже согласился временно остаться в тылу, надеясь явиться в Перу с большим отрядом в решающий момент: у Писарро было только 180 человек, из них 36 кавалеристов.
Атауальпа
27 декабря 1530 г. отряд Ф. Писарро вышел из Панамы на трёх кораблях. Он высадился на берег у экватора и двинулся оттуда сухим путём на юг. В начале 1532 г. в заливе Гуаякиль он пытался захватить островок Пуна, но индейцы так мужественно защищались, что через полгода сильно поредевший отряд перешёл на южный берег залива. Здесь, в Пуэрто-Писарро, близ нынешнего города Тумбеса, Писарро простоял ещё три месяца, но на этот раз не терял даром времени: он получил подкрепление из Панамы и собрал точные сведения о внутреннем состоянии государства инков. В стране только что закончилась трёхлетняя междоусобная война – верховного инку Уаскара победил и захватил его брат Атауальпа. В сентябре 1532 г. тот с отрядом в 5 тыс. индейцев находился в горном городе Кахамарка, лежащем у 7° ю. ш., на одном из верхних притоков реки Мараньон.
Перуанские воины
Братья Писарро, среди которых «мужем совета» был Эрнандо, сочли момент благоприятным для похода внутрь страны. Они выступили 24 сентября 1532 г. с большей частью своих людей от залива Гуаякиль на юг по приморской низменности, перевалили Западную Кордильеру и поднялись на нагорье. Их поход облегчался тем, что инки проложили прекрасные дороги с подвесными мостами через горные реки. Отряд Ф. Писарро состоял из 62 кавалеристов и 106 пехотинцев, из которых только 23 имели огнестрельное оружие. Атауальпа не чинил препятствий испанцам. 15 ноября они вошли в Кахамарку и расположились там; пятитысячный отряд Атауальпы находился в двух милях от города. Э. Писарро, сопровождаемый переводчиком, отправился к Атауальпе, и тот, увидя, как ему доверяют пришельцы, дал согласие на встречу.
Белалькасар
По традиционной версии, в ночь после осмотра лагеря Атауальпы братья Писарро вместе с офицерами Эрнандо де Сото и Себастьяном Мояно де Белалькасаром (или Беналькасаром) и монахом Висенте Вальверде составили дерзкий план, который и выполнили с беспримерной даже для того времени наглостью. Три группы испанцев были спрятаны в засаде – видимо, обе стороны условились, что встретятся вдали от своих отрядов. Атауальпа прибыл на площадь в золотом паланкине, который несли на плечах знатные люди. 300 безоружных индейцев шли впереди, убирая с дороги камни и сор; за верховным инкой следовали на носилках и в гамаках вожди и старейшины. Когда процессия остановилась, к Атауальпе подошёл Вальверде и зачитал рекеримьенто (извещение) – документ о добровольном признании инками власти испанского короля. Атауальпа спросил, как он может убедиться в том, что всё сказанное ему – правда. Вальверде сослался на Евангелие, которое протянул ему. Инка повертел его, перелистал, сказал, что эта книга не говорит [127] , и отбросил её.
Тогда Вальверде крикнул: «На них, на них!». Ф. Писарро приказал дать залп, всадники из засады с трёх сторон устремились к Атауальпе, и в то же время появились пехотинцы. Сам Писарро [128] бросился к носилкам, схватил инку за очень длинные волосы, свалил на землю и связал. Индейцы свиты Атауальпы, на которых с трёх сторон набросились всадники, в панике бежали, сбивая друг друга с ног. Увидев бегство, находившийся в отдалении многотысячный индейский отряд без боя ушёл на север, к экватору. Испанцы с пленным инкой вернулись в Кахамарку. 5 января 1533 г. Э. Писарро с 20 всадниками и несколькими пехотинцами отправился на юг, к Тихоокеанскому побережью, на поиски сокровищ Атауальпы. Отряд проследовал по среднему течению небольшой реки Санта до верховьев вдоль западных склонов Кордильеры-Бланка и достиг берега океана у 10°30′ ю. ш. Э. Писарро впервые осмотрел около 200 км береговой линии далее к югу до 12°30′ ю. ш. Сокровищ он не обнаружил, но выбрал удобное место для закладки города Лимы.
Затем Эрнандо перевалил Западную Кордильеру близ 11° ю. ш. и прошёл по долине реки Мантаро (приток одной из составляющих реки Укаяли, бассейн Амазонки) в город Хауха (у 12° ю. ш.). В Кахамарку отряд вернулся 25 апреля. При движении через богатую страну с густым, дружелюбно настроенным населением Э. Писарро переправился через несколько рек, в том числе через одну крупную близ её истоков, не подозревая, что это великая Мараньон – Амазонка. Около 250 км он шёл по горным дорогам, проложенным по восточным склонам хребта Кордильера-Бланка близ огромного ущелья реки Мараньон. В отсутствие Эрнандо в Кахамарку прибыл Альмагро с пополнением, набранным среди отбросов панамского люда.
Атауальпа, заключённый в комнату, площадью около 34 кв. м, понял, что конкистадоры больше всего в мире ценят золото. На стене темницы он провёл черту так высоко, как только мог достать рукой, и предложил неслыханный выкуп – наполнить её золотом до черты. Ф. Писарро принял предложение, и Атауальпа разослал во все стороны гонцов для сбора золотых сосудов и других храмовых украшений. За полгода, к июлю 1533 г., были собраны груды драгоценных металлов, но доставить удалось «лишь» 5,5 т золота и 11,8 т серебра. Писарро потерял терпение, тем более что ресурсы инки, казалось, уже исчерпаны. Он обвинил инку в заговоре против испанцев, в убийстве Уаскара, в идолопоклонстве и многожёнстве. Атауальпа оправдывался, не теряя присутствия духа, и высказал ряд острых мыслей, поразив испанцев своим благоразумием. Это, впрочем, не спасло его от казни: он был приговорён к сожжению. Но так как он согласился принять крещение, то его 26 июля «только» удавили. На престол Перу Ф. Писарро возвёл Манко Капака, сына Уаскара, и 11 августа направился с ним на юго-восток, в столицу инков город Куско.